Это магия — чувствовать, как его тело, его кожа питают и электризуют каждое нервное окончание во мне.

И когда он опускает голову и снова припадает к моим губам своими сочными, требовательными губами, а его рука обхватывает мой зад, словно он никогда не собирается меня отпускать, волшебство преображается.

Вот что такое алхимия на самом деле, сказал он мне однажды. Искусство преображения.

Моя кожа поет.

Сердце открывается.

И я распускаюсь в его объятиях, как цветок.

Оказывается, соприкосновение влажной кожи даже лучше, чем сухой. Вода, этот великолепный проводник электричества, придает нежное скольжение нашим рукам друг по другу, когда Рейф включает огромный душ на четверых (не хочу сейчас думать об этом) и тянет меня под освежающий поток. Это делает наши прикосновения более плавными. Свободными.

Никогда бы не подумала, что смогу почувствовать что-то лучше, чем мускулистое, насквозь мокрое тело Рейфа, податливое под моими руками. Его член так соблазнительно пружинит между нами, что желание что-то сделать накатывается на меня с силой.

— Не обращай внимания, — шепчет он между жадными поцелуями, как будто читает мои мысли. Он вылавливает немного геля для душа из одной из матово-прозрачных бутылок, прикрепленных к стене, и, потирая его между ладонями, с интересом изучает меня. — Сейчас я собираюсь ощупать каждый дюйм твоего тела под предлогом намыливания. А потом, возможно, придется снова испачкать.

Его голос звучит достаточно грубовато, немного зловеще, и у меня перехватывает дыхание. Я пытаюсь пошутить.

— А ты нанесёшь на мои волосы еще один кондиционер с высоким содержанием белка? — лукаво спрашиваю я.

Он приподнимает бровь и, как и следовало ожидать, направляется прямиком к моей груди. Его влажные руки блуждают по моим грудям, поглаживая их и потирая соски так, что мое возбуждение снова растет.

А как может быть иначе?

Я прижата спиной к холодным плиткам горячего душа, в то время как еще более горячий мужчина гладит меня. Его лицо и тело вызывают у меня желание совершить все грехи, за которые, как мне говорили, я попаду прямиком в ад, а его член направлен прямо на меня, как заряженный пистолет.

— На твоем месте я бы не стал так шутить. — он обводит пальцем каждый сосок, прежде чем оторваться от них и провести сильными ладонями по моим рукам.

— Нет? — я стараюсь говорить непринужденно, но в голосе проскальзывает дрожь. Проклятье. — Почему?

— Потому что. — он медленно, не спеша, опускается передо мной на колени. — Ты действительно хочешь, чтобы я был рядом, особенно теперь, когда я знаю, что тебе нужно. Закинь ногу мне на плечо и держись за поручни.

Я смотрю на него сверху вниз. Он такой красивый. Вода каскадом стекает по его загорелым плечам и спине; из-под мокрых ресниц, сквозь которые он смотрит на меня, его темные глаза кажутся сияющими. Я закидываю ногу ему на плечо и нащупываю два поручня, явно находящиеся на своих местах не случайно.

Очевидно, что в таких душевых происходит много событий.

— Что мне нужно? — спрашиваю я, желая спровоцировать его, разжечь его страсть ко мне, пока не доведу его до полного безумия, как он делает это со мной.

Он целует кожу ниже пупка, прежде чем снова поднять на меня взгляд.

— Давайте посмотрим. — его голос низкий и грубый. — Моя прелестная маленькая девственница хочет, чтобы ее оскверняли и боготворили одновременно.

На самом деле, это в значительной степени подводит итог.

Он наклоняет голову. То, как моя нога перекинута через его плечо, делает меня открытой для него. Он легко раздвигает мои складочки двумя пальцами и облизывает меня от входа до клитора. Я вздрагиваю. Ощущения… потрясающие. Грязные, горячие и правильные. Я одобрительно хмыкаю.

— Она хочет, чтобы я обращался с ней как со своей рабыней и королевой, — говорит он, касаясь моего клитора. На этот раз его язык обводит именно то место, где бугорок наполняется кровью, и я откидываю голову на кафельную плитку.

О Боже.

Не уверена, что переживу это. Как ему удаётся так легко управлять моим телом? Может, он и стоит на коленях, но я отдаюсь ему полностью.

— Моя шлюха и моя Мадонна.

Облизывание.

