— Покажите нам губы! — Напоминают мне, что у нас есть зрители. Одна из рук Джона оседает на мое бедро. Он наклоняет голову, наклоняется, его дыхание согревает мои губы.

— Итак, я собираюсь поцеловать тебя. Ты не против? — Я киваю. Десять минут. Десять минут. Ты можешь это сделать.

Мои губы дрожат от ожидания, и мое тело напрягается на его коленях в ожидании. Ничего не происходит? Я открываю глаза и вижу, что он наблюдает за мной. Я говорю:

— Время не начнется, пока ты не поцелуешь меня, так что чем быстрее мы начнем, тем быстрее все закончится.

— Вау, ты действительно начинаешь подрывать мою уверенность в себе. — Что? НЕТ!

— Прости, я не хотела… просто мы не знаем друг друга… никогда не разговаривали…

— Тори, все в порядке. Я просто пошутил. Боже, ты дрожишь. Ты действительно не хочешь этого делать, да? — Его взгляд сужается, а затем он вздыхает. — Просто скажи своим друзьям, что ты не собираешься этого делать. Уверен, что мир не перестанет вращаться из-за твоего отказа.

— Ты не понимаешь. Я не могу.

— Чего я не понимаю? Ты думаешь, я не понимаю, почему они послали тебя сюда? Это шутка, верно? Они не заставляют тебя меня поцеловать, потому что считают нас милой парой.

— Целоваться с тобой в течение десяти минут, потому что ты сказал про один поцелуй. Я хочу быть уверена, что ты понимаешь, чего от тебя ждут, чтобы не было никаких недоразумений. — Я снова бредила. Он смотрит на меня так же, как Колтон смотрит на меня, когда он находит что-то, что я сделала милым, говоря «моя милашка» — это то, что я значу для него.

Одна его рука переходит на мою талию, другая прижимается к моей спине, побуждая меня медленно двигаться к нему. А потом он целует меня. Я знала, что его губы будут мягкими, это можно определить, просто взглянув на них, что и делала много-много раз на уроках, но никогда не представляла, какое электричество они могут передать девушке. Мои руки сами собой скользят по его шее, мои пальцы сцепляются. Я целую Джона Стивенса! Я фантазировала об этом моменте, и у меня было всего лишь… девять минут рая?

— Вуху… продолжай, Стивенс! — Я смутно слышу, как один из парней на диване подбадривает меня.

— …Шесть, пять, четыре, три, два, один… время вышло! — кричат. Не один голос, а весь угол.

— Это было не десять минут, — выплескивается из моего рта. Джон отстранился назад, прижимается лбом к моему, мы оба задыхаемся.

— Все было так плохо, как ты думала? — спрашивает он, проникая взглядом в мои глаза. Он не дает мне времени ответить, прежде чем сказать. — Мы можем игнорировать твоих друзей и продолжать целоваться. — Чтобы доказать свою точку зрения, он ловит мою нижнюю губу между зубами, нежно дразня меня еще одним поцелуем.

— Убери руки от моей девочки, — рычит Колтон, стаскивая меня с колен Джона. Меня оттаскивают. — Решил дать тебе легкий выход, — говорит Колтон, одаривая меня ленивой ухмылкой. — Я знаю, как ты ненавидишь задевать чьи-либо чувства.

Рука ложится мне на плечо, и Колтон толкает меня на табурет.

— Садись. Здесь твое место. Здесь, со мной.

— Тори, у тебя больше мужества, чем я думал, — говорит Дункан, подходя ко мне сзади. От него пахнет спиртным, он кладет руку мне на плечо, наклоняясь поближе, чтобы узнать подробности. — Как это было? Можешь быть честной. Это было хуже, чем поцелуй с твоей собакой?

— У меня нет собаки.

— А если бы была?

— Да, Тори, каково это было? — Стейси присоединяется. — Я не могу поверить, что ты действительно целовала Стивенса.

Она содрогается от явного отвращения и пересаживается на пару стульев рядом со мной, улыбаясь так, будто я ее новая лучшая подруга.

Смелая, смелая Тори. И снова я в затруднительном положении. О, как я не хочу больше быть в этом положении.

Это решающий момент. Правда. Или ложь. Они не хотят слышать, как удивительно было целоваться с Джоном. Они не хотят слышать, что он на самом деле хороший парень, если они только дадут ему шанс. Им нужны подробности, что-то, что можно перекрутить и превратить в сочную сплетню, смеясь над ней в школьной столовой в понедельник.

