Начинаю рыться в карманах в надежде найти что-то подходящее для пожертвования. Неожиданно нахожу медную монетку. В другое время это показалось бы пустяком, теперь же это все деньги, что у нас есть, я уверен в этом. А духам всегда важно, что ты сам думаешь о ценности пожертвования.

Рука моя ледяная, но я вытягиваю ее и разжимаю кулак. Луч тянется дугой, я посылаю его к палубе, где он и обрывается. Переливающаяся в свете солнца монетка исчезает где-то высоко над пламенем, духи принимают пожертвование.

Затем я сосредотачиваюсь и напряженно смотрю, как духи огня резвятся в пламени. Они приглашают меня присоединиться – заманчиво, ведь там тепло. Духи огня для меня как старые друзья, которые дурно на тебя влияют. Они всегда рядом, с ними весело, они приглашают поиграть, а потом ты вдруг оказываешься в большой беде. Полагаю, мы с ними похожи, я так же влияю на людей.

Они самые опасные из всех духов, с ними я всегда ощущаю себя на грани, и кажется, что вот-вот контроль будет потерян и они поглотят все вокруг. Они знают, как убедить меня, что будет здорово и весело.

Присоединяюсь к их опасному веселью. Мои чары действуют – духи отступают, оставляя над тлеющим кораблем лишь дым. Можно подниматься на борт.

– Вы сможете плыть? – спрашивает Селли, переводя взгляд с меня на Уоллеслии. Мы киваем, хотя оба, несомненно, преувеличиваем свои способности. Он много времени провел в воде, болтался, как лапша. У меня же болит все тело до самых костей.

Мы по очереди прыгаем в воду и, подняв брызги, преодолеваем расстояние до корабля. Дыра в корпусе и развороченные, поломанные местами доски становятся для нас лестницей. Селли забирается первой, вода льется с ее тела мне на голову, я вижу, как пропитанная насквозь одежда затрудняет каждое движение. Это заставляет прийти в себя окончательно – напоминает, что скоро ночь, а мы все промокли. Небо над нашими головами окрашено в темный фиалково-синий на востоке и ярко-оранжевый на западе, там, где за горизонтом берег Мелласеи.

Селли поворачивается, перегибается через релинги и помогает забраться на корабль мне, потом мы вдвоем затаскиваем Уоллеслии. Он дрожит так, что не почувствовать сложно, и это объяснимо, ведь он дольше нас оставался в воде.

Указывая нам путь, невдалеке пляшут оставшиеся языки пламени, но на некотором расстоянии все скрыто тьмой. Сам корабль – груда обломков, кренящаяся на один бок. Оглядываюсь и вижу горящие тела команды. Селли тоже видит. Она останавливается и закрывает рот ладонью. Вижу, как вздрагивают ее плечи.

В их смерти повинен я.

Если бы они не позволили мне взойти на борт…

Селли издает звуки, которые безуспешно пытается заглушить. Поднимаю руку и кладу ей на плечо. Безмолвно поддержать – все, что я могу сделать, ведь понимаю, что в этом нет смысла. Наверное, мне лучше к ней не прикасаться, хотя я обнимал ее, когда расстреливали ее друзей. Но это другое. Внезапно она поднимает руку и накрывает ею мою. Затем тяжело переводит дыхание и поворачивается.

– В трюме должна быть пара бочек с водой, – дрожащим голосом произносит она. – Леандер, попробуйте спуститься туда, принесите ту, что поменьше, доставьте на лодку. Без питьевой воды нам не выжить. Киган, ты ищи все съестное. Возможно, на камбузе что-то осталось.

Мы киваем, она больше не произносит ни слова, поворачивается и бежит к мачте. Со стороны кормы паруса прогорели меньше. Там же лежит тело Кайри. Стараясь не смотреть по сторонам, она с привычной легкостью взбирается вверх.

Я неотрывно слежу за ней, но заставляю себя отвернуться и направляюсь к лестнице, ведущей на нижнюю палубу. По доскам течет и вспыхивает масло. Идущий рядом Уоллеслии испуганно вскрикивает. Я поднимаю руку и смотрю на пляшущих духов. Ими нельзя управлять, как и обмануть, надо заинтересовать их, показать, что сделка им выгодна, тогда они встанут на вашу сторону и будут помогать. Показываю им, как весело было бы перенаправить усилия на другую часть лестницы, ведь она разгорится ярче.

