— Почувствуй, что ты делаешь со мной, — стону я. — Прикоснись ко мне.

Она поднимает руку и проводит ею по моей эрекции, прежде чем погладить меня через натянутую ткань брюк, и, черт возьми. Я запрокидываю голову и поднимаю глаза к небу, пытаясь взять себя в руки.

— Расстегни, — выдавливаю я, опуская взгляд, потому что это слишком хорошо, чтобы пропустить.

Она колеблется, затем расстегивает мне ширинку. Мой член мгновенно высвобождается, толстый и тяжелый, и практически ударяет ее по лицу. Я не ношу боксеры в «Алхимии» — это пустая трата драгоценного времени — и никогда еще не испытывал такого облегчения от того, что к члену легко добраться.

Глаза Белль широко раскрыты, шок на ее лице говорит о том, что это, должно быть, действительно первый член, который она видит. Она поднимает на меня взгляд.

— Что мне делать? — робко спрашивает она, и что-то разбивается в моем сердце, в то же время мой член становится еще тверже, если это возможно, потому что я знаю, что она ничего такого не делала.

Я у нее первый.

Я первый парень, который проникнет своим членом в этот ротик.

Я делаю глубокий вдох, раздувая ноздри, и расстегиваю ремень, чтобы как следует спустить брюки. Хочу, чтобы у нее был полный доступ.

— Исследуй, — говорю я ей. — Своими губами и руками.

Она осторожно обхватывает пальцами мой ствол, и я зажмуриваю глаза. Затем ощущаю райское блаженство, когда она проводит языком по предэякуляту, обильно вытекающему из моей щели, прежде чем провести им по моей чувствительной головке. Она облизывает меня осторожно. Неуверенно. Но чувствовать губы и язык Белль на себе — такого я никогда не испытывал.

— Черт, — шиплю я.

Она перестает облизывать меня.

— Все нормально?

Я запускаю пальцы в ее волосы, притягивая ближе и пытаясь держать себя в руках, чтобы оставаться в образе.

— Это потрясающе. Ты пропадаешь в этом гребаном месте. Прими меня, насколько сможешь.

Она снова обводит языком мою головку и, наконец, обхватывает губами мой член.

Да, черт возьми.

Она погружается в меня все глубже, дюйм за дюймом, как послушная, жаждущая доставить удовольствие юная девственница, какой и является. Я моргаю, когда ее рот на моем члене посылает волны удовольствия по моему телу. Блядь. Я долго не протяну.

— Посмотрите на эту юную монахиню, — выдавливаю я из себя. — Я, черт возьми, знал, что ты можешь быть такой. Я наблюдал за тобой на мессе. Каждое утро. Ты стоишь на коленях и молишься, как хорошая девочка. Теперь ты голая, кончила мне прямо на лицо и сосешь мой член. Я держу тебя именно там, где хочу. Продолжай в том же духе. Бери и опускайся. Так глубоко, как только сможешь.

Это вызывает у меня сдавленный стон. Она опирается одной рукой на мое бедро, а другой проводит от моего ствола к яйцам, которые с каждой секундой напрягаются все сильнее. Ощущение того, что она сжимает их в своей маленькой, мягкой ладони, почти заставляет меня кончить прямо здесь и сейчас.

— Продолжай в том же духе, и в следующий раз, милая, перед тобой выстроится вся гребаная семинария с обнаженными членами, — напеваю я. Она сжимает мои яйца и сосет сильнее, и, черт возьми.

Я крепче сжимаю в кулаке ее волосы.

Другой рукой нахожу ее шею и сжимаю ее.

Я притягиваю ее ближе, подбираясь к горлу, и она давится.

Господи Иисусе, мать твою.

Я сейчас кончу.

— Сильнее, — говорю я ей. — Бери меня глубже.

Она делает глубокий вдох и снова погружается в меня, ее тихие стоны усилия и удовольствия такие чертовски сладкие, что я перехожу через край. Я хватаю ее за волосы и отрываю от своего члена, более грубо, чем намеревался, и, пока она, задыхаясь, смотрит на меня широко раскрытыми глазами, я хватаюсь за свой ствол, скользкий от ее слюны, и дрочу.

Я отодвигаю ее голову от себя и извергаюсь на ее великолепные сиськи огромными, густыми струями, и стону, как гребаный пещерный человек, потому что я хотел сделать это в каждой гребаной фантазии, которая у меня была с тех пор, как я встретил ее.

