— Я немного попал тебе на волосы. — он неуклюже промокает мои волосы тряпкой.

— Ничего страшного, — безразлично говорю я, отворачиваясь от него. — Приму душ, когда ты уйдешь. — мое горло сжимается и болит от сдерживаемых слез. По какой-то причине мне хочется свернуться калачиком на кровати и рыдать навзрыд.

В одиночестве, разумеется.

Он встает.

— Не двигайся. Я принесу тебе халат, хорошо?

Я киваю, пока он направляется обратно в ванную. Секунду спустя возвращается и обхватывает пальцами мой бицепс, заставляя подняться на ноги. Стоя, я протягиваю руки, и он аккуратно надевает теплые, мягкие рукава халата, прежде чем обернуть его вокруг моего обнаженного тела и завязать поясок.

— Спасибо, — шепчу я.

— Белль.

Я поднимаю на него взгляд. Он так близко, и так красив.

Почему, почему, ему обязательно быть таким красивым?

Это была ужасная идея. Я должна была заняться сексом с Гарри, когда был шанс. Я должна была сделать этот подарок ему, а не какому-то владельцу секс-клуба, похожему на грех, который будит во мне такие чувства, от которых я абсолютно в ужасе. Он забудет о случайной, чрезмерно эмоциональной девственнице, которая сделала ему минет, прежде чем дойдет до Игровой Комнаты.

Он мягко берет меня за бицепс.

— Буду предельно откровенен. Я не выйду из этой комнаты, пока ты не поговоришь со мной. У нас здесь так не принято.

Ух. Он снова в режиме учителя. Один оргазм, и он превратился из черноглазого дикого зверя в мистера «Я здесь для твоей безопасности» и, вероятно, носит с собой блокнот.

Господи, он знает, как заставить меня чувствовать себя дерьмово. Он здесь — взрослый, а я глупая маленькая девочка, на которую слишком сильно подействовал ее первый оральный секс. Непролитые слезы дрожат на моих нижних веках, угрожая закапать в любой момент, и я яростно их смахиваю.

— Не относись ко мне с снисхождением, — говорю я. — Я в порядке.

Следующее, что я помню, — это то, что он отпускает мои руки, поднимает меня и сажает к себе на колени, а сам садится на кровать.

Что за…

Одной рукой он обнимает меня за спину, пока я сижу боком у него на коленях. Другой рукой скользит под отворот моего халата и обхватывает мою шею, и это доставляет мне неземное удовольствие. Большим пальцем он подталкивает меня в подбородок, и я поворачиваюсь к нему лицом.

Его губы так близко к моим. Очень близко. Он прижимается своим лбом к моему и еще крепче прижимает меня к себе.

— Ты не в порядке. Я заставил тебя плакать после того, как ты сделала огромный шаг на своем пути, и если ты думаешь, что можешь скрыть это, то ты оскорбляешь меня и тем более себя.

Я прерывисто вздыхаю, пытаясь разобраться в шквале эмоций, бушующих у меня в голове.

— Итак, вот как все будет происходить, милая. Я начну с нескольких вопросов, а ты будешь отвечать «да» или «нет». Хорошо? И если ты решишь что-то объяснить, делай это, потому что я не хочу навязывать тебе свои слова или делать предположения.

Я чувствую его дыхание на своих губах.

— Хорошо, — шепчу я.

— Я правильно понимаю, что тебе понравилось то, что мы с Каллумом сделали с тобой?

Я киваю.

— Мне понравилось это.

За это он нежно сжимает меня за талию своими сильными пальцами.

— Хорошо. Но, похоже, я зашёл слишком далеко, заставив тебя сделать мне минет?

Наши лица так близки, что его черты расплываются, но я всё равно чувствую его искреннюю заботу. Может, это из-за того, что он обнимает меня, или из-за того, что я сижу у него на коленях, но я воспринимаю его заботу как должное, а не как знак того, что он жалеет меня.

— Это не так, — выдавливаю я из себя. Я решаюсь на короткий зрительный контакт.

— Хорошо, — медленно произносит он, как будто шагает по минному полю. Что, я полагаю, так оно и есть. Я виню себя за свою реакцию, но понимаю, что для него не идеально видеть, как член «Раскрепощения» плачет через несколько мгновений после того, как он убедил его заняться с ним сексом. — Значит, это из-за того, как я это сделал? Я был довольно груб — прости. Я был так чертовски возбужден, но это не оправдание.