Радуюсь, что еще владею собой достаточно, чтобы проявить обаяние и не показывать духам тот ужас, который вызывает малейшая мысль о событиях последних часов. Сердце разрывается от чувства вины.

Непостоянные духи охотно переключают внимание, пламя с одной стороны тухнет и вспыхивает с другой. Делаю один осторожный шаг, Уоллеслии не отстает. Жар пламени подсушивает одежду. Внезапно доска под нами прогибается, видимо, прогорела снизу.

Перепрыгиваю на следующую ступеньку, потом на следующую, и вот я не спускаюсь, а падаю вниз, в темный коридор, а мой старый школьный приятель приземляется рядом.

– Повезло, – говорю я, поворачиваюсь и бегу туда, где находится грузовой отсек, который мне показывала капитан в ночь моего появления на корабле.

Минуя дверь в свою каюту, на мгновение задерживаю дыхание – обретаю возможность видеть сквозь время и пространство – вижу себя, сонно потягивающегося на койке. Вижу, как Селли широко распахивает глаза и делает шаг назад, увидев меня с голым торсом, а я смотрю и улыбаюсь. Вижу глаза другой девушки, Абри, но позже, когда сегодня утром я поднялся на палубу. Она буквально поедает меня взглядом, видимо, Селли рассказала ей в подробностях, и она… Хочу улыбнуться, но вместо этого осознание ударяет под дых. Замираю. Абри мертва. Я больше не увижу ее круглого лица и улыбки. Во мне нет злости, даже если она, хоть и на пару мгновений, но все же задумалась, не рискнуть ли спасти собственную жизнь, выдав меня. Как можно винить человека за нежелание умирать? До встречи со мной ей ничто не угрожало.

Снаружи быстро темнеет. В грузовом отсеке едва удается различить предметы, и это лишь благодаря входному отверстию от пушечного ядра. Корабль кренится все сильнее, правый борт уже весь под водой. На поверхности плавают несколько бочонков.

Осторожно сползаю вниз, в воду. После тепла на лестнице меня вновь обдает холодной водой, отчего сбивается дыхание. Медленно делаю вдох и обхватываю руками самую маленькую бочку. Она в половину моего роста, полная, судя по весу.

Тяжелее я, наверное, не смог бы поднять. Надо идти, пока меня окончательно не одолела слабость.

Обдумываю, как вынести бочонок, и сразу отвергаю мысль подняться с ним по лестнице – она сломана, и это едва ли получится. Принимаю решение ползти вверх по наклонному полу, упираясь и отталкиваясь от сломанных досок и бревен. Бочонок я толкаю перед собой и, наконец, добираюсь до рваного отверстия в борту.

Ударив несколько раз ногой, увеличиваю его и хватаюсь за край доски. Выталкиваю бочонок и слышу, как он приземляется в воду. Подтягиваюсь на руках, высовываюсь и вижу, что он покачивается на волнах. Изучив борт снаружи, прихожу в ужас – он покрыт слоем ракушек, если я рискну скатиться вниз, они разорвут тело. Придется выбираться более сложным способом.

Вылезаю в отверстие и встаю на край, стараясь не порвать одежду, выданную мне Уоллеслии. Подо мной темные воды моря. Промедление опасно – можно сорваться.

И тогда я подпрыгиваю и зависаю в воздухе, а затем падаю в воду, сливаясь с ледяными волнами. Из легких выходит весь воздух. Из последних сил отталкиваюсь ногами и выныриваю рядом с бочонком. Глаза щиплет неимоверно, кашель раздирает горло.

Толкая перед собой наш запас воды, начинаю огибать корабль.

Когда я оказываюсь у кормы, остальные уже в шлюпке и заняты делом. Селли закрепляет некое подобие руля в задней части лодки, чтобы менять направление, а Уоллеслии пытается сделать мачту, следуя командам Селли. Вместе они поднимают на борт сначала бочку, потом и меня. Я дрожу так, что стучат зубы, и начинаю пристраивать бочонок.

– Вот. – Уоллеслии демонстрирует кусок паруса. – Он отчасти защитит от ветра, сможешь согреться.

Киваю в знак благодарности, конечности словно налились свинцом, едва удается накинуть на плечи ткань и опуститься на дно шлюпки. Мне, наверное, следует помочь им закрепить кусок парусины на весле, но это выше моих сил. Я смутно ощущаю присутствие духов, они кружат высоко в воздухе и ниже, у самой воды, но мне больше нечего предложить им в качестве подношения.