Что, чёрт возьми, надеть, когда готовишься к тому, чтобы лишиться девственности? Я не могу выбросить это ужасное слово из головы с тех пор, как Рейф произнес его на прошлой неделе. А потом я вспоминаю выражение его лица, когда он коснулся языком слова «осквернённая», и у меня по коже пробегает тепло.

Остановлюсь на «раскрепощенной». Гораздо более приемлемо. Звучит определенно целомудренно.

В любом случае, получается, что если вы — я, то наденете бледно-золотистое шелковое платье-комбинацию от Ralph Lauren и босоножки на ремешках от Gianvito Rossi. Платье идеально облегает мое тело и не допускает бюстгальтера, но да ладно.

Я в секс-клубе.

Не думаю, что кто-то будет осуждать за мои жемчужинки.

Женевьева объяснила во время нашего разговора в Zoom ранее на этой неделе, что для самого сеанса я переоденусь в шёлковый халат и нижнее бельё, которое они предоставят, так что на начальном этапе вечера не слишком важно, что я надену. Я просто здесь, чтобы осмотреться, выпить (ещё) для храбрости с Мэдди в барной зоне и погрузиться в атмосферу.

Изящная, красивая брюнетка проводит нас через двойные двери в конце вестибюля, и мы оказываемся в потрясающей комнате, которая эстетически перекликается с офисом Женевьевы и нет и намека на атмосферу логова греха, которую я ожидала. Никаких черных стен, красных кожаных банкеток или секс-качелей. Возможно, они находятся по соседству.

Нет, здесь всё белое, с роскошными карнизами и впечатляющими арт-деко люстрами, приглушёнными до минимума. Огромные окна, выходящие в заднюю часть здания, закрыты ставнями, и здесь довольно темно, но вовсе не мрачно.

Центром всего пространства является огромный бар, сделанный полностью из светящегося розового оникса, а перед ним ряд стильных стульев цвета калипсо. Это просто великолепно.

А люди? Я быстро бросаю взгляд вокруг. Первое впечатление — будто я нахожусь в баре Nobu или Sexy Fish. Это публика из Мэйфэра. Обеспеченные. Интернациональные. Законченные на вид.

Фух. Несмотря на заверения Женевьевы в обратном, мне было интересно, будет ли в этом месте юная девственница и куча ухмыляющихся стариков.

Напротив, здесь есть женщины лет двадцати, тридцати и сорока, а мужчины выглядят ухоженными. Даже сексуальными.

Мэдди сжимает мою руку.

— Ты в порядке? Выглядит не слишком страшно.

Киваю. Действительно не страшно. Я знаю, что бар должен быть безопасным местом для клиентов, чтобы акклиматизироваться, прежде чем они пойдут в соседнюю игровую комнату и займутся Бог знает чем, но здесь элегантнее и утонченнее, чем я ожидала.

Она ведет меня к бару, и именно тогда я замечаю Женевьеву и Рейфа, примостившихся на двух стульях. Они встают, и мой желудок совершает небольшое сальто.

Этот мужчина… Что в нем такого? Боже, он такой… Впечатляющий. Доминирующий. Сильный.

Не знаю — просто в нем есть что-то такое, что я не могу игнорировать.

Серьезность.

Вот что, наверное. Он такой солидный. Такой мужественный. Я думаю о бессмысленном дерьме, которое несут парни моего возраста. В них столько самодовольства и пустой болтовни.

Но не Рейф. У него нет ничего подобного. С первого взгляда я почувствовала, что ему не нужно ничего доказывать. Его уверенность в себе спокойного сорта. Но я бы предположила, что она непоколебима. И готова поспорить, что причина его непоколебимости в том, что у него никогда не было причин сомневаться в этом.

Держу пари, он получает то, что хочет.

Особенно когда дело касается женщин.

Должна признаться, мне очень понравилось быть с ним наедине в тот вечер. Мне нравилось испытывать трепет, видя его в галерее. Осознавать, что он был там только ради меня. Прогуливаясь с ним по Грин-парку, я время от времени задевала голой рукой хрустящий хлопок его рубашки. Его взгляд на мне, когда мы говорили о вещах в баре, которые совершенно выходили за рамки моей зоны комфорта.

