— Как раз вовремя, кусок дерьма, — говорит он в свой мобильный телефон. Он произносит: «Это Дункан», и закатывает глаза в мою сторону. Как будто я никогда не узнаю этот раздражающий громкий смех.

— Я что-то прервал? — На заднем плане раздаются крики и вопли.

— Разве ты не прерываешь?

— Ну да, засунь свой маленький член обратно в штаны и тащи свою задницу сюда.

— Не могу. Мы с Тори тусуемся.

— Блядь, вы все это слышали? Костедробилка превращается в плаксивую сучку. — Дункан кричит тому, кто находится у него дома. Сзади раздается смех.

— Они сказали, что надо отрастить яйца и сказать ей, что братья лучше шлюх, ты идешь или как? — Колтон встает с дивана. Он проводит рукой по волосам, бросая один-единственный взгляд в мою сторону, его голос понижается:

— Чувак, дай мне пятнадцать минут. Я посмотрю, что можно сделать.

— Хорошо, ты, гребаный слабак, увидимся, когда ты вытащишь свою голову из задницы Тори! — кричит Дункан, его глубокий голос грохочет от смеха.

— Ты можешь идти, — говорю я. Он смотрит на меня с выражением неуверенности. — Правда, — подтверждаю я. — Я хочу, чтобы ты пошел.

Использованный

Джон

В доме пахнет кошачьей мочой и никотином. Это всегда так. Я делаю все возможное, чтобы не обращать на это внимания. Я знаю, как легко это могло бы стать моей жизнью: рядом нет стабильного мужчины, мать-алкоголичка, в доме нет еды, мерзкие паразиты-беспредельщики постоянно шныряют вокруг моей матери.

— Кира выйдет через минуту. — Миссис МакКинли скривила блестящие губы, наполненные коллагеном. Это одна из тех улыбок, которые заставляют парня чувствовать себя очень неловко. Я переставляю ноги, где стою, разминая шею, не уверенный, должен ли я сидеть или стоять.

— Присаживайся. — Она балансирует в своей короткой джинсовой юбке на спинке сломанного дивана. Ее длинные ноги обтянуты прозрачными черными легинсами, отчего юбка выглядит еще более дрянной, задираясь на бедрах. Она достает тонкую сигарету и прикуривает, дым валит из обеих ее ноздрей.

— Я не собираюсь кусаться, Джон, ты можешь сесть рядом со мной. — Я опускаюсь на диван, опираясь на край, локтями на колени, не желая устраиваться рядом с матерью Киры.

— У вас с моей крошкой свидание?

— Кира позвонила и попросила помощи. Думаю, домашнее задание. — Светло-русые волосы падают вперед на ее сгорбленные плечи, сухие кончики попадают в массивное декольте, выпирающее в майке, которую она носит, пока она тушит сигарету в пепельнице на журнальном столике. Когда вы впервые встречаете мисс МакКинли, вы автоматически считаете, что она на десять лет моложе, чем есть на самом деле. Во второй раз морщины и дряблая кожа на руках и шее выдают ее настоящий возраст. Вы можете сказать, что когда-то она была привлекательной женщиной, пока жизнь не сломила ее. Пока ее не одолели мужчины.

— Да, домашняя работа, правильно, — подмигивает она. — Я поняла, вы двое, дети, будьте осторожны. — Она толкает меня локтем в плечо и смотрит на меня с того места, где она сидит на диване. — Мы же не хотим, чтобы она забеременела, правда?

Я задыхаюсь, скрывая кашель и пытаясь нормально глотать, сжав кулак. Что ты на это скажешь? Мне чертовски неловко из-за нее. У меня такое впечатление, что, если я скажу ей правду о том, что не интересуюсь ее дочерью, кроме дружбы, это ее разочарует. Кира — привлекательная девушка. Я не думаю, что мисс МакКинли нужно так стараться, чтобы заложить свою дочь парню. Может, мне стоит сказать ей.

Мисс МакКинли подталкивает меня и втискивает свою тонкую фигуру в узкое пространство между мной и концом дивана. Она наклоняется, ее блестящие губы приближаются к моему уху, ее декольте прижимается к моему боку; она подмигивает, кладет нежную руку на мою ногу, длинные красные ногти впиваются в плоть. Я выпрямляю спину, упираясь в подушки дивана, умирая от того, что это дает мне дополнительное пространство для дыхания. Мое сердце учащенно бьется. Я отвожу взгляд на что угодно, кроме ее руки, которая, кажется, ползет вверх. У моей мамы есть плохая привычка целовать меня в щеку; она обнимает меня по-матерински ласково. В том, как миссис МакКинли прикасается ко мне, нет ничего материнского. Все, что я знаю, это то, что хочу, чтобы Кира поторопилась, черт возьми. Я прочищаю горло.

