— Вика беременна, Ярослав! Ее там так дергает, что тебе и не снилось. Какого черта происходит? Ты, — тычу пальцем ему в грудь, — хоть понимаешь, что на глазах матери ее ребенок может…

Муж поцелуем закрывает мне рот. Ну что мне с этим делать? Знает товарищ, как бдительность и мнительность мою приспать. Наш поцелуй степенен, спокоен, нежен и благоразумен. Ярослав касается губами моих губ, совсем язык не подключая.

— Ничего не будет, рыбка, — отстраняется от меня, облизывая губы. — Вкусная! — пальцами трогает свои губы. — М-м-м, какой аромат! А с Кириллом все будет хорошо. Веришь мне?

— Что ты пытаешься мне сказать? — прищуриваюсь взглядом.

— Двадцать пять взведенных болидов, один гоночный трек и сто кругов, Даша. До клетчатого флага дотянут не все. Вот в чем дело!

— Иди ты! — толкаю мягко в грудь.

— Перестань! Ш-ш-ш-ш! — наступает и придавливает собой к перилам трибуны. — Цыц, я кому сказал!

Ярослав возвращает меня лицом к дороге и жестко — я совсем не могу пошевелиться, — фиксирует у парапета собой.

— Сегодня будем следить за гонкой, как профессионалы, Даша. Без сентиментальностей. Понятно?

— Да, — шепчу, перекладывая по брусьям пальцы.

— Я буду груб, возможно, зол или не слишком сдержан с собственным ребенком, но сейчас он гонщик, почти профессионал, а значит, