Как такое можно забыть?

— Ты следишь, что ли? — ухмыляюсь и съезжаю по стулу, раскидываюсь и шеей упираюсь в острый деревянный бортик.

— Мне это не нужно. Ты здесь! — он хлопает ладонью по левой стороне своей груди. — Красивая девочка, м? Как ее зовут?

Великолепна! Наверное? Когда спит зубами к стенке. Я на этот объект под определенным номером, как на даму сердца не смотрю. Отец ошибся. У нас с ней несколько иные отношения, но, чтобы не разочаровывать старика и прекратить подачу пищи для размышлений, отрешенным тоном отвечаю:

— На любителя, па.

— Понятно, — глубоко вздыхает. — Ни хрена не скажешь, да?

— Все верно.

— Не болтлив. Женщины это ценят, — задумчиво произносит, подкатывая глаза.

— Я могу идти? — упираюсь в подлокотники, приподнимаю задницу и в каком-то лебезящем поклоне застываю перед канцелярской хренью в виде пирамидки, стоящей на краю его стола.

— Я заеду сам? — небрежным жестом одной руки дает свое разрешение на мой уход.

— Как хочешь, — плечами передергиваю и топаю к двери.

— Будь осторожен!

— Пока, — поднимаю руку и, не оборачиваясь, выхожу из кабинета своего отца…

Смирнова кружит по магазину, посматривая на пустующую кассу. Неужели Тузик сегодня одна? Хозяйка, консультант, кассир в одном лице и на единой ставке? Так тяжело со штатами или бизнесвумен чересчур жадна? Никто не хочет идти в эксклюзивный магазин на голую ставку и небольшой процент с продаж? Наблюдаю за ее передвижениями, раскинувшись на водительском месте своей машины. Нет такого транспорта, который бы «младший Велихов» собой не обкатал. Байк, четырехколесный автомобиль, велосипед, самокат и пара ног, как вполне закономерный итог. Еще разок бросаю взгляд в ярко освещенную витрину и вытаскиваю ключи из машины.

— Я здесь! — пищит Ния, отвечая на звонкий голос колокольчика, подвешенного над дверью в помещение.

Не тороплюсь с ответом, а вместо слов «ага, Вас понял» или «я пока тут осмотрюсь» мягко заворачиваю во второй ряд, чтобы с ней не пересечься раньше установленного самому себе временного срока. Пока, пока! Потом я подловлю ее, когда она начнет чесать на свое рабочее место. Поймаю в лапы и начну пытать.

Вожу носом, как недожравшая собака. Очень аппетитно, если честно. То ли я голодный, то ли мои вкусы странным образом переменились, то ли еще какая есть причина того, что я как будто исхожу слюной за той продукцией, мимо которой прохожу, пока стараюсь загнать в ловушку мелкую торгашку, одетую сегодня в короткое теплое платье и высокие сапожки на толстом каблуке. Повыше хочет девонька казаться? Ее можно понять, когда больше нечем выделяться, кроме разноцветных глаз и скособоченных мозгов, стоит подрасти, используя простое средство — удобная колодка и платформа, размер которой можно подобрать исходя из личных предпочтений. У нее, похоже, десять сантиметров или что-то около того. А если более? Зачем-то поднимаю руку, в локте сгибаю и располагаю параллельно полу, прикидываю возможный рост Смирновой, когда она сравняется со мной — ниже подбородка или я ошибся? Опытным путем проверю, когда поймаю мелкую мерзавку и плотно зафиксирую возле своей груди, а затем ногтем на своем теле отмечу конец ее макушки, когда к себе прижму.

Здесь очень вкусно пахнет: то ли это шоколад, то ли карамель, возможно, сдоба, какая-нибудь бисквитная херня, от которой телочки торчат. Девки прутся от кондитерской продукции — это факт. У Нии, видимо, на бессознательном уровне работает этот недоразвитый фрагмент. Она не производит впечатление женщины, визжащей от мороженого, купленного в качестве сладкой наживки модным ухажером с вполне определенной целью, заточенной на постельное продолжение. Я, вообще, считаю, что Смирнова сильно выпивает и чадит сигарами, когда не хлещет из горла. Не то чтобы она мужеподобна, просто…

— Вы где? — стонет и, я почти уверен, что крутится волчком вокруг себя.

Хмыкаю и подкатываю глаза. Казалось, что она смелее и шустрее, а тут дрожит, как осина, только лишь от позднего визита невидимого клиента, завернувшего в ее торговый ряд.