Ну, во всех фантазиях, где она не глотала все до последней капли, как хорошая девочка.

Это на следующий раз.

Я кончаю и кончаю, все мое тело содрогается, когда потребность, трение и отчаяние сталкиваются в атомной бомбе освобождения. Удовольствия. Моя рука двигается грубо, энергично по моему члену, пока я выдаиваю все до последней капли и объявляю эту девственницу своей.

Эта опьяняющая девственница, чей первый нервный, робкий минет заставил меня кончить сильнее, чем у любого профи из соседней комнаты.

Я в полном восторге.

Безумно в восторге.

Мои глаза прикованы к ней, стоящей на коленях и смотрящей на меня снизу вверх с удивлением, желанием и чем-то еще — с испугом? Страхом?

Что бы это ни было, мне это слишком нравится. Одна ее рука все еще лежит на моем бедре. Я разукрасил ее сиськи своим семенем. Ее живот. Ее волосы. У нее даже на подбородке брызги.

Хорошо.

Мои пальцы сжимаются в ее волосах, чтобы я мог еще больше приподнять ее лицо.

— Это была отличная первая попытка, Белина, — говорю я как можно более авторитетно, пытаясь отдышаться. — Ты настоящая находка, не так ли? Теперь все мои коллеги захотят попробовать. Но в следующий раз, — я наклоняюсь ближе, — я возьму твою киску.

Я вытираю покрытую спермой руку о подол рубашки и глажу ее по голове.

— Подожди здесь. — я наклоняюсь и подтягиваю брюки, грубо застегивая ремень. За дверью находится роскошная ванная комната. Я беру фланелевую салфетку и набираю в таз воды, чтобы она нагрелась. Намочив ее и отжав, я возвращаюсь к Белль. Она там, где я ее оставил, но она опустилась еще ниже, так что ее задница покоится на пятках. Сзади она представляет собой потрясающее зрелище.

Я подхожу к ней и приподнимаю ее голову с намерением пригладить волосы и смыть сперму с ее тела.

И тут я вижу, что в ее глазах стоят слезы.

ГЛАВА 23

Белль

Я протягиваю руку к фланелевой тряпке и пытаюсь отвернуть голову, но Рейф еще крепче сжимает мой подбородок.

— Я сама справлюсь, — говорю я ему.

— Никак нет, — говорит он. — Это мой беспорядок, я сам все уберу.

Я отталкиваю его руку от своего лица. Игра окончена. Мне просто нужно, чтобы он убрался отсюда.

— Я сказала, что сделаю это, — выдавливаю я из себя.

— Белль? Проклятье. — он опускается передо мной на колени и опускает голову, чтобы поймать мой взгляд. — Что случилось? Ты в порядке?

— Да, — вру я. — Мне просто нужно побыть одной.

— Ради бога, позволь мне, — говорит он, — пока ты совсем не замерзла. — он прикладывает тряпку к моей груди, я вздыхаю и поднимаю подбородок, чтобы он мог меня вытереть. Я слишком истощена, чтобы спорить, и подозреваю, что так избавлюсь от него быстрее.

Что со мной не так? Это было так горячо, я была увлечена, так предана ему, пока все не закончилось, и он кончил на меня, словно я была какой-то… надувной куклой, а он стал таким холодным, отстраненным и пренебрежительным.

Я получала удовольствие от того, что меня использовали, что со мной играли.

Это было именно то, чего я хотела. То, о чем я просила.

И теперь, когда все закончилось, я чувствую себя отвратительно. Из-за того, что я сделала, как отреагировала, из-за того, что позволила сделать это со мной. Честно говоря, я немного не в себе, и последнее, что мне нужно, — это чтобы Рейф у меня на глазах делал вид, что ему не все равно. Я бы предпочла, чтобы он просто свалил и занялся тем, чем ему действительно хочется заниматься, а именно, по-видимому, нашел кого-нибудь, с кем можно было бы переспать.

Пока он вытирает меня, я смотрю на ножку кровати, как будто ее способность удерживать кровать на весу — великое чудо природы. Я не могу не заметить той нежности, с которой он проходит по моей холодной и липкой коже, как он тщательно убирает каждую каплю того беспорядка, что оставил на мне, и то, что он уважает моё явно незаинтересованное отношение к разговору.