Когда на небе забрезжил рассвет, крепостные ворота наконец-то открылись. Я стою. Раф тоже отталкивается от стены. Он хватает меня за руку и крепко сжимает ее, пока мы смотрим, как люди выходят из замка.

Они шатаются по раннему утру, цепляясь друг за друга и раскачиваясь. Я наблюдаю, как это мрачное шествие движется по главной улице, разбегается по переулкам и исчезает в роскошных домах, которые выстроились вдоль главной улицы Верховного Двора.

Эти фейри не похожи на тех, кого мы видели в нижних этажах города. Они одеты в роскошные одежды — шелка и скандально прозрачные шифоны с разрезами, не оставляющими места для воображения.

Золото и драгоценные камни утяжеляют их, обвешивая каждый палец и шею. На рогах и крыльях даже задрапированы ленточки и маленькие колокольчики, которые поют при движении. Эти люди плывут по миру так, будто он им принадлежит, словно им нет до него никакого дела.

— Смотри, — шепчет Раф. — Их ноги...

Я понимаю, что их позолоченный вид — всего лишь отвлекающий маневр. Их подолы и сапоги окровавлены. Я вижу багровые брызги на мужских жилетах.

— Ты же не думаешь, что это из...

— Даже не думай. — Я притягиваю Рафа поближе к себе. — Мы поможем им и навсегда прекратим все это, клянусь тебе, Раф. Я остановлю это. — Я оглядываюсь на крепостные ворота и успеваю увидеть, как из них появляется музыкальная труппа. Конечно, я узнала их. — Это игроки из Дримсонга, — вздыхаю я.

— Что? — Раф тоже смотрит. — Предатели, — рычит он. — Как они посмели...

— Стой. — Я крепче сжимаю его, прежде чем он успевает убежать в ярости. Опустившись на колени, я смотрю ему прямо в глаза. — Сейчас ты должен держать себя в руках и продумывать каждое свое действие. Ты сделаешь это для меня? — Раф тяжело сглатывает и несколько раз кивает. — Хорошо. А теперь скажи мне, ты умеешь играть на каком-нибудь инструменте?

— На барабанах, немного.

— Значит, барабаны. Пойдем со мной.

— А что мы делаем? — Он не отходит от меня, хотя явно не понимает, что побудило меня маршировать по главной улице.

— Я собираюсь поговорить с ними.

— Мне это не нравится; мне все это не нравится. — Он складывает руки.

Это, конечно, преуменьшение. Все идет не так, как я надеялась. Я измотана, нахожусь на пределе своих возможностей; в моем мозгу заканчиваются хорошие идеи. А может быть, они закончились уже давно. Полагаю, мы еще узнаем, прав ли Раф, и так ли уж ужасна эта затея.

Мы ведем артистов к трактиру, расположенному неподалеку от замка. Как только они заходят внутрь, я слышу, что оркестр снова заиграл, и вздыхаю с облегчением. По крайней мере, они не стали сразу уходить в свои комнаты. Так будет легче перекинуться с ними парой слов.

Я останавливаю Рафа.

— Ты останешься здесь, хорошо?

— Что? — Он несколько раз потрясенно моргает, глядя, как я снимаю с шеи стеклянный кулон. — Ты не можешь... Что ты...

— Если я не вернусь, ты найдешь безопасный способ выбраться отсюда и уйдешь. Унесешь его как можно дальше, спрячешь там, где никто никогда не найдет. — Чувство вины и печаль — спутники отчаяния, когда я смотрю на маленького мальчика, наблюдая, как судьба его народа ложится на его маленькие плечи. — Где бы ты его ни спрятал, ты унесешь эту тайну с собой в могилу. Любой, кто узнает, что он у тебя есть, поступит так же, и я поступлю так же. Храни себя и магию Авинесс.

— Я не могу... — Он хватает мою руку обеими своими. — Я не могу сделать это без тебя.

— Надеюсь, тебе и не придется. — Я похлопываю его по руке другой рукой. — Но если там все пойдет плохо, это самый безопасный способ. Так что обещай мне, что ты понимаешь, что ты должен сделать.

Он неохотно кивает.

— Я понимаю.

— Хорошо. — Я поворачиваюсь лицом к гостинице. Глубоко вдохнув, я на выдохе марширую по узкой улице. Не успеваю я вдохнуть, как уже открываю дверь. Теперь пути назад нет.

