«Жалкий тип, слюнтяй, сучья мелочь и долбаный слабак…».

Хочешь оскорбить, обидеть, за что-то наказать, награди визави оглушающим молчанием, прояви невнимание, проигнорируй каждую попытку завязать столь необходимый для сближения диалог.

Не злюсь…

Не доказываю…

Не вознаграждаю…

Просто нет желания разговаривать, лень двигать в глотке распухшим языком и произносить приевшиеся стандартные вежливые фразы.

Не прав! Совсем этого не отрицаю, но сил на перекрестный допрос реально не хватает. Еле ворочаю вилкой и ножом, скребу тарелку, разрезая мясо, накалываю овощной гарнир и погружаю внутрь пищевое волокно, на котором дотяну до дома после того, как старший соизволит вольную мне дать.

— Ты не мог бы… — начинаю и тут же затыкаюсь, из-под насупленных бровей рассматриваю внимательно следящего за мной помалкивающего весь совместный вечер Гришу. — Закажи себе чего-нибудь, а то…

— Только кофе, — отец спокойно отвечает.

— Уже вторая чашка, — кивком указываю на то, что он перебирает пальцами перед собой, не обращая никакого внимания на стремительность вращения, с которой кофейная чашка совершает за оборотом оборот, скручивая свой пробег.

— Переживаешь?

— За твое здоровье и мамино спокойствие.

— Неправда, — подмигивает и, поднеся чашку к искривленным надменностью губам, делает как будто жалящий глоток, быстро пригубив обжигающий напиток.

— То есть?

— Если бы волновался и за что-то дергался, то чаще навещал, приезжал в гости, рассказывал что-нибудь о себе.

— Опять начинается? — откладываю столовые приборы и двигаю тарелку. — Что рассказывать? Про школьные успехи и спортивные достижения? Я постоянно у тебя перед глазами. Ничего нового нет. Работа, фехтование, дом, — поворачиваю голову в сторону, направляю взгляд на клиентов ресторана, в котором мы сейчас с отцом битый час сидим, рассматриваю шушукающиеся миленькие пары, соприкоснувшиеся где-то на середине стола своими лбами; веселые и немного шумные компании, что-то громко обсуждающие; снующих официантов между круглых столов, обозначенных каждому на вечер; дергаю губами, шумно выпуская воздух. — У меня все хорошо! — хмыкнув, задираю уголок губ, а затем неспешно глазами возвращаюсь на отца, не спускающего с меня пронизывающего взгляда.

— У нас конфликт?

— Конфликт? — удивляюсь, поднимая бровь.

— Мы в ссоре?

— Ссора? Мы вроде не семейная пара с тобой…

— Отец и старший сын, если ты еще об этом помнишь. В чем дело, Петр? Я как-то оскорбил тебя?

Подкатываю глаза и, выказав с малых лет известное неприличие, устанавливаю согнутые локти на стол, подперев кулаками расчесанные скулы, а после устремляю открытый взгляд в сосредоточенное исключительно на мне отцовское лицо.

— Спрашивай! — просьбу или приказ подтверждаю, кивая головой.

— На все ответишь, не виляя?

— Смотря, какой вопрос задашь, — несколько раз смаргиваю и сально ухмыляюсь. — От корректности и такта все зависит. Уверен, что ты должен это прекрасно понимать.

— Я подписал твое заявление, — непредсказуемо и странно начинает.

— Спасибо, — все же убираю локти.

— Куда теперь пойдешь, сынок?

Простое любопытство или стойкое желание на новом месте непокорному и бывшему, но теперь уволенному по соглашению сторон работнику сильно подосрать? Прищурившись, откидываюсь на спинку стула, прячу руки под стол, сцепляю пальцы на сидение и наблюдаю за его лицом. Сплошное хладнокровие и чересчур замедленное движение глаз. Паук, сооружающий диковинную паутину и восприимчивый всеми волосатыми конечностями к трепыханию глупой мелочи, попавшей в ее центр или прилипшей по краям. По-моему, отец обманчиво спокоен и полностью на моей персоне сосредоточен.

— Думаю, что тебе уже об этом донесли. С твоими-то связями друзья в коллегии точно есть.

— Я, по-видимому, задал тот вопрос, на который ты прямо не намерен отвечать?

— Хочу открыть свой кабинет, — шумно выдохнув, с облегчением сообщаю.

— С нуля начать?