Его слова так же совершенны, как и прикосновения его языка к моей чувствительной плоти. Да, он прав. Боже, как же он прав! Как так получается, что я желаю, чтобы он поставит меня на колени и привязал к своей кровати, ровно так же сильно, как хочу видеть его на коленях передо мной, щедро одаривающего комплиментами, обещаниями и угрозами? Как он успел понять меня после пятиминутного разговора, в котором я, кажется, толком и не объяснила своей мысли?

Он смотрит на меня снизу вверх и вводит в меня палец. Я влажная, но тугая, поэтому издаю тихий вздох. В его глазах блестит удовлетворение, когда он проворачивает его. Я отпускаю один поручень, хватаюсь за его волосы и позволяю себе утонуть в этих глазах, которые способны поглотить меня.

Забудьте о его искусном языке и жестоких пальцах.

На самом деле, я желаю лишь одного — чтобы Рейф смотрел на меня.

Только на меня.

— Хочу, чтобы ты знала, милая, — говорит он, — для меня это одно и то же.

Мы оба застыли на месте. Только его палец двигается внутри меня, скользя вверх и вниз по внутренним стеночкам, пока я прикусываю нижнюю губу.

— Когда я настаиваю на том, чтобы присутствовать на твоих сеансах, чтобы связать тебя и трахнуть языком твою киску, поставить на колени и извергнуть свой заряд прямо на тебя, это потому, что мне нужно заявить на тебя права, развратить, почитать и благоговеть перед тобой одновременно. Когда я обращаюсь с тобой как со шлюхой, это мой способ отдать тебе дань уважения самым грязным образом. Ты чертовски красива и невинна. Ты, блядь, как яблоко Евы в самой вкусной оболочке, которую я когда-либо видел. Ты безупречна. Я хочу вознести тебя на пьедестал и восхищаться издалека, точно так же, как хочу видеть тебя на полу, извивающуюся подо мной, пока я буду трахать тебя. Я знал с первой встречи, что не успокоюсь, пока ты не окажешься на коленях передо мной. Но также знал, что я опущусь перед тобой. И посмотри на меня. Ты именно это и сделала.

Мы смотрим друг на друга. Что-то изменилось. Воздух гудит от электричества.

Я верю ему.

— Ты можешь делать со мной все, что захочешь, — шепчу я. — Все. Я хочу этого.

Он закрывает глаза на мгновение, будто пытается восстановить контроль.

— Это очень опасно, дорогая, — мурлычет он, прежде чем снова наклониться и скользнуть языком по мне, заставляя мое тело подниматься все выше и выше, пока я не содрогаюсь от второго оргазма за ночь, зажатая между прохладным кафелем и пытающим меня мужчиной.

ГЛАВА 25

РЕЙФ

— Что ты делаешь? — спрашивает Белль, когда мы вместе выходим из лифта на этаже, где живут ее родители, в нашем доме.

— Остаюсь у тебя на ночь, — говорю я, кладя руку ей на спину.

— Э-э, нет, не остаёшься.

— Остаюсь. Потому что у тебя был адский вечер, и я не хочу, чтобы ты проснулась посреди ночи и впала в панику.

— Я не буду просыпаться среди ночи и заниматься этим. — она вставляет ключ в замок и поворачивает его.

Я вхожу следом, подходя вплотную, чтобы она не смогла захлопнуть дверь у меня перед носом.

— Это мы еще посмотрим.

— Рейф.

— Белль. Я думаю, мы пришли к выводу, что, независимо от того, насколько непристойно ты себя ведешь на наших сеансах, для тебя важна близость. — я решаюсь на то, чего мне до смерти хотелось каждый раз, когда я ее видел, и перекидываю ее волосы через плечо. Обнимаю за талию и притягиваю к себе, оставляя открытой ее шею для своих губ. — И, как я полагаю, мы также пришли к выводу, что я не могу насытиться тобой. Не хочу, чтобы ты ложилась спать одна, и надеюсь, что ты чувствуешь то же самое.

Мои слова сменяются медленными поцелуями, и она поворачивается в моих объятиях. На ней все еще скромное пальто тренч от Burberry, которое она надела поверх того маленького платья сегодня вечером. Оно придаёт ей вид очень дорогой девушки по вызову. Но я не скажу ей, это распутно — она воспримет мои слова как оскорбление, хотя я подразумеваю в самом пылком комлиментарном смысле из всех возможных.