Я бросаю взгляд на Киру в поисках помощи, но все, что она делает, это ерзает на своем стуле, отказываясь смотреть мне в глаза. Кто вообще пригласил Джона на вечеринку Колтона? Он не принадлежит к нашей тусовке. Он не вписывается. Ему не место. Не в моем мире.

Колтон скользит своей рукой по моей, переплетая наши пальцы. Он поднимает наши руки вверх и целует верхнюю часть моей руки, заключенной в его.

Дункан усмехается, все еще ожидая моего ответа. Это ведь не так уж плохо, правда? Говорить им то, что они хотят услышать. Джон сам признался, что это была шутка. Но опять же, это похоже на высшее «желание угодить другим».

В моей голове происходит битва добра и зла:

Кира: «Ну же, Тори. Почему ты колеблешься? Он же никто».

Моя мама: «Это небольшая цена за то, чтобы соответствовать, милая».

Колтон: «Ты действительно собираешься позволить этому неудачнику встать между нами?»

Бабушка: «Я верю в тебя, Тори. Ты поступишь правильно. Слушай свое сердце».

Мой желудок сжимается. Я знаю, что это решение, то, которое собираюсь принять, изменит все.

Зло победит.

— Это было довольно плохо, да, что-то вроде поцелуя слюнявой собаки. Не то, что я когда-либо хотела бы сделать снова, — отвечаю я, слова оставляют забавный привкус во рту. Что это за вкус? Стыд? Он горький. Неприятный. Оставляет ужасное послевкусие.

— Оооо, это было жестоко! — окружает меня, накатывая, как волна. Колтон хмыкает за сомкнутыми кулаками, и я знаю… я просто знаю, что Джон Стивенс стоит позади меня. Все мое тело напрягается, и я делаю глубокий вздрагивающий вдох, зажмуривая глаза. Я ни за что не смогу повернуться.

Возможно, я никогда больше не посмотрю на Джона Стивенса.

Ненависть — сильное слово

Джон

Собака, да? Я думаю о бедном Роско и его отвратительном собачьем дыхании, и количестве слюней, которое всегда сопровождает его. Ну, к черту ее. Мне все равно. Мне еще никогда не жаловалась девушка. И это она попросила меня поцеловать ее, а не наоборот. Может, это она целуется как собака. Сев за руль своего старого грузовика, я выдохнул и вытер лицо, пытаясь забыть, каково это — целоваться с Викторией Андерсон.

Черт. Я не могу выбросить из головы ощущение ее мягких губ, прижавшихся к моим. Это нехорошо.

Ключи болтаются в замке зажигания. Я сижу в темной кабине грузовика и с усмешкой смотрю на трехэтажный кирпичный дом Колтона Бентли, внутри которого все еще продолжается вечеринка. Неправильно завидовать тому, что есть у других. Знаю это, но, черт возьми, я действительно, НАСТОЛЬКО ненавижу его. Ненависть — сильное слово, моя мама пришла бы в ярость, если бы услышала, как я его использую, но в данном случае оно полностью выражает мои чувства к этому высокомерному, громкоголосому засранцу. Это не имеет ни малейшего отношения к Виктории Андерсон. Или к ее восхитительным губам.

— Забудь о ней. Она тебе не по зубам, — бормочу я себе под нос. Забыть? Невозможно. Я никак не могу выкинуть из головы вкус и ощущение ее рта.

Черт! Мой ботинок нажимает на сцепление, и я завожу грузовик. Грохоча задним ходом по бетонке, я подумываю о том, чтобы уничтожить несколько кустов в аккуратном треугольнике в конце дороги, но уничтожение собственности родителей Колтона ничего не исправит. Ничто не исправит. Что-то серьезное изменилось сегодня вечером. Виктория Андерсон превратилась из фантазии в то, что я могу потрогать и почувствовать, сделав ее очень реальной.

Раб

Виктория

— Дай мне ключи, — требую я, протягивая руку. Все мои сто пять фунтов блокируют дверь со стороны водителя в Honda Civic Киры. Даже когда она пытается протиснуться мимо меня, я стою на своем. Я ни за что не позволю ей сесть за руль. — Я серьезно, отдай их.