Это скукота и пресность моего существования сыграли ключевую роль в том, что я самолично организовал для себя. Еще, конечно, жажда наживы, желание умыть Антонию и врожденный, по всей видимости, азарт. Когда влезал и начинал все это, то не считал, не думал и не предполагал, что так втянусь. По-моему, я погряз в гарантированном успехе и в своей будущей победе — как охренительный вариант отмазки моих огромных, чего уж скромничать, достижений в кулинарном деле. Мне нужно было зацепиться в этой «Шоколаднице». И вот итог…
Теперь я четко вижу, что стопудово на этом заведении не только взглядом, но и всей своей персоной остановлюсь. Что тогда так удивило или сильно поразило почти до крови из глаз?
А то, что младшая, по детству неусидчивая мадемуазель Смирнова великолепно варит шоколад — молочный, белый, темный, горький, с каким-то очень острым перцем, с сухими травами, еще орешками и стеклянной карамелью. Ей вообще без разницы. И, между прочим, знает все о приготовлении джема, конфитюра, пастилы, еще, конечно, матерью любимого зефира, французских воздушных ароматных круассанов и восточного рахат-лукума. Училась где-то? Или такой же, как сама сейчас дает, дорогостоящий мастер-класс у профессионалов дистанционно или очно со скидкой на ярмарке вакансий приобрела?
Не покривлю душой, если доложу, что я кайфую от наших встреч, на которых я, увы или не-увы, единственный мужской герой. Тузик не соврала, когда сказала, что половая принадлежность — определенный бонус в грядущем выборе победителя, однако, Ния не придирается, зато демонстрирует справедливое судейство и небольшую, но определенно явную заинтересованность во мне, как в будущем члене — и это не метафора — ее сугубо женского коллектива. Не вижу в том проблем, если я впоследствии разбавлю команду из милых девочек, каждая из которых, похоже, личной жизнью абсолютно не обременена.
«Я Юля… О! М-м-м! Петруччио, какого черта и что за дела?» — так встретила меня старшая сестра Антонии, когда мы стукнулись с ней задницами на не слишком просторной кухне в подсобном помещении того же магазина, где Тоник торгует ручной, иногда чересчур роскошной, десертной продукцией.
«А что такого, Юленька?» — подмигнул ей и предусмотрительно, специально и с небольшой издевкой в своем голосе спросил о сыне. — «Как вообще дела и как твой Игорек? Растет на радость маме? А папа его где? Юль, ну ты куда? Обиделась? Ну-у-у-у, я же не хотел… Во-о-о-от, так всегда!».
Старшая Смирнова громко фыркнула и хищно зашипела, как молодая, способная на шалость кошка в любвеобильном марте, перед тем как продемонстрировать свой заточенный на страсть пушистый зад голодному коту. Набивает цену или действительно кого-то более достойного ждет? Фух-фух, но, слава Богу, Юленька — не мой конек…
— Ну что? Ты отдохнул? — Егор кричит через расстояние, разделяющее нас на спортивном поле брани.
— Вполне, — ногой подтаскиваю свой шлем, застегиваю сзади куртку, проверяю пальцами защиту, однако с неохотой поднимаюсь, иду навстречу «супостату» и становлюсь напротив человека, которого хотел бы раздавить испанским каблуком, а не тыкать палочкой в его костюм, отыскивая брешь в защите.
— Ты бы девочку себе нашел, Петюня. Жалковато выглядишь…
Совет отменный! Только:
— Да пошел ты! — салютую ему шпагой. — Заявляю громко и во всеуслышанье: «Третьего раунда сегодня не будет, Мантуров». Мы не на официальных соревнованиях, а я спешу, к тому же не в игривом настроении. Ты меня затыкал…
— Не любишь проигрывать, старик? — прыскает и, не скрывая радости, хохочет.
— Деремся или чешем языками? Позубоскалить захотелось? — как будто даже отступаю, делая несмелый шаг назад — Ты посияй здесь, насладись величием, потешь себя, шпагой самолюбие пощекочи, а я там, пожалуй, подожду, пока ты спустишь забронированное время. Угу?
