— Что случилось, детка? — спросил Колтон, потрепав волосы, упавшие мне на щеку. Он садится на барный стул рядом с моим. — Ты ведь не злишься из-за того, что я дразнил Киру? — Он не дает мне времени ответить, прежде чем щелкнуть меня по правому бедру, что он всегда делает, когда собирается сказать что-то, относящееся к моей травме. — Потому что ты знаешь, что я не хочу ничего больше, чем иметь возможность возиться с тобой, но я не могу. Не хочу причинять тебе боль.

— Я не сломаюсь, Колтон. Мне нужно быть осторожней с ногой, вот и все. — Можно подумать, что после года, в течение которого я ему это говорю, он это поймет.

— Да. Именно это я и сказал. — Он откручивает пробку с пива и делает глоток. — Чувак, давно пора твоей заднице появиться! — А потом он уходит, больше не интересуясь нашим разговором.

Подвал заполнен людьми, большая часть толпы сосредоточена в нашем маленьком уголке. Несколько парней сидят на Г-образном диване у большого экрана телевизора, на таком же диване мы с Колтоном смотрели фильмы вместе. Я замечаю этих парней, потому что один из них — Джон Стивенс. У нас совместное творческое письмо. Учительница имеет привычку заставлять его вставать и читать свои рассказы вслух на уроке. Подозреваю, что это потому, что они хорошие, действительно хорошие, и он должен быть примером для остальных.

Я слышала, что он также играет на акустической гитаре и пишет собственные песни. Не знаю, правдивы эти слухи или нет, так как никогда не набиралась смелости, чтобы спросить его. Ладно, однажды я сказала «извини», проскользнув мимо него, когда он загораживал дверь в наш класс, и он ответил: «О, прости», — глубоким голосом, но уверена, что это не считается настоящим разговором.

Светлые волосы Джона подстрижены коротко, как у морского пехотинца. У него сильная челюсть, на которой при правильном освещении видна светлая щетина. Его глаза цвета карамели, как и рабочие ботинки, которые он носит каждый день, не зашнурованные, надетые так быстро, что джинсы все еще застревают в верхней части ботинок. Он высокий, с широкими плечами и мышцами, появившиеся не от употребления стероидов. Он носит футболки Fox racing и DC skateboarding.

Я слишком часто наблюдаю за Джоном в классе. Я знаю, что его средство от стресса — потирание затылка (много раз видела, как он это делает, склонившись над тетрадью, с карандашом в руке, действительно поглощенный тем, о чем пишет). Его выражение лица становится серьезным, когда он прикусывает нижнюю губу. Это мило.

Словно почувствовав мой взгляд, Джон поворачивается на диване и смотрит на наш стол. Черт. Я быстро отворачиваюсь, чувствуя, как жар приливает к моим щекам.

— У меня есть идея! Почему бы нам не сыграть в «правду или действие»! — визжит Кира, подпрыгивая на своем сиденье, отвлекая мой взгляд от зоны отдыха у телевизора.

— Разве в эту игру не играют в младших классах? — Колтон тянется к ней и изо всех сил пытается запутать ее волосы, но она ускользает.

— Пожалуйста. — Она хлопает на него завитыми ресницами. — Это будет весело. Я обещаю. — Колтон становится такого цвета, какого я никогда раньше не видела на чьем-то лице — скорее фиолетовый, чем красный.

Один из приятелей Колтона, Дункан, звездный квотербек, толкает его плечом.

— Да ладно тебе, костедробилка. Все знают, что ты не можешь отказать Кире. — Я близка к рвоте. Миска «Дорито» в центре стола не помогает.

— О, здорово. Кто хочет быть первым, — восклицает Кира.

В этот момент я понимаю, что не только Колтон пьян, но и Кира уже на пути к этому. Обычно она нормальная подруга. Но сегодня она бросает на меня злобные взгляды, как будто у нее наготове что-то ужасное. Пару раз пытаюсь поймать ее взгляд, чтобы тайком спросить, что я сделала? Но она не смотрит на меня. Ни разу. Я так занята воспроизведением событий этой ночи, пытаясь определить точный момент, когда разозлила свою кузину, не замечая, что наступила моя очередь.

— Тори! — Колтон кричит близко к моему уху, трясет меня за плечо, пока мои глаза не фокусируются на нем.

— Правда или действие? — Он спрашивает медленно, как будто у меня проблемы с пониманием.

