Ждать уже не хочется. От пребывания в этой квартире меня тошнит.

Сердце бешено колотится, когда я рывком открываю еще один ящик комода. Я переворачиваю стопки футболок во все стороны, пока моя рука не коснется деревянного дна ящика. Ничего. Ни черта. Захлопнув ящик, я обвожу взглядом квартиру в поисках другого места.

Должно же быть что-то: дебетовая карта или чековая книжка. Я видела достаточно, чтобы разрушить все мои чувства.

Опустившись на колени, я заглядываю под кровать. Под кроватью ничего нет, только пыль на светлом дереве. Я поднимаю голову и смотрю на дверь с другой стороны кровати: гардеробная Стерлинга.

— Надо было сначала начать с нее, — я поднимаюсь с пола и вытираю ладони о джинсы.

Нажимаю на выключатель, и флуоресцентный свет над головой начинает жужжать. В его шкафу пахнет им, но я не обращаю на это внимания, не позволяя себе уловить этот запах. Все подобрано по цвету. Отбросив в сторону висящие на вешалках рубашки, я осматриваю пол шкафа и вижу аккуратно выстроенные в ряд туфли. Потянувшись высоко над головой, я нащупываю полку, моя рука останавливается, когда натыкается на что-то твердое, зажатое между двумя пластиковыми контейнерами. Что бы это ни было, оно задвинуто на заднюю полку. От любопытства у меня свело живот.

Обхватив его пальцами, я задыхаюсь от знакомой формы: поднятые крылья и зазубренные перья.

Я спускаю своего орла.

Когда?

Как?

Почему?

На вечеринке Стерлинг был сильно пьян. Я помню, как отец собирался вернуть орла на камин в гостиной. Это был последний раз, когда я его видела. Этот единственный поступок меняет мое отношение к Стерлингу. Я больше не вижу в нем монстра, чье единственное намерение — причинить боль окружающим его людям. Стерлинг не хочет причинять боль никому, кроме себя. Я вижу потерянного и запутавшегося человека. Того, от кого я не могу так просто отказаться. Я достаю телефон Стерлинга и пролистываю его контакты, пока не нахожу имя Сойера. Стерлинг возненавидит меня за то, что я втянула его младшего брата, но мне все равно. Пришло время вовлечь Сойера.

Семья заботится о семье.

Копы и плохой парень

Сойер

Виктория ведет меня через вонь дерьма. Я дышу ртом, а не носом, насколько это возможно.

— Черт, как же здесь воняет, — жалуюсь я в проходе по темному коридору. Это не должно меня беспокоить, но что-то в этой свалке заставляет мое нутро бурлить так, как никогда раньше. Я знал, что у Стерлинга есть проблемы, но не предполагал, что он опустился так низко.

— Почему ты решила позвонить мне? — спрашиваю я Викторию.

— Вы же братья. — Она бросает на меня косой взгляд. — Вы должны выбивать друг из друга дурь, верно?

— Да. Точно. — Отвечаю я, и в моей груди закрадывается сожаление.

Когда мне было тринадцать лет, я больше всего на свете хотел иметь винтовку Ruger Air Hawk. Черт возьми, для меня эта чертова винтовка была всем миром. Я умолял о винтовке, пока отец наконец не уступил и не купил мне ее. Конечно, отец сделал это по особому случаю. Он купил винтовку за то, что я подрался в школе. Он гордился тем, что я позволил мальчику нанести всего один хороший удар, после чего повалил его на пол и бил кулаками по лицу, пока учитель не оттащил меня. Лицо мальчика выглядело в десять раз хуже, чем мое, и я почти уверен, что сломал ему нос. Меня отчислили, и папа сказал, что это полная чушь, потому что начал другой мальчик, а я просто защищался. Он гордо ухмылялся, а его рука сжимала мое плечо, когда мы выходили из кабинета директора с розовым листком в руках.

— Ну что ж, ты заслужил отпуск. Эти люди ни черта не знают и уж точно не имеют ни полномочий, ни опыта, чтобы указывать мне, как я должен воспитывать своих сыновей, — сказал мой отец.