— Начальное положение бывает разным. Не считаю себя новичком в адвокатском деле, к тому же имею небольшую, но постоянную клиентскую базу. Это не абсолютный нуль, отец.

— А чем плоха контора?

— Всем хороша.

— Я достал тебя? — перебивает, не дослушав мой ответ.

— Считаю, что…

— Достоин большего? — очевидным «молоком» заканчивает за меня.

— Мои ответы, по-видимому, не несут важного посыла, да? Бессмысленная чушь. Ты спросил, но отвечаешь так, как сам считаешь правильным и нужным.

— Я не хочу, чтобы ты бросал дело, которым занят. У тебя хорошо выходит. Ты талантлив, когда не отвлекаешься.

— Мерси за комплимент.

— Петр, блядь, неужели я заслуживаю этот издевательский тон и твои однозначно конченые ремарки?

— Я поблагодарил бывшего работодателя за высокую оценку моей службы. Только и всего! Пусть и не сразу, но я, видимо, хорошо зарекомендовал себя. Странно, что ты воспринимаешь мои слова в штыки, предполагая в них какой-то скрытый смысл или чертову издевку.

— Выдержки и усидчивости не хватает. Но…

— Дело наживное? Система меня миленько причешет, если, конечно, безвозвратно не сломает, — предполагаю очевидное, выкатив первое, что мне на ум приходит.

Отец ощутимо вздрагивает, а затем, по-видимому, в раздражении подкатывает глаза.

— Я ведь никуда не уезжаю и не забиваю болт на юридическую карьеру, но хочу свободу. Жажду, да просто требую личного и собственного, понимаешь? — пытаюсь вырулить и повернуть назад. — Это слишком? Чересчур? Или чрезвычайно самоуверенно? Типа я такого не достоин, потому что… Не смогу?

— Нет, — тут же отрезает.

— Разговор не выходит, па, — ерзаю на стуле, ножки которого задушенным стоном разрезают темный пол. — Думаю, что ты и сам прекрасно это понимаешь.

— Сменим тему, Петр?

— … — показываю простым движением руки, что не возражаю и буду даже чрезмерно благодарен, если мы покинем глубокие воды в вопросах профессиональной составляющей и перейдем на что-то более спокойное и жутко прозаичное.

— Ты взял в пажи СМС? — Гриша прыскает и подается на меня через весь стол. — Расскажи, как тебе удалось так искрометно наколоть и лихо поднагнуть младшего задуренного Смирнова? У него ведь титановый хребет и вакцинированный до горла иммунитет. С этим тятей не канает то, что тебе удалось осуществить. Нашел к Серому подход? На чем вы с ним сошлись? И еще…

— То есть?

— Он у тебя на побегушках? Сергей Смирнов — шестерка у Пети Велихова?

— Шестерка? — выпучиваюсь на него.

— Спокойно-спокойно, мой юный друг! Серж однозначно не в обиде, но по возрасту устал, к тому же чувствует себя героем мыльной оперы или многосерийной мелодрамы, от которых его, по собственным словам, тошнит. Говорит, что очень пошло выглядит, когда подкладывает сдобу Тосику в кровать. Он мне еще про небольшие деньги намекал. Мол, имела место какая-то внеплановая ночевка в его гостеприимном доме. Что ты натворил? — отец смеется, совершенно не скрываясь. — Кого там навещал? Что это значит?

А говорят еще, что мужики сильны, крепки духом, эмоционально стабильны и, что немаловажно, неболтливы! Кремень и полная конфиденциальность. А Смирнов, как оказывается, меня уже расколдовал и сдал с потрохами папе. Сейчас надеюсь, что только папе. Исключительно ему. Иначе…

— Это значит, что не сносить Сергею Максимовичу головы.

— Угрожаешь будущему тестю?

— Тестю? — таращусь на него.

Похоже, этот день закончится чьим-то помешательством и приведет к убийству немолодого человека уже не юношей, находящимся в состоянии охренительного аффекта.

— Свободные отношения, Петр, Сергей не одобрит никогда. Впрочем, так же, как и я.

— Ты разговаривал, что ли, с ним? Об этом? Бля-я-я… — громко выдыхаю.

— Цыц, пацан. Мы с ним друзья. Забыл, что ли?

— И другой темы вы не нашли, как обсудить своих детей, выдумав им совместную судьбу? Сколько гостей было на этом громком, но однозначно вымышленном событии? Где и когда состоялось торжество? У нас с ведьмой дети уже есть? Какого пола и в каком количестве?