Почти полгода, а может быть, и больше, от начала основных событий нашей истории

«Остановись! Ну же!» — шепчу, затем рычу и сильно, почти до крови, закусываю нижнюю губу. — «Вот это шавочка дает! Разогналась, словно потомственная, с богатой родословной, тонконогая борзая. Гонит всполошённую загонщиками добычу, ждет лакомства и почесушки за ушами, а на команды хозяина плевать — почуяла свободу доходная? Да, чтоб ее черти в ад забрали! Так вольной и умрет…» — моргаю ближним светом и резким звуковым сигналом приказываю снизить скорость виляющему впереди меня по узкой асфальтированной загородной дороге дамскому автомобилю, затем к обочине прижаться, оставить газ в покое и наконец-то, как вкопанному, остановиться и… Спокойно ждать, когда хозяин подойдет, чтобы защелкнуть карабин к железному кольцу на кожаном ошейнике. Потом… Потом я накормлю ее, брюхо игриво почешу, помну заждавшиеся ласки сиськи и поцелую в мокрый нос.

«Стой, коза! Кому говорю?» — машина стонет и вопит, а я, не получивший седативку псих в неврологической палате, странным как будто металлическим голосом смеюсь.

Не выходит! Она неуправляема. Такое любезное обхождение на дороге избалованная девица совсем не догоняет. Похоже, мелочь выкупила свои водительские права и, как истинная голубая кровь и папенькина дочь, совсем не посещала автошколу — прогуливала теорию и практику Тонечка Смирнова. Мне кажется, или ее навороченная «швейная машинка», чихая и поплевывая намеревается уйти в отрыв, стараясь что-то доказать и выразить определенное желание? Это что, опять соревнование? Мы как бы заново играем? Ей, по-видимому, мало? Добавки просит, напрашивается на грубое и жесткое обращение? Сначала надо остановить ее «жука», затем словами воспитать и отсыпать сдачу, которую ей придется взять.

«Как буду отсыпать?» — бросаю беглый взгляд на свой расстегнутый пиджак, жесткую, стоящую колом белую рубашку, валяющийся галстук на соседнем пассажирском кресле, затем скашиваю вниз глаза и замечаю кожаный предмет мужского туалета, от которого девчонки фанатеют, когда, играя, мы охаживаем их по румяной попе, щелкая полоской по бледной дергающейся от предвкушения коже. Ремнем? Отличный вариант, а для меня, к тому же и привычный…

«Ты проиграла, проиграла, проиграла… Смирись и получи свою награду!» — ору в крышу салона отцовской машины и застываю нехорошим взглядом раззадоренного сексуального маньяка в зеркале заднего вида. — «Я раздавлю ее! Все равно поймаю. Надо только поднажать, а затем нагнать в лесу и отстегать… От всей души! Неоднократно!».

Не сомневаюсь, что она сбежит, когда затормозит в ближайшей яме. На это нужно время, а стерва точно ошибется. Я выслежу и загоню ее, как зайца.

Прибавляю скорость и, не касаясь бампером покатой задницы не сильно скоростной телеги, заставляю нервничать мелкого водителя, окутанного белым бантом.

«Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба! Да? Мое ты солнышко, так желала избавиться от меня, что готова была свою честь продать первому попавшемуся благородному и мужественному герою?» — напеваю и подмигиваю в зеркало. — «Ты, видимо, кое-что забыла, дрянь?».

Она моя! Моя! Моя, пока я не скажу обратное или, например:

«Финал! Довольно! Игра окончена, а я устал…».

Не напираю — безусловно, я ведь не хочу ее пугать, но скорость не снижаю — держусь позади маленького шарабана, периодически поскуливая клаксоном, выдавая в лес:

«Фа-фа, фа-фа!».

Пусть нервничает и ошибается. Преследую беглянку и нехорошую херню раскатываю на языке, но про себя в башке; помалкивая, надуваю пузыри из зажеванной несвежей, как тянучка, жвачки. Что меня взбесило больше всего? То, что мой лучший друг, компаньон и, вообще, отличный парень, так спешно сделал предложение руки и сердца бешеной эгоистичной засранке, которой на него, как на мужчину, по сути дела, откровенно наплевать, и от которой я не готов, как оказалось, отказаться, потому что не с кем будет в «детскую игру» играть; или то, что она приняла его и устроила сегодняшнее представление с этим свадебным нарядом и толпой расфуфыренных родителей, друзей и полезных на будущее знакомых? Младшая Смирнова на самом деле хочет замуж или подстраивается под современное течение женской моды, чтобы из легиона одиноких телок не отсвечивать и грудью из шеренги на выданье невест не выпирать? Или пари ее достало, наш голосистый Тузик не хочет выстраданный бизнес потерять?