Труппа не столько выступает, сколько сидит и наяривает. На первом этаже трактира — таверна, пустая в это время суток. Я чувствую травянистый аромат чего-то медленно готовящегося в задней комнате — хозяева, несомненно, собираются приступить к обеду еще до восхода солнца.

Как только я вхожу, все взгляды устремляются на меня. Инструменты замолкают. Я направляюсь прямо к ним, огибая свободные столики. Мои глаза встречаются с человеком, который, как я предполагаю, является руководителем труппы. Человек с вороньими волосами и отметинами на лбу, с которым я играла в Дримсонге.

Несколько долгих секунд мы просто смотрим друг на друга. Я вижу, что он сразу же узнал меня — да и все они узнают по поведению. Мы молча оцениваем друг друга, ожидая, кто начнет действовать первым. Мышцы в моих ногах напряжены и готовы к бегу.

— Ты выглядишь усталым, путник. — Вождь подцепляет пальцами ног стул и пинает его в мою сторону. — Сними груз.

— Я проделала долгий путь. — Я сажусь. — Я слышала, что король запланировал нечто действительно особенное на конец осенних праздников.

— Не могу сказать за короля, но мы слышали шепот о подобном. — Пока их предводитель говорит, труппа обменивается настороженными взглядами. Я вижу вспышку стали, когда один из них двигается. Барды, живущие в дороге, должны быть вооружены до зубов.

— Должно быть, здорово иметь возможность наблюдать эти торжества в королевских залах.

— Это, конечно, нечто. — Тот факт, что он не согласен, что никто из них не вызвал Палачей при виде меня, вселяет в меня надежду.

— Вы часто играете для королевских особ? — Я должна быть абсолютно уверена в их лояльности. Как они могут за несколько дней перейти от игры для жителей Дримсонга к ближнему кругу Болтов — ума не приложу. Но если я хочу работать с ними, я должна это понять.

— Только когда нас позовут. У короля хороший музыкальный слух, он ценит качество.

Должно быть, поэтому им предоставлены некоторые свободы. Должно быть, они заключили сделку с королем или, по крайней мере, достигли взаимопонимания. Достаточно ли того, что я могу предложить, чтобы они отказались от безопасности, которую им удалось обеспечить?

— Как Ты думаешь, он оценит качество моей игры?

— Как я уже сказал, я не могу говорить за короля.

Это не отказ.

— Для меня было бы честью играть для Короля Фейри.

— Будет ли это сейчас? — Он вздергивает брови.

— Я отчаянно хочу попасть в замок.

— И почему же?

Я прикусила нижнюю губу, тщательно взвешивая свои следующие слова.

— В его стенах есть что-то, кто-то, кого я бы очень хотела увидеть. Но, увы, Палачи хорошо охраняют это место, а я не настолько высокого положения, чтобы попасть туда иным путем, так что мне никак не удастся попасть туда самостоятельно.

— Ты хочешь сыграть, чтобы попасть внутрь, так что ли? — Его прямота вселяет в меня надежду.

— Если это необходимо.

Мужчина протягивает руку одной из своих соратниц. Она без вопросов передает ему свою лютню. Затем лидер передает ее мне.

— Играй за этого.

—Прошу прощения? — Пока я беру лютню, он поднимает свою, прислоненную к стулу.

— Дуэль струн. — Его пальцы перебирают гриф скрипки. — Я играю, потом ты играешь, потом я играю, потом ты, пока один из нас не будет побежден.

— И как мы узнаем, когда один из нас будет побежден? — Я уже настраиваю лютню.

— Мы узнаем, это не проблема.

Остальные менестрели рассаживаются по своим креслам. Они улыбаются, как будто для них все это — забавная игра, как будто судьба диких фейри не висит на волоске. Может быть, это просто очередное развлечение. Может быть, жизнь этих бардов — это поиск одного всплеска вдохновения или развлечения за другим. У них нет ни верности, ни преданности, кроме музы музыки.

Возможно, именно из-за отсутствия верности кому-либо я могу им доверять. Это делает их простыми и понятными. Я всегда буду знать, что они делают для себя.

— Если я выиграю, ты позволишь мне и моему другу присоединиться к твоей труппе на следующем представлении в замке, да? — осторожно спрашиваю я, понимая, что нужно быть внимательным, когда заключаешь сделку с фейри.