Наклонившись вперед, опираясь локтями на колени, я провожу руками по лицу в расстройстве, а затем делаю движение, чтобы встать.

— Я ухожу. Увидимся в школе, — говорю я.

— Хорошо, чувак. — Льюис — довольно крутой парень, как только он пропускает вас за эту массивную стену, которую он тщательно выстроил, чтобы держать людей на расстоянии — протягивает кулак, сталкивая его с моим, ни разу не отрывая взгляда от игры, в которую он полностью погружен. Я говорю вам… большая стена, шесть футов высотой, обнесенная колючей проволокой. Его тело подергивается от возбуждения, когда он дает волю джойстику в своих руках.

По другую сторону от Льюиса сидит Джош, уставившийся в свое пиво. Он высказывает свое мнение о вечеринке.

— Забавно, что мы оказались изолированными здесь, на диване, в одиночестве. Я чувствую себя недолюбленным. И думаю, что это намеренно. — Я не могу удержаться от улыбки.

— Представь себе… даже после школы мы все еще не вписываемся в общество. Но Колтон Бентли любезно открыл свой дом для нас — трех одиноких изгоев — и не выгнал нас, за что мы должны быть ему благодарны.

Бентли может поцеловать меня в задницу. Он обращается со своей девушкой как с дерьмом. Одного этого достаточно, чтобы я его презирал. Кроме того, все в этом подвале знают, что мы не были приглашены, просто они слишком пьяны, чтобы заботиться об этом.

Я оглядываюсь через левое плечо на Викторию Андерсон, она же девушка Колтона. Ее темно-каштановые волосы ниспадают на плечи. У нее зеленые глаза и губы, которые выглядят так, будто она дуется, даже когда это не так, красивые скулы и легкая непринужденная улыбка. Она всегда кажется глубоко задумчивой, и вам становится любопытно, о чем она думает. Но это не просто внешность. Она другая. Умная. Слишком умная для Колтона Бентли.

Лицо Джоша загорелось. Я забыл, о чем мы говорили.

— Ты прав, — говорит он. — Я должен поблагодарить Колтона за то, что он разрешил мне остаться. Это было бы невежливо.

— Воу, это была шутка, чувак. Это был сарказм. Посмотри вокруг, нас терпят. Имей немного гордости. — Пора уходить с этой вечеринки, пока я не стал проповедником и не начал цитировать библейские писания, как моя мать. Я собираюсь встать, как вдруг в углу, где вокруг стола собралась толпа, вокруг стола Виктории Андерсон раздается смех. Еще один взрыв смеха. Ладно, признаюсь, мне немного любопытно. Я снова опускаюсь на диван.

— Думал, ты уходишь? — роботизированно бормочет Льюис.

— Да, ну, думаю, эта вечеринка скоро станет интересной. — Отвечаю я, бросая быстрый взгляд через левое плечо. Кира Маккинли переходит от взбешенного вида к такому, будто она вот-вот описается. Клянусь, эта девушка умеет менять настроение, как никто другой. Ее глаза обшаривают подвал, а затем она указывает… О черт! Я перевел взгляд на большой экран и игру, в которую играет Льюис, и мое сердце серьезно заколотилось.

Неужели Кира только что указала на меня? Что, черт возьми, она им говорит? Что, черт возьми, она говорит Тори?

Добиваться желаемого

Виктория

— Вот, выпей пива, это поможет. — Колтон вкладывает пластиковый стаканчик в мою руку, и я просто смотрю на него, совершенно испугавшись. Ни за что, мой желудок и так чувствует себя неважно. Я ставлю стаканчик на стол. Потираю потные ладони о джинсы, благодарная за то, что не позволила Кире запугать меня и заставить надеть платье.

Ты можешь сделать это. Ты сможешь.

Я делаю медленный глубокий вдох, чтобы успокоить бабочек, бьющихся в моем животе.

Десять минут. Десять минут покажутся мне вечностью, если я даже смогу убедить Джона сделать это. Это действительно происходит? Я действительно собираюсь поговорить с Джоном Стивенсом? Нет. Я не просто собираюсь поговорить с ним. Я собираюсь попросить его поцеловать меня. Уф. Десять минут. Почему не пять или две? Зачем эта длительная пытка.

— И часы не начнут тикать, пока не начнутся поцелуи, — кричит Кира, когда я ухожу.

