От легкого хихиканья у меня затряслась грудь. Это не смешно. Ничего из этого не смешно.

— Что? — спрашивает Стерлинг, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня.

— Ты все еще высокомерен, — сообщаю я ему, и он напрягается. Я чувствую, что он ничего не может с этим поделать. — Извини. Это было грубо. Пожалуйста, продолжай.

— Ой, — взвизгиваю я, когда он прикусывает кончик соска. Он снова опускает голову на мою грудь.

— Через две недели после покупки мотоцикла я уложил его на повороте. Мне чертовски повезло. Мой врач сказал, что я должен был умереть той ночью, и кто-то должен был присматривать за мной. В одну секунду я был звездным футболистом с полной стипендией, а в другую — лежал в постели, накачанный морфием от боли. Прощай стипендия. Мне сказали, что потребуются годы, чтобы вернуться к прежней физической форме. Когда мой врач заметил, что я злоупотребляю морфином, он перестал его выписывать. — Стерлинг берет мою руку и протягивает ее к своему лицу. Он прижимает свою к моей, пальцы выпрямлены, и моя рука кажется маленькой рядом с его. Я все еще не могу поверить в то, что он играет на рояле. Как может человек, который может предложить так много, упускать из виду, насколько он особенный?

Стерлинг продолжает.

— Я сошел с ума, когда врачи отключили меня от морфия, и стал искать что-нибудь, что могло бы дать мне это ощущение. — Он снова поднимает голову и смотрит на меня из-под длинных ресниц. — Я не всегда был таким, Феникс. Я не проснулся однажды утром и не решил стать наркоманом. Я провел много времени, глядя в потолок и удивляясь, как я здесь оказался. Последние пару лет я посвятил героину. Мне становится все труднее не употреблять.

Я вздрагиваю. Он крепче прижимает меня к себе, притягивая ближе.

— Я знаю, это звучит ужасно, — его голос хриплый. — Поверь, знаю. Я отчаянно пытаюсь избавиться от этого. Наркотическая болезнь — это самое страшное.

— Наркотическая болезнь? — спросила я, заметив, что его руки покрылись мурашками.

Он слегка хихикает над моим любопытством.

— Да. Ломка, из-за которой больно ходить, говорить… черт, да вообще жить — это чертова мука.

Я беру его за подбородок, заставляя смотреть прямо на меня.

— Ты справился с ломкой, Стерлинг. Ты гораздо сильнее, чем думаешь. — Он качает головой.

— Нет. Я слабее, чем ты думаешь. Я собираюсь разочаровать тебя. Это то, что я делаю.

— Стерлинг, тебя когда-нибудь проверяли?

— Да. — Он гримасничает. — Но это было давно.

Мой желудок опускается. Он ругается и стонет.

— Мое дерьмо влияет на тебя.

Я беру его лицо в свои руки, заставляя посмотреть на меня. Стерлинг испытывает сильный стыд и ненависть к себе. Думаю, мы все испытываем, просто у него больше стыда и ненависти к себе, чем у большинства.

— Ш-ш-ш, мы использовали защиту, — успокаиваю я его, хотя все равно знаю, что риск есть. Риск есть всегда, когда ты с кем-то. — Мы всегда будем предохраняться, пока не будем уверены.

Он приподнимается на локте и смотрит на меня сверху вниз. Одна из его рук поднимается, чтобы убрать волосы с моих глаз, заправляя их за ухо. Костяшками пальцев он проводит по моей щеке.

— Твоя кожа как фарфор. Идеальная. Я всегда боюсь, что могу разбить тебя. — Он прижимает свои губы к моим, шепча. — Я не хочу причинить тебе боль.

— Я не такая хрупкая, как ты думаешь. — Улыбаюсь ему. — Думаю, сегодня мы это доказали. — Он тихонько хихикает.

— Я влюбился в тебя, Феникс.

— Не говори мне этого… — рычу ему в грудь. Он кладет палец мне под подбородок, побуждая мой рот вернуться к его рту.

— Но я говорю… и говорил. — Я так хочу сказать ему это в ответ, хочу, чтобы он знал, что мое сердце как пух в его руках, но я не могу… слова застряли. Я не знаю, почему.

— Хватит серьезных разговоров, — смеется он. — Расскажи мне что-нибудь, чего я о тебе не знаю.

Любовь не подчиняется никаким правилам.

— Хм, кое-что обо мне… Я хочу путешествовать, — признаюсь я. — Я никогда не была нигде, кроме Колорадо-Спрингс. — На лице появляются ямочки.

