Потому что именно к этому все и свелось за последние несколько лет в университете. Когда я оберегала свою добродетель и отказывалась выходить за рамки. На меня навешивали ярлык неопытной, и каким-то образом это переводилось как «неловкая», что было смешно, учитывая, что я была, вероятно, одной из самых культурных и образованных студенток в университете.

Мне так надоело это. Вот почему я участвую в этой чертовой программе, ради бога. Хочу, чтобы это закончилось, и тогда никто не сможет меня опекать. С меня снимут мое позорное, обременительное бремя, курс моей валюты взлетит, и я стану хозяйкой своей судьбы.

Или что-то в этом роде.

— Я понимаю, — говорю я Рейфу резким тоном. Пренебрежительно. — Это не проблема.

— Хорошо. — он смотрит на меня как будто ожидает, что у меня будет какая-то детская истерика.

— Ты будешь на следующем сеансе? — спрашиваю я. — Просто чтобы я знала заранее. На этот раз.

Его карие глаза становятся почти черными. Он сглатывает.

— Да. Я буду вести ее. Джен введет тебя в курс дела, но это… это будет совсем по-другому. Полноценно.

Я чуть не смеюсь. Трое парней трогали мое практически обнаженное тело и довели меня до оргазма в секс-клубе, когда у меня были завязаны глаза, ну конечно, это не очень похоже на «полноценно».

— Я поговорю с ней, — говорю я, — все нормально.

Нормально. Рейф, король секс-клуба, стоит у меня на кухне и говорит, что проведет со мной что-то вроде «полноценного» сексуального сеанса, а я почти умело сохраняю безразличие. Мысленно похлопываю себя по плечу за хорошо проделанную работу. Игра в крутую девчонку утомляет.

— Отлично. — на его лице читается явное облегчение, и я размышляю о том, что мальчика можно забрать из школы-интерната, но нельзя забрать школу-интернат у мальчика. Рейф может быть лучшим любовником сотен обожающих его женщин, но в нем все еще есть та социальная неловкость, которая кричит о том, что он не был воспитан среди женщин. То, что я росла со своим братом Дексом, дало мне представление о странных и удивительных механизмах мужской психики, что было полезно, учитывая, что я училась в монашеской школе. Хотя он переехал в Нью-Йорк, пока я была на учебе, и с тех пор я не могла рассчитывать на его взгляд на жизнь.

Не то чтобы я винила его за побег с корабля. У него был правильный путь. По его словам, он хотел избавиться от папиного «ядовитого католицизма».

— Что вы делали, когда вышли из комнаты? — выпаливаю я, не в силах удержаться. У меня зашкаливает чувство упущенной возможности, связанной с их уходом, и оно до сих пор там. Я все еще маленькая девочка, от которой отвернулись взрослые. Они по-прежнему могут пойти и повеселиться в комнате, которую я даже представить себе не могу, в комнате, которая в равной степени приводит меня в ужас и интерес.

Он хмурится.

— Что?

— Тот парень, Каллум, сказал, что вы… — Возбуждены. Нет, я не могу этого сказать. — Собираетесь заняться делами, — запинаясь, заканчиваю я, положив руку на бедро. — Ты сделал это?

Он качает головой, глядя на меня.

— Поверь мне, Белль, тебе лучше не знать.

Что, на мой взгляд, является точным перефразированием фразы «Не задавай вопросов о том, чего не понимаешь, малышка».

— Я хочу знать, — говорю я храбрее, чем чувствую себя на самом деле. — Хочу понять, что я упускаю.

Рейф опускает взгляд и взбалтывает вино в бокале, словно раздумывая, что сказать дальше. Мышца на его челюсти подрагивает. Затем он снова поднимает на меня глаза, в его карих глазах практически не видно зрачков. Он делает шаг вперед, и его близость внезапно вызывает волнение.

— Хорошо, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Да, Белль. Нам всем нужно было заняться делами, как он выразился, потому что ты была чертовски великолепна.

Мой пульс начинает учащаться от его голоса, взгляда и очевидной потери контроля.