— Я не играю, — бормочу я.

— О да, ты играешь, — рычит Кира через стол, заставляя меня вздрогнуть на своем табурете. Наши взгляды сталкиваются и задерживаются. Я тяжело сглатываю, зная, что бы это ни было — оно придет.

— Правда, — пискляво произношу я. Она немного оседает в кресле и фальшиво улыбается. Знаю, что она фальшивая, потому что я знаю ее.

— Ладно, правда, Тори, ты когда-нибудь фантазировала о том, чтобы заняться сексом с кем-то, кроме Колтона?

— Что?

— Ооо, костедробилка, девочка на горячем месте, — окружает меня. Громко. Невероятно громко. Достаточно громко, чтобы все в подвале смотрели на наш угол, даже парни на Г-образном диване. Не то, чтобы у меня было время беспокоиться о ком-то из них. Я слишком занята гипервентиляцией. В подвале вдруг становится очень жарко.

— Нет, — отвечаю я. — Я никогда не фантазировала о том, чтобы заняться сексом с кем-то, кроме Колтона.

— Лгунья. Раз уж она отказывается говорить правду, мы дадим ей задание, — ухмыляется Кира, и я съеживаюсь на своем сиденье. — Осмелюсь предложить тебе целоваться в течение десяти минут с… — Ее сузившийся взгляд медленно осматривает комнату, затем она внезапно шевелит пальцами, как будто только что обнаружила идеального кандидата для группы, чтобы пытать, или для меня, чтобы пытать. Мои глаза следят за направлением, в котором двигаются ее возбужденные пальцы.

О нет. Я глубоко вдыхаю и задерживаю дыхание.

Не может быть.

НЕТ.

Нет.

Нет!

— Осмелюсь предложить тебе целоваться с Джоном Стивенсом в течение десяти минут! — говорит она, вставая со стула. Толпа, собравшаяся вокруг нас, разражается протяжным «Фууу» и ужасным смехом.

— Поддерживаю, — добавляет Стейси.

— И я поддерживаю, — прорывается Колтон, и все затихают. Или, по крайней мере, затихаю я.

Мой парень хочет, чтобы я целовалась с другим парнем? Это что, мы расстаемся? Пока все смотрят? Не думаю, что смогу выдержать публичное расставание.

— Не смотри на меня так, Тори. Ничего страшного. — Мне одной кажется странной его реакция? Он поднимает бровь.

— Я имею в виду, да ладно… тебе бы никогда не понравился этот педик. Я знаю это.

— Но…

— Расслабься, Тори, — дразнит Кира. — Это всего лишь игра. Ты собираешься сделать это или как? — Она не останется в моем доме сегодня. Мне все равно, что она моя кузина. Она добавляет:

— Думаю, что Тори может быть немного влюблена в Стивенса.

— Фу, Тори! Это отвратительно, — усмехается Стейси.

— Нет! — Насмехаюсь я. — Мне не нравится Джон! — Кира скрещивает руки на груди.

— Докажи это. Это не будет большой проблемой, если ты говоришь правду.

— Тори, не делай этого, если не хочешь, — бормочет Эмбер. Глаза Киры сужаются. Из моего опустошенного тела вырывается долгий вздох.

— Какие правила?

— Только одно. — Она указывает на диван, где сидит Джон, не обращая внимания на то, что мы все наблюдаем за ним. Бедный парень. — Вы двое должны оставаться там, где мы можем вас видеть, чтобы не было шанса, что вы солжете.

— Могу я сказать ему, что это вызов?

— Скажи ему что угодно. Мне все равно. Скажи ему все, что убедит его сомкнуть с тобой губы на десять минут.

Выделенный

Джон

Вечеринки — это отстой. Вечеринки в доме Колтона Бентли — еще больший отстой.

Почему я здесь? О, да, чтобы избежать обязанности по уборке. Если бы знал, что эта вечеринка будет такой скучной, я бы предложил убрать весь чертов дом. Я бы слушал мамины наставления. Все что угодно, лишь бы не сидеть в полутемном подвале на кожаном Г— образном диване, вдыхая облака табачного дыма, пока парочки переплетают пальцы и исчезают в одной из спален. Честно говоря, я не знаю, сколько еще смогу смотреть, как несколько знакомых парней на вечеринке играют в Wee на большом экране, и не заснуть.