О! Ну, наконец-то, а то я, бедненький, заждался. Не долго музыка играла, впрочем, как и эта свадьба, очень грубый фарс, «пела и плясала» на радость толпе, чрезвычайно озабоченной семейным счастьем трагически несостоявшейся красивой пары:

«Ах, как невеста была хороша. Жаль, что так не постоянна, ветрена и, вероятно, эмоционально нестабильна. Смиритесь и разъезжайтесь по домам, ребята. Ангажемент был сорван, а артисты просто не смогли выполнить условия возложенного на них театрального контракта!».

Похоже, наше дитятко устало и однозначно выдохлось, или натерло ножку, или еще какая-нибудь вожжа под шлейф свадебного платья инфантильному попала. Или здесь физическая рука и пресловутый факт отсутствия вечного двигателя в нашем, увы, несовершенном мире? Закончился бензин или электрический заряд ее «копейки» сдох, сошел на «нет», вынудив машину вильнуть в кювет?

Смирнова плавно притормаживает и, подмигивая нужным фонарем, мягко выкатывается на обочину дороги. Знает официальные правила, но простую водительскую жестовую лексику все же не сечет.

'Мы уже приехали? А где это мы с Тонечкой сейчас находимся? Какие тут удобства и порядки? Медведи, волки, лисы или… Злые мужики, заточенные на бл.дки? Что за странные предпочтения у бизнесвумен, хозяйки шоколадной лавки, которую в скором времени придется закрыть, если не разделить по-честному, как было оговорено в том пари? Мы ведь ударили по рукам и громко огласили ставку:

«По рукам! Согласна или нет?».

«Быстро Тузик выдохся и спекся, зато я совершенно не вспотел и ни капли не устал, скорее, кайф словил, но как-то все же не расслабился. Нет разрядки! Но будет однозначно круче, лучше, когда я выпорю ее ремнем, оттягивая кожу и прикладывая к обиженному месту свою горячую ладонь!» — сейчас специально отстаю и останавливаю отцовскую машину в нескольких метрах позади скособоченного женского автомобиля. Зачем пугать, когда она и так попала? Не на деньги — мне это не нужно, зато Тонечка расплатится собой в качестве выигранного номинала:

«Я ведь теперь ее партнер по бизнесу! М? Каково? Звучит моя фамилия, если написать в нашем будущем договоре, но — по алфавиту, а значит, впереди ее?».

Не глядя вниз, но уставившись голодным взором в лобовое, отщелкиваю свой ремень безопасности, протягиваю руку и ощупью вытаскиваю ключи из замка, блокирую все двери, вырубаю электронику и обездвиживаю машину, снимаю телефон, затем скидываю пиджак, расстегиваю манжеты и закатываю рукава рубашки до середины локтя:

«Палач, как есть! Кровавый и жестокий, не знающий пощады, мучитель, изверг, душегуб, потомок полоумной Салтычихи! Скотина без нательного креста на своей не сильно-то раскачанной груди и тонкой шее, волк в овечьей шкуре, садист и извращенец, маньяк и проходимец…».

«Ну да, ну да! Все подтверждаю. Ну, а кому сейчас легко?» — посмеиваюсь и опираюсь подбородком на руль. — «Что там происходит? Когда уже наш гон начнется? Гав-гав, гав-гав, у-у-у-у! Я так скучаю и больше не могу…» — дергаю ногами, словно настраиваюсь и уже разбег беру.

Увы, но я не вижу, чем занята в этот же момент несостоявшаяся Мантурова Антония, но в красках представляю, как она накрашивает губы, освежая съеденную укусами помаду, наверняка щипает щеки, добавляя им румянца и, исключительно по моему хотению, снимает трусики и избавляется от лифчика. Хочу на это посмотреть… Раньше же такое было мне доступно. Пусть не полностью, но у меня был персональный вход в ее партер… Совсем недавно, пока Егор не вклинился в наш закрытый коллектив, состоящий исключительно из двух персон. Мы ведь играем с Тоней… Играем с детства и, видимо, никогда не перестанем. Поэтому: