— Виктория! — Раздался крик, и я распахнула глаза для мигающих огней машины скорой помощи.

Старые раны

Виктория

Я изо всех сил пытаюсь не отставать. Рука моей матери крепко сжимает мою, когда она тянет меня вперед, направляясь к стеклянной двери в кирпичном здании. Фиксатор на моей ноге жесткий, в нем трудно поспевать за мамой. Дойдя до двери, мама резко останавливается, наклоняется ко мне и гладит по щеке:

— Эй, посмотри на меня, не волнуйся. Физиотерапевты здесь отличные. Они обязательно поставят тебя на ноги. В один прекрасный день ты будешь стоять на вершине пирамиды группы поддержки твоей школы так же, как и я когда-то. А это все останется лишь далеким воспоминанием.

На стекле большими белыми буквами написано «Центр реабилитации и Здоровья».

После смерти бабушки мое полное выздоровление и восстановление мама сделала единственным объектом своего пристального внимания.

Автоматические двери открылись, и я юркнула внутрь здания. Когда мы оказываемся внутри, к моей матери приближается леди с улыбкой на лице и клипбордом в руках. Она похожа на одну из тех женщин, которых можно увидеть в утренних телепередачах — выполняющих растяжку на голубых матах в расслабляющей обстановке. Она даже одета как для тренировки.

— Я хотела бы остаться! — Говорит моя мать женщине.

— Сожалею, но я действительно должна работать только с Викторией, — умные голубые глаза женщины обращаются ко мне, — у нас получится, не так ли?..

Я утвердительно киваю, отпуская руку матери.

— Я все же хотела бы остаться, — говорит моя мама, — думаю, моя дочь справилась бы лучше, если бы я была с ней.

Женщина переворачивает клипборд, удобнее устраивая его на сгибе руки, и выдыхает:

— Миссис Андерсон, я знаю, что Вы хотите видеть дочь снова полностью здоровой, но Вы должны доверять мне. Мое внимание должно быть сосредоточено на ней одной, а не распыляться на вас обеих. Сожалею, но если Вы не готовы позволить мне сделать свою работу…

— Хорошо. Отлично! — Злится моя мать. Ее взгляд обращается ко мне, — я вернусь через час. Потрудись.

Это единственный способ сделать так, чтобы все наладилось.

Она выходит через автоматическую дверь, и я вздыхаю с облегчением.

Женщина наклоняется, опираясь ладонями о колени, ее сверкающие голубые глаза смотрят на меня:

— Ну что же, мисс Виктория, мы должны проделать большую работу, пожалуйста, следуйте за мной.

Я делаю так, как говорят, но моя правая нога неподвижна в жестком фиксаторе, поэтому я подволакиваю ее боком рядом с собой.

Женщина приводит меня в солнечную комнату с длинными стеклянными окнами с трех сторон. Тренажерное оборудование заполняет комнату: разновесы, велосипеды и беговые дорожки.

— Между прочим… твои косички очень милые, — говорит она, дергая одну.

— Спасибо, — я улыбаюсь.

— Садись, — говорит женщина, показывая на деревянный стул. Я опускаюсь на него, держа свою правую ногу прямо. Она тянет свой стул, поворачивая его перед моим, — меня зовут Шерри.

Ее взгляд устремляется на мою здоровую ногу, качающуюся взад и вперед.

— Ты нервничаешь? — спрашивает она.

— Немного, — признаюсь я.

— Понятно, ты много пережила для своего возраста.

Она листает страницы в клипборде, обращаясь больше к самой себе, чем ко мне:

— Вижу, что ты перенесла повреждение бедренных нервов, сломала тазовые кости и запястье. Две операции на твоей ноге завершились вживлением титанового штифта, — ее взгляд устремился на меня, — ты понимаешь что-либо из этого?

Я отрицательно качаю головой. Шерри наклоняется в сторону и откладывает клипборд.

— Ну, вот все, что тебе действительно нужно знать. Я буду работать с тобой в течение ближайших нескольких месяцев. Мы будем стремиться к тому, чтобы твои руки и ноги работали лучше. Как тебе такой план?

— Хороший, — отвечаю я.

— Я не собираюсь врать тебе и говорить, что это будет безболезненно, потому что на самом деле будет больно. Но каждый раз, когда ты будешь чувствовать, что достигла своего предела, просто сообщи мне, хорошо?..