— Куда так спешишь? Когда сюда приехали, ты не упоминал ни о каких срочных делах. А тут вдруг…
— Я подрабатываю. Денежки люблю, а зарплату, которую нам выплачивает разлюбезное начальство, я вынужденно откладываю на сберегательный счет. Коплю на старость, поэтому любой случайно подвернувшейся копейкой очень сильно дорожу. Мне нужны средства на сейчас. Много… Слишком! На скорую руку стряпанные защиты и хилые дела из разряда, кому из местных лиходеев случайно подвернувшаяся и некастрированная, мозгами недоразвитая, зато раздавшаяся буферами и причинным местом шикса в подоле маленьких людишек, почти законнорожденных сынков и дочек, приволокла не доставляют мне ни профессионального, ни финансового удовлетворения. Мало разговоров? Еще чего-нибудь обсудим? Возможно…
— Оправдываться ты умеешь, хитрый черт. А кем хоть работаешь? Надеюсь, ничего такого, — виляет жопой, словно стриптизер. — Не смеши меня, Велихов. Подработка в нашем с тобой случае означает только то, что падре окончательно и бесповоротно скинули нас со счетов, со своих балансов и сократили дебетовый счет, лимит кредитных карточек урезали или тупо обнулили, короче, полностью разочаровались и отказались от наследников в лице зажравшихся недорослей, таких себе местных хиленьких мажоров, которыми мы с тобой периодически выступаем, когда выходим в город, чтобы веселье для местной публики с огромного кармана для своей потехи любезно организовать.
— Я не смешу и не смеюсь. А ты многовато задаешь вопросов, мой старый друг.
— Это потому, что мы редко видимся, Велихов. Какие планы на праздники?
— Мы не пара, Мантуров. Праздники предлагаешь вместе встретить? Я стопроцентно пас и обойдусь без запасного мужика в своем кармане. Поверь, дружище, я найду себе компанию, впрочем, так же, как и ты удачно пристроишь свой сексуальный зад…
— А почему бы и нет? — хмыкает и доброжелательно растягивает лыбу. — Я что, плохой товарищ? Я не душнила, Петька, и умею отдыхать.
— Повторяю еще разок. Похоже, ты меня не слушаешь, не слышишь и, по всей видимости, не желаешь догонять. Мы с тобой обыкновенные друзья, деловые партнеры и противники на фехтовальной дорожке, — вращаю кистью, клинком с шипящим свистом рассекая воздух, — но, к счастью и на удачу, не родственники, вынужденно собирающиеся за одним столом по случаям и без. Мне вполне хватает родителей и Сашки. Короче, есть с кем встретить семейный добродушный праздник…
— Скучновато! — подкатывает глаза и, широко отставив руку в сторону, почти рывком, довольно резко натягивает себе на голову защитный шлем.
— По правилам и традиционно, Егорыч. Пусть пресно, зато согласно установленным обычаям. С тобой потом разговеемся. Не ворчи и не обессудь, но…
— Да понял я, что ни хрена не светит. Драться-то будем?
Да чтоб ты околел! Я к этому давно веду.
— Я уже готов, — еще раз выдаю традиционное приветствие на нашем шпажьем языке. — К барьеру?
—* — Егор по-французски подает стандартную команду принять готовую к нападению стойку и тут же первым разворачивает атаку.
Вот, мать твою, козел неугомонный. Видали, что с человеком делает всего одно, по всей видимости, случайно, по оплошности или некомпетентности противной стороны выигранное дело…
Определенно сегодня не мой день. Ни профессионально, ни спортивно побед, увы, не одержал, зато таблеток наглотался — почти наелся, — каждую из которых тщательно разжевал и большим количеством воды запил, но добавки, как принято, не попросил, и сдал очередную порцию анализов на состояние своего интимного здоровья. Есть подвижки и успех, но…
— Привет, — оперевшись плечом о дверной косяк между кухонным пространством и кладовой, здороваюсь с Тоней, сидящей возле огромного по своим размерам разделочного стола и закинувшей ногу на ногу. Острая коленка смотрит в потолок, а вытянутый носок мыском лакированного сапожка уткнулся в каменный продезинфицированный каким-то суперсредством пол.
— Привет! — глубоко вздыхает. — Ты опоздал, Петруччио.
Осматриваюсь в помещении: здесь определенно пусто, кроме меня и Тузика, в ближайшем окружении никого нет.
— Уверена? Уже все разошлись? Не помню, чтобы…