В чем ее проблема? Она точно не останется сегодня у меня дома.

Ба. Кого я обманываю? Я прощу ее в одно мгновение. Она моя кузина, она моя семья, а семью нельзя разрушать.

Первый шаг, второй шаг, продолжаю идти; если ты сейчас остановишься, то только струсишь. Позади меня все свисты и улюлюканье стихают.

Все, что я могу видеть, это затылок Джона. Я тяжело сглатываю, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что Колтон не сходит с ума. Он делает жест «шевелись, чуть быстрее». Его я не прощу. Это его вина. Он мог бы сказать: «Моя девушка не целуется со Стивенсом», и на этом бы все закончилось. Вместо этого он — чертова группа поддержки.

Мой хмурый взгляд становится еще глубже, когда я обхожу Г— образный диван. Я тяжело сглатываю. Еще несколько шагов… Вот дерьмо! Карие глаза Джона встречаются с моими, и мои колени превращаются в желе.

— Эм… ух… Могу я с тобой поговорить? — задыхаюсь я. Он немного думает и собирается встать.

— Конечно.

Очевидно, он думает, что я хочу поговорить наедине.

— Нет, не вставай, оставайся там, — вырывается у меня. Джон, должно быть, чувствует истерику в моем голосе, потому что его брови сходятся в замешательстве.

— Я имею в виду, ничего, если мы поговорим здесь?

— Да. Конечно. В чем дело? — И снова он выглядит смущенным, понятно, странная девушка выделяет его и все такое. На нем белая футболка, выцветшие джинсы и эти чертовы верблюжьи рабочие ботинки. Его карие глаза изучают меня с такой интенсивностью, что у меня подкашиваются ноги, пока он ждет… Чего он ждет? О, моего ответа.

Я опускаюсь и оглядываюсь через плечо на своих, так называемых, друзей. Рада, что они находят мою нынешнюю ситуацию такой забавной. Кира балансирует на одном из колен Колтона, рука по-дружески перекинута через его плечо — зрелище, к которому я уже начинаю привыкать.

— Мы с друзьями играли в… — Я должна была опередить своих друзей. Это должна была быть я или нет? Мой мозг закипел. — Мы играли в «правду или действие». То есть… мы играем в правду или действие.

Я брежу. Он хихикает, звук довольно удивительный.

— «Правда или действие». Правда? Я не думал, что в эту игру еще кто-то играет…

— Я должна уговорить тебя целоваться со мной в течение десяти минут, — пролепетала я, зарываясь лицом в ладони. Я чувствую, как кончики его пальцев касаются моего запястья, когда он отводит мои руки от лица. Он опускает голову и заставляет меня посмотреть ему прямо в глаза.

— Расслабься. Нечего волноваться. Это всего лишь игра, верно?

— Да, просто игра.

— Почему я? — спрашивает он.

— Почему ты, что? — Уголок его рта приподнимается.

— Почему твои друзья заставили тебя поцеловать меня, хотя мы никогда раньше даже не разговаривали друг с другом?

— Да, разговаривали. Однажды я сказала «прости», а ты ответил «ой, извини».

— Ты права. Я забыл, — смеется он. Его улыбка заразительна. — Что твой парень скажет о том, что мы целуемся?

— Ничего. Ему все равно. — Он поднимает бровь.

— Правда? Это странно.

— У нас нет всей ночи! — крикнули из угла комнаты. Джон поворачивается и видит, что все друзья в предвкушении смотрят на него.

— Мне так жаль. Я просто пойду и скажу им, что мы не договорились. — Кожаный диван скрипит, когда я собираюсь встать, но его пальцы вокруг моих запястий останавливают меня. Он дергает меня обратно вниз. На колени! Я чувствую палящий жар, он начинается на моей шее, затем ползет вверх к моему лицу, которое, уверена, в этот момент ярко, ярко красное.

— Я сделаю это. — Он пожимает плечом.

— Что? Ты серьезно? — шиплю я. В считанные секунды его руки оказываются на моей талии, его карие глаза проникают в мои.

— Я поцелую тебя. Если это поможет, ну, знаешь, с твоими друзьями.

— Ты уверен? Ты не обязан.

— Эй, поверь мне, это будет главным событием моей ночи. — Его карие глаза опускаются к моему рту, и мой желудок начинает гудеть.