Я киваю. Шерри наклоняется вперед.

— Сначала мы будем работать над твоей рукой. Можешь рассказать, что ты ощущаешь?

— Гм, бывает, что я чувствую онемение… А иногда ощущаю слабость и тогда появляются проблемы с тем, чтобы удержать вещи. Я роняю их очень часто.

— Очень хорошо. Мы собираемся исправить это. Сейчас же, — она наклоняется, чтобы достать теннисный мяч из коробки, рядом с ее стулом, — это будет просто.

Она кладет теннисный мяч в мою ладонь:

— Я хочу, чтобы ты сжала этот теннисный мяч настолько сильно, насколько сможешь, и держала его так несколько секунд.

Я сжимаю, и она считает.

— Превосходно. Я хочу, чтобы ты сделала это для меня десять раз.

В то время, как я сжимаю и разжимаю ладонь, женщина интересуется:

— Тебе нравится делать что-нибудь своими руками, Виктория? Например, ожерелья из бисера?

Сжать. Разжать. Я качаю головой. Шерри улыбается, демонстрируя идеально белые зубы.

— Было бы замечательно, если бы ты смогла подумать о чем-то, что ты можешь сделать собственными руками и насладится этим. Даже с терапией иногда ты будешь чувствовать слабость в руке. У тебя, вероятно, уже возникало такое чувство, что твоя рука не слушается тебя? — она делает паузу, и я киваю.

— Да. Держу пари. Поддержание физической активности твоей руки является лучшим способом держать это чувство под контролем.

Когда я закончила, она забрала теннисный шар и убрала его обратно в коробку.

— Как твоя рука? Ты в порядке?

— Хорошо, — отвечаю я, распрямляя свои пальцы, — я имею в виду «да». Все хорошо.

Она улыбается и снимает фиксатор с моей ноги, кладя его на пол. Я ненавижу это. Мое лицо начинает гореть, поскольку Шерри разглядывает мой шрам.

— Выглядит неплохо, а теперь я хочу, чтобы мы поработали над ногой — поставь свою ногу на пол. Хорошо. Я хочу, чтобы ты покачала ногой, как будто ты отбиваешь ритм своей любимой песни. Ты любишь музыку?

— Да. Я люблю музыку.

Я вздрагиваю от боли, уже заканчивая то упражнение, что она мне показала. Это гораздо хуже, чем было с рукой.

— Мне жаль. Я знаю, как это больно, дорогая, ты замечательно выполняешь свою работу. Теперь поочередно, опираясь на пальцы ног, поднимай пятку.

Шерри встает со стула.

— Хорошо, теперь мне нужно, чтобы ты следовала за мной и встала около стены.

Я встаю к стене, как будто для измерения роста, и женщина надевает страховку на мою руку — предполагаю, чтобы помочь мне сохранять равновесие, так как я периодически пошатываюсь.

— Я хочу, чтобы ты встала на носочки, отрывая пятку от пола. Держись в таком положении пять секунд и медленно возвращайся на пятку. Один, два, три… Ты в порядке?

Я хочу пожаловаться Шерри, что достигла своего предела, но моя мать сказала, что я должна стараться.

— Все в порядке.

— Хорошо. Пять, — выражение ее лица смягчается, — Ты можешь сделать это для меня еще десять раз?

Мой живот скручивает. Еще десять раз! Я никогда не буду в состоянии сделать это.

— Я могу попробовать.

— Один, два, три… — Шерри считает. Я испытываю затруднения, стоя на носочках. Мне тяжело, мое тело влажное от пота. Мои мышцы напрягаются под кожей. Лицо Шерри сияет от гордости, когда мне удается сделать десять раз.

— Замечательно! Продолжай в том же духе, и на следующей неделе мы отправим тебя в бассейн.

Заброшенный

Джон

Черт. Я всегда считал, что готовить относительно легко. Я имею в виду, что это никогда не выглядит сложным, когда этим занимается мама. Я видел, как она жарит курицу, моет пол шваброй, убирается в холодильнике и стирает, и все это одновременно. Я считаю себя довольно умным человеком, в моих венах течет ее положительная кровь первой группы; конечно, я должен был унаследовать некоторые из ее способностей к многозадачности. Очевидно, нет. Спустя несколько серьезных ожогов, и я переосмысливаю всю свою идею удивить маму ужином.