— Это не совсем так.

— Ладно, я забыла, единственное место, где я когда-либо была, это здесь…

— Со мной, — заканчивает он, целуя меня в кончик носа.

— Я пытаюсь быть серьезной. Ты сказал, что хочешь узнать что-то обо мне… так вот. Я хочу путешествовать по миру.

— Куда бы ты хотела отправиться, Феникс.

— Аляска, Греция, Ирландия, Франция… — По выражению скуки на его лице и по тому, как он рассеянно гладит меня по щеке, я могу сказать, что он уже побывал во всех этих местах. — Я знаю, что это может показаться глупым для того, кто… — начинаю надуваться.

— Эй, это не глупости. Я отвезу тебя во Францию. — Его выражение лица становится серьезным. Он прижимается ртом к моему уху и шепчет на французском, что звучит очень сексуально: «Vous pétez dans votre sommeil» (примеч. Ты разговариваешь во сне).

— Что ты сказал? — спрашиваю я, когда он отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

— Я сказал… что ты пукаешь во сне.

— Я не пукаю во сне! — настаиваю я, ужасаясь. Я толкаю его в грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя.

— Откуда ты знаешь, как ты спишь? — Он хватает меня за руки и переворачивает, увлекая за собой, так что я оказываюсь на нем сверху, а мои ноги лежат по обе стороны от его бедер.

— Потому что я просто знаю, — продолжаю я между его смехом. — Это было подло. — Смотрю на него сверху вниз. — Неужели ты не мог сказать что-нибудь хорошее?

— Например? — говорит он, и его смех стихает.

Я немного подумала. Я не очень хорошо знаю французский язык, но, возможно, знаю достаточно, чтобы собрать что-то воедино.

— Дай мне секунду, — говорю я ему.

Его руки обхватывают меня за талию, он поднимает голову и впивается зубами в мое горло. Его язык прокладывает теплую дорожку по моему плечу. Я чувствую, как его эрекция прижимается ко мне.

— Прекрати! Ты мешаешь мне думать.

— Хорошо. Я устал от разговоров, — пробормотал он, прижимаясь к моей коже.

— Я серьезно, Стерлинг, — отвечаю я, соблазнительно двигаясь на нем. Я осыпаю его шею таким же вниманием, его щетина грубеет от моих губ и языка. — У тебя был шанс… теперь у меня будет свой.

Он сглатывает, крепко сжимая мои бедра.

— Я слушаю.

— Tu es mon feu, — шепчу я.

Ты — мой огонь.

— Это здесь ты просишь разрешения нарисовать мне эскиз? — спрашиваю я, одаривая его своей лучшей улыбкой, и иду назад, намеренно оставаясь вне его досягаемости. Я слегка наклоняюсь, игриво двигая бедрами. На мне одна из рубашек Стерлинга, которая служит мне коротким платьем. Хватаясь за воротник, я демонстрирую ему свою кожу, поскольку он делает вид, что ему скучно.

Он ухмыляется и медленно идет за мной, похожий на ленивую пантеру, решающую, стоит ли тратить силы на то, чтобы поймать меня. Парень определенно нагловат. После быстрого душа он надел темную толстовку и джинсы. Темная бейсбольная кепка надвинута на голову задом наперед, надвигая челку на глаза. Я подумала, что Стерлинг не может быть более привлекательным, чем когда на нем только джинсы, но я ошибалась. Даже с татуировками, прикрытыми длинными рукавами этой игривой удобной одежды, Стерлинг чертовски сексуален.

Я уверена, что не многим людям выпадет честь увидеть его с этой стороны.

Возможно, я единственная.

— Хочешь, я тебя нарисую? — промурлыкал он, выводя меня из транса созерцания его тела. Он озорно ухмыляется, открыто глядя на мою грудь.

— Если я соглашусь, ты перестанешь утаивать то, что уже принадлежит мне? — Я продолжаю медленно двигаться назад, ожидая, когда он сделает шаг. У меня такое чувство, что он размышляет, вынашивает план. Не стоит недооценивать мальчика. Он умный. — Разве ты никогда не слышал, что стоящее не достается очень легко? — Я ухмыляюсь ему в ответ.

Задней частью бедер я ударяюсь о край дивана, и глаза расширяются. Упс. Он делает выпад. Я кручусь на месте и вскрикиваю, чуть не споткнувшись о подлокотник дивана. Я останавливаюсь на конце дивана и торжествующе улыбаюсь.