— Не думаю, что дело было в этом, — честно отвечаю я.

— Хочешь попробовать объяснить?

Я колеблюсь, подбирая слова.

— Не знаю, я чувствую себя немного использованной и грязной.

Он собирается что-то сказать, и моя рука взлетает, чтобы прикрыть ему рот.

— Я чувствовала себя уязвимой после того, как ты… овладел мной. Но я знаю, что вся суть этой ролевой игры была в том, чтобы меня использовать, и это именно то, чего я хотела.

— Но когда дошло до дела, тебе это не понравилось? — бормочет он сквозь мои пальцы.

Я слегка отклоняюсь назад, чтобы видеть его. Чтобы я могла как следует признаться.

— Мне это очень понравилось. Это было все, о чем я мечтала.

— Но… — подсказывает он.

— Но проблема в том, что я ненавижу то, что мне это понравилось, или, скорее, та часть меня, которая всё ещё застряла в монастыре, ненавидит это. Я не могу остановить себя от осуждения, и кажется, что мой разум и тело функционируют на совершенно разных волнах. Я устала.

Он хмурится.

— Значит, по сути, ты унижаешь сама себя?

Я издаю невеселый смешок.

— По сути.

— Черт, милая. — его теплая рука гладит меня по шее, и я наклоняю голову набок, чтобы ощутить его прикосновение. Он выдыхает. — Это нехорошо.

— Расскажи мне об этом, — прошу я. — В тот момент все было замечательно, но как только ты ушел, я почувствовала… Не знаю. Отвращение к себе.

— Ты же знаешь, что не сделала ничего плохого, Белль. Правильно? Мы взрослые люди, действовавшие по обоюдному согласию.

— Знаю, — тихо отвечаю я.

— Я серьезно. Если то, как мы с Кэлом вели себя, выходило за рамки дозволенного, или мы не учли твоих потребностей или пределов, тогда я в ужасе. Я бы никогда не хотел, чтобы ты чувствовала себя плохо.

— Ты этого не делал.

— Но для тебя это было чертовски важно, — говорит он. — Господи, у тебя только что был секс втроем, во всех смыслах, даже если бедняга Кэл не кончил.

Я хихикаю.

— Я имею в виду, что ты резко перескочила из одной реальности в другую. Ты была в порядке той ночью, когда мы оставили тебя в кресле?

— Как ни странно, я была в порядке. — признаюсь я.

— Но сегодня я заставил тебя почувствовать себя униженной.

— Я сама заставила себя так чувствовать. Мне показалось, что я проститутка.

Он втягивает воздух.

— Хотя, по иронии судьбы, проститутка — это одна из моих фантазий. Я думаю, это возбуждает.

— Я знаю, — говорит он, ухмыляясь. — Поверь мне, мы с тобой на одной волне.

Я закатываю глаза.

— Ты прочитал мою анкету.

— Да. Это было самое эротичное, что я когда-либо читал. Но забудем об этом на секунду. Я слышал, что мы, возможно, и позаботились о твоих сексуальных потребностях сегодня вечером, но не позаботились о эмоциональных.

Я молчу, потому что с моей стороны это звучит жалко.

— Это не твоя работа, — говорю я наконец.

— Должно быть, я бы сказал, что это моя обязанность. Мы должны были обратить на это больше внимания — я должен был подумать об этом заранее. — он раздраженно выдыхает. — Я планировал просто привести тебя в порядок и уложить обратно в постель, завершая сцену и уходя, понимаешь? Оставить тебя наедине с собой. Я даже не рассматривал альтернативу.

— Я знаю, что ты собирался, — говорю я. — Ты рассказал мне, как переспал с девушкой той ночью в клубе и просто ушёл, оставив её там. Я не ожидала ничего большего. — должна признаться, его рассказ об этом конкретном свидании не давал мне покоя больше, чем я могу выразить словами.

— Господи Иисусе, Белль. Это две совершенно разные ситуации. — он выглядит искренне потрясенным.

— Они совершенно одинаковы. Не переживай, Рейф. Я знаю, что объятия не входят в пакет «Раскрепощение».

Хотелось бы, чтобы они были, ибо я подозреваю, что именно этого мне не хватало на этом занятии. Рейф и Каллум великолепно справились сегодня. Они прикасались ко мне везде, где мне было нужно, но каждое прикосновение было стратегическим, с единственной целью — заставить меня кончить.