— Ты должен быть осторожен с этой штукой, — предупредил Стерлинг, проходя через гостиную с кисточками, зажатыми в кулаке. Мой брат считал себя следующим Винсентом Ван Гогом, часами сидящим в своей комнате и рисующим. В то время Стерлингу было шестнадцать лет; он был одет в серую футболку с обрезанными рукавами, обнажавшую веретенообразные руки, еще не до конца развившиеся до статуса мужчины. Ему хотелось думать, что он уже взрослый и крутой, но, иногда, мне приходилось указывать ему на то, что он еще не до конца сформировался только потому, что у него наконец-то выросли волосы на лице.

— Расслабься, — сказал я ему. — Предохранитель включен.

— Но все же не направляй его на кого-то и будь осторожен, чтобы не отбить палец, — ответил он, показывая пальцем.

Дверь его спальни закрылась, и я закатил глаза, покачивая головой, продолжая закручивать винты на прикладе винтовки. Уронив отвертку на подушку, я протер дерево и металл мягкой тряпкой. Я установил ствол на место, взял винтовку на плечи, закрыл один глаз и посмотрел в оптический прицел. Винтовка была хорошо закреплена в плечах и имела удобный хват. Наконечник винтовки обвел взглядом комнату; в оптический прицел были видны деревья за стеклянной дверью. Прижав щеку к дереву и крепко зажмурив один глаз, я сделал вид, что стреляю в птицу в высоких ветвях за стеклом. ПАУ! Я имитировал выстрел. Пау! Пау! Мой палец поглаживал курок.

Я не знаю, о чем я думал.

Наверное, нет.

Винтовка выстрелила по-настоящему, пуля попала в экран папиного телевизора. Из маленького отверстия пошли мелкие трещины, напоминающие паутину на стекле. Стерлинг ворвался в комнату, его лицо было красным от гнева, а я вскочил на ноги, готовый защищаться.

— Что ты наделал, Сой! Я же просил тебя быть осторожным! — Его рот распахнулся.

Мы оба в ужасе уставились на экран.

У вас когда-нибудь был момент, когда вы хотели бы повернуть время вспять? В одну минуту все хорошо, а в следующую… все превращается в дерьмо.

— Я… я не… это был несчастный случай. Я чистил его и… — я заикался. В этот момент я услышал, как открывается входная дверь, и мое тело напряглось. Отец собирался выбить из меня все дерьмо. Я заслужил это; мы со Стерлингом оба знали это. Брат смотрел на меня не мигая, его челюсть была стиснута. В фойе послышались шаги отца. Я вскинул подбородок и расправил плечи, готовый принять наказание как мужчина. Рука Стерлинга вырвала винтовку из моего захвата.

— Эй! — запротестовал я. — Отдай мне мою винтовку.

— Что, черт возьми, здесь произошло? — раздался голос отца. Его портфель грохнулся на пол. Темные брови опустились, взгляд упал на винтовку в руках Стерлинга.

— Я показывал Сою, как чистить его ружье, и оно выстрелило, — сказал Стерлинг. — Это была моя вина. Наверное, забыл поставить на предохранитель.

— Ты, наверное, забыл включить предохранитель. — Отец откинул голову назад. Он направился к Стерлингу, став на голову выше и определенно злее. — Почему я не удивлен? — Он выхватил винтовку из рук моего брата. — Ты ломаешь мое дерьмо; справедливо, что я уничтожу твое. Звучит примерно так, не правда ли?

— Да, сэр, — пробормотал Стерлинг.

Отец снял пиджак, подхватил запасные патроны и повернулся на пятках. Мое нутро сжалось от осознания того, куда он направляется. Лицо Стерлинга побледнело в соответствии с длинными шагами отца, который ни разу не выдал правды. Мне хотелось, чтобы он рассказал. Чувство вины съедало меня изнутри.

Отец пинком распахнул дверь в комнату Стерлинга и подошел к ней, собирая холсты, развешанные вдоль стены.

— Возьми и тот, что на мольберте, — рявкнул на меня отец. При виде незаконченной картины Стерлинга, изображающей мальчика, играющего в канализационном стоке, у меня сжалось сердце. Я заколебался, но в конце концов взял картину, зная, что будет, если я этого не сделаю. — Пойдем, Сой. Пора нам немного потренироваться в стрельбе по мишеням.

— Но ведь он действительно не хотел! — Я попытался следовать за отцом до самого заднего двора. — Пожалуйста, не надо. — Я повернул голову. — Стер, скажи ему правду! Мне все равно. Я выдержу. Честно.