И когда позже тем вечером он провожал меня до двери квартиры моих родителей, его щека коснулась моей, и он хрипло сказал мне на ухо:

— Я знаю, что на «Раскрепощении» все будет хорошо, Белль. Я позабочусь об этом.

Признаюсь, я была одержима этим заявлением почти так же сильно, как и неизбежной реальностью того, что незнакомые люди будут прикасаться ко мне и, возможно, доведут меня до оргазма.

Что же Рейф имел в виду?

Он хотел сказать, что как мой куратор по программе он сделает всё возможное, чтобы люди, хм, «помогающие» мне, сделали это прекрасным опытом для меня?

Или он имел в виду, что он позаботится о том, чтобы это было здорово для меня? Например, своим собственным телом?

Когда он целует меня в щеку в баре, знакомый вихрь желания и нервов скручивается у меня в животе. От этого мужчины трудно отвести взгляд. Его очарование невозможно игнорировать. Эти темные глаза, которые мало что выдают, но каким-то образом подразумевают глубину потребности, стоящей за ними. Густота его ресниц. Щетина на подбородке, которая щекочет мою щеку, когда наши лица соприкасаются. Его запах. Травяной с щедрой дозой феромонов.

Боже.

— Как ты? — мягко спрашивает он, и я киваю.

— Нормально. Хорошо. Да.

Он улыбается, и в его темных глазах появляются морщинки.

— Рад за тебя. Хочешь подогреть страсть?

— Обязательно. На сто процентов. Белое вино, пожалуйста.

— Идёт.

Кажется, его забавляют мои нервы, но он легко кладет руку мне на поясницу и ведет между стульями к бару. Я смутно осознаю, что Мэдди и Джен представляются друг другу — такое чувство, что эти двое поладят, и Мэдди, вероятно, к концу вечера станет полноправным участницей клуба, — но, честно говоря, я гораздо больше ощущаю тепло ладони Рейфа сквозь тонкий шелк платья.

Мне бы хотелось, чтобы в этот вечер были только мы вдвоём.

Я так сильно этого хочу.

Мне не следовало подписываться на это. Я должна была просто напиться, прийти к нему домой и умолять его заняться со мной сексом.

Какого черта я здесь делаю?

Затем его губы снова прижимаются к моему уху, и, чудо из чудес, его рука все еще на моей пояснице.

— Кстати, ты прекрасно выглядишь сегодня вечером. Имею в виду, даже красивее, чем обычно.

Я рискую взглянуть на него. Его лицо так близко к моему.

— Правда?

Его пристальный взгляд скользит вниз по моему телу и снова поднимается вверх. Преднамеренный. Неторопливый.

— Правда. — он смотрит мне в глаза, как будто хочет убедиться, что я понимаю, что он говорит. — Я рад, что ты участвуешь в программе. Тебя бы съели живьем в соседней комнате.

Жар разгорается у меня между ног при этой мысли. Страх и желание скручивают мои внутренности в равной мере. Не знаю, что сказать, поэтому кладу свою вечернюю сумочку на стойку и касаюсь блестящей пряжки кончиком пальца.

Я не готова к тому, чтобы меня съели заживо.

Пока.

Но почти первобытный взгляд глаз Рейфа и грубый скрежет его голоса внезапно делают меня гораздо более готовой к следующему шагу.

Первому сеансу…

ГЛАВА 13

Белль

Раздевалка больше напоминает элитный спа-салон, чем секс-клуб, только с более соблазнительной музыкой. Хейзел, симпатичная рыжеволосая девушка, которую, вероятно, наняли на эту роль из-за ее дружелюбного лица и широкой улыбки, показывает мне, где я могу оставить свою одежду и ценные вещи.

— Выберите комплект нижнего белья, — говорит она мне, указывая на белье, лежащее на низком лакированном шкафчике, — и наденьте халат. Когда переоденетесь, можете проходить дальше. Садитесь на кресло. Там две кнопки, обе помечены. Одна соединит вас со мной, если возникнут вопросы, а другая, зелёная, — когда будете готовы начать. Не забудьте надеть маску на глаза, прежде чем нажимать зеленую кнопку, хорошо?

Частое употребление слова "кнопка" поражает меня, и это случайно напоминает мне язык, который может использовать воспитательница дошкольного учреждения, чтобы убедить упрямого малыша.

— Понял, — говорю я, хотя на самом деле не очень, и смотрю, как она уходит.