— Мы прошли в Игровую комнату, я нашел девушку, которая была отдаленно похожа на тебя — с длинными, светлыми волосами, — я перегнул ее через спинку дивана и ласкал ее киску, пока она не закричала, а потом трахнул. Жестко. Пока мы оба не кончили, так сильно, как будто нас сбил поезд. Потом я ушел и бросил ее другому, потому что я такой парень. Теперь ты счастлива?

Я должна быть в ужасе и подавлена, что я и чувствую, но я также очарована и возбуждена. Потому что это первый раз, когда он говорит со мной как с равной о королевстве, королем которого он является.

Это первый раз, когда он по-настоящему впускает меня в свою жизнь. Позволяет увидеть ту сторону себя, о которой я гадала и подозревала, но о которой не могла даже догадываться. Не совсем.

Его слова вызывают в моей голове яркую картинку: я там, в полутемной комнате, заполненной телами, и Рейф толкает меня вниз, задирает мое платье, снимает стринги, опускается на колени и зарывается ртом и языком в мои обнаженные складочки, и о Боже.

Одна единственная мысль звучит в моей голове с кристальной ясностью.

Это должна была быть я.

Глава 19

Белль

На этот раз я не надеваю длинное, со вкусом подобранное платье в «Алхимию».

Я позаимствовала у Мэдди серебристое мини-платье, которое практически полностью демонстрирует мое нижнее белье.

Да. Сегодня на мне нижнее белье.

Пока что.

Это платье — настоящая броня. Что бы ни происходило на этой маленькой сцене, каким бы целомудренным ни был образ, который я собираюсь принять в этой комнате для Рейфа и остальных, кого он приведет с собой, я хочу, чтобы он ясно видел меня за барной стойкой и понимал, что я — сексуальное существо, что я устала от игр и серьезно настроена.

Я хочу занять своё место. Никаких жалостливых взглядов или вежливых разговоров.

Мы с Мэдди, которая выглядит потрясающе, сидим в баре. На ней тонкая белая хлопковая рубашка с закатанными рукавами и расстегнутыми пуговицами почти до пупка — без лифчика — и изумрудно-зеленая атласная мини-юбка, которая подчеркивает ее великолепные глаза. Она сногсшибательна, и, уверяю вас, как только она войдет в Игровую комнату, к ее юбке тут же приложат несколько рук. Я с опаской смотрю на дверь, ведущую в центр этого помещения.

Мэдди считает по пальцам, со сколькими людьми в этой комнате она бы переспала, когда появляется Рейф с парой приятелей. Он, как обычно, выглядит потрясающе. На нем черная рубашка, пара верхних пуговиц расстегнута, и зауженные черные брюки. Как будто он возглавляет рекламную кампанию Тома Форда или представляет самого мистера Форда.

Его взгляд скользит по моему телу, доставляя мне огромное удовольствие, но ухмыляется мне его друг. Друг, который одет почти так же, как и он, хотя ему не так идёт полностью черный наряд. Он более коренастый, у него традиционное телосложение регбиста, в отличие от широких плеч и узкой талии Рейфа, но он всё равно неоспоримо привлекателен. Он улыбается мне так, словно знает меня, словно у нас есть какой-то общий грязный секрет…

О черт.

— Привет, Белль, — говорит парень, и Рейф толкает его локтем.

Ага.

Я знаю этот голос.

За что мне такие муки.

— Каллум, — произношу я, стараясь не застонать.

— Без маски ты еще сексуальнее, — говорит он, и я напрягаюсь.

— Кэл, — предупреждающим тоном произносит Рейф, прежде чем шагнуть вперед и поцеловать меня в обе щеки. При этом он слегка касается моих предплечий, и мне хочется растечься на его накрахмаленной рубашке и твердой груди.

— Прости, — говорит Каллум, изображая раскаяние на своем красивом лице. Он протягивает руку, как только Рейф отпускает меня. — Давай начнем сначала. Не хотел ставить тебя в неловкое положение. Белль, я Кэл. Как дела?

Мы пожимаем друг другу руки.

— Как дела? — бормочу я, потому что он раздражающе обаятелен.

Мэдди, на мой взгляд, слишком быстро подсчитывает. Она переводит взгляд с Рейфа на Каллума.

— Вы двое? — спрашивает она, — Той ночью? С Белль?