— Я вызову полицию, если Вы не покажетесь…

Так я и поверил! Заношу ногу и бесшумно переступаю, выходя на финишную прямую. Стоит ко мне спиной по центру между высоких лотков с кондитерской продукцией и, по-моему, низко опустив голову, поджав плечики к своим ушам, молитву «Спаси и сохрани» про себя читает. Шагаю мягко, задерживая дыхание, сжимая-разжимая пальцы, разрабатываю руки, чтобы можно было эту мелкую теплыми граблями за талию обнять, когда…

— Ай! — пищит не своим голосом, пока я мягко закрываю ей глаза и губами прикасаюсь к теплому стриженному затылку с немым прошением молчать.

— Тшш, — шепчу ей в волосы. — Узнала? — подхихикивая, задаю вопрос. — Ну?

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Заберите деньги, только не трогайте. Я…

Деньги? Забрать? Она что, и правда боится меня?

— Подумай хорошо, щенок, — прыскаю от смеха и шиплю.

— Не знаю, — она укладывает свои ладони поверх моих рук. Мягкая кожа, приятная, не горячая и не холодная температура тела, вкусный запах и мелкое дрожание тонких пальцев. — Кто Вы? Что Вам нужно?

— Гав, Смирнова! — рычу ей в ухо. — Как твои дела? — скидываю наши руки с ее лица и, обхватив за талию, не давая опомниться и предпринять попытку к бегству, разворачиваю мелкую, обращая раскрасневшимся испуганным лицом к себе.

— Дурак! — вопит широко раскрытым ртом. — Конченый! — толкает в грудь и, сильно отставляя зад, пытается вырваться из моих тисков.

Она, по-видимому, меня узнала. Фух! Ура! Испуг сошел на нет, а сама Смирнова настроена дать мне пинка или по яйцам засадить тем самым каблуком, размер которого я так и не узнал… Пока!

— Больной козел! Тебе лечиться нужно, Велихов. У тебя, — приставляет палец к виску, прокручивает шестеренки, показывая, где у меня мозговые неполадки, — здесь родовая травма, да?

— Чего ты верещишь? — жмурюсь, изображая ленивое недовольство. — Заглуши свою сирену. Можно подумать…

— Пошел вон! — вытягивает руку и указывает мне на дверь.

Расхрабрилась и включила бесстрашную чувиху? Только что пищала, всхлипывала и скулила, даже деньги в качестве небольшого выкупа за свою честь мне предлагала, а сейчас…

— Успокойся, Тузик, — отхожу и осматриваюсь по сторонам. — Я пришел по делу.

— По какому еще делу? — сощурив один глаз, задает вопрос.

Та-а-ак! Кажется, я ее заинтересовал? Читаю в пока еще открытом оке иные предложения:

«Какого лешего приперся, недоразвитый муфлон?»

и

«Мамочки, а неужели это рэкет?»,

или

«Этот Велихов предлагает мне свою крышу в обмен на что? Чего он смотрит, словно… Обойдется Буратино! Ничего не дам! Деньги в обмен на неприкосновенность тела. А если так?».

Однако кое в чем она как будто бы права. Но до тела точно не дойдет — надо сразу обозначить этот пункт, у меня не тот настрой и физическое состояние оставляет желать лучшего, к тому же Ния — не интересующий меня товар, будь она хоть последней бабой на земле, способной лаской одарить мужчину. Лучше смерть от воздержания, чем общая постель с этим недоразумением на высоких каблуках. Ну и естественно, не рэкет и не крыша, а всего лишь тесное сотрудничество и полное поглощение в ближайшей перспективе. Деньги любят счет. А я очень сомневаюсь, что Антония что-нибудь в финансовом деле толкового сечет.

— А как ты? Все хорошо? — специально затягиваю разговор и навожу туман, сооружаю маленькую интригу и такого же размера заговор. Заговор, похоже, будет мелким, но с огромными последствиями для разноглазого азартного игрока. — Великолепно выглядишь! Красавица…

А вот здесь я не соврал!

— Ты тоже ничего, когда придурка выключаешь. Петь? — расставляет руки.

Чего ей еще надо? Похоже, Антония Смирнова собирается меня обнять? Вот это да!

— Оттаяла? — подмигиваю и возвращаюсь к ней.

— Ты сильно напугал. Блин! Все те же невоспитанные манеры? Зачем ты…

— Это моя фишка, Тузик! — наклоняюсь, чтобы в подставленную специально для этого женскую щечку поцеловать. — Привет-привет!