— Как Вы? Моя мама просила, чтобы я спросил Вас за нее.

— Я в порядке. — Она улыбается. — У меня бывают хорошие и плохие дни, ты знаешь, как это бывает. Моей дочери повезло, что у нее есть такой друг, как ты, Джон. Я заставляю тебя нервничать? — Она мурлычет, когда ее рука движется к внутренней стороне моего бедра. Еще немного, и это станет очень неловко.

— У меня есть предложение, — объявляет она. Мой взгляд встречается с ее взглядом, мой голос звучит немного высокопарно.

— О, да, что Вы предлагаете?

— Цветы.

— Простите?

— Принеси ей цветы. — Ее рука покидает мою ногу и ложится на ее колени. Она разминает пальцы, хрустя костяшками. Ее бледно-голубые глаза блестят за дымчатой черной подводкой, а голос дрожит:

— Я встречалась со многими мужчинами, с мужчинами, которых я считала довольно удивительными, и ни один из них никогда не приносил мне цветов. Как ты думаешь, почему они никогда не приносят мне цветы, Джон? — Я открываю рот, не зная, что сказать. Мне жаль ее. Она спасает меня от необходимости отвечать, продолжая. — Имею в виду, я всегда делаю то, что они просят. Всегда. Я обращаюсь с ними правильно. Даю им то, что они хотят. В любом случае, — она разглаживает складки на юбке, уставившись на свои колени, — моя малышка заслуживает цветов, так что мне все равно, если тебе придется украсть их с чьего-то двора, ты принесешь ей несколько, хорошо?

Я тяжело сглатываю, испытывая дискомфорт по новым причинам. Я понимаю, что даю обещание, которое никогда не выполню.

— Хорошо. Я принесу ей цветы. — Дверь спальни Киры открывается.

— Вот ты где. — Ее взгляд останавливается на мне, потом на матери, ее руки летят к бедрам.

— Это моя джинсовая юбка? — Миссис МакКинли встает, поворачивается по кругу, разводит руки в стороны, как будто она модель.

— Лишние пять фунтов, которые я сбросила, сотворили чудеса. Юбка смотрится на мне просто потрясающе, не так ли? Как думаешь, Джон шокирован тем, что старушка выглядит так чертовски сексуально? — Кира хватает меня за руку и тащит в сторону своей комнаты, ее внимание приковано к матери.

— Прекрати приставать к нему и перестань носить мою одежду! — Как только мы оба оказываемся в безопасности ее комнаты, она захлопывает дверь своей спальни с такой силой, что стекла в окнах дрожат.

— Фу, ты можешь ей поверить! — Она прижимает ладони к глазам, я полагаю, чтобы не расплакаться. — Это так неловко! Теперь ты понимаешь, почему я никогда никого сюда не приглашаю. Что она тебе сказала? — Я сажусь на край ее кровати, возившись с латунным ключом на моем кольце, не совсем понимая, что сказать.

— Она сказала быть с тобой вежливым. — Кира подходит, вздыхает и опускается рядом со мной.

— Ты врешь.

— Нет, не вру. Правда. Она так сказала. Окольными путями.

— Ты просто не хочешь сказать мне, что она действительно сказала. Боже. Как же я ее ненавижу! — Она пару раз фыркнула, глядя в противоположном направлении. Я здесь не в своей тарелке. Быть другом — это хорошо, но больше всего этой семье нужен действительно хороший психолог. Что бы сказала моя мама? Я подталкиваю Киру локтем в бок.

— Ты не должна так говорить о своей матери. Она любит тебя. Больше, чем ты думаешь.

— Неважно. — Кира перемещается по кровати, пока ее спина не прижимается к изголовью. Она похлопывает по месту рядом с собой. — Садись рядом со мной.

— Кира…

— Я знаю, ты мне говорил. Мы друзья. Вчера кое-что произошло, и мне действительно нужно кому-то рассказать.

— Почему ты не можешь поговорить об этом с Тори?

— Я не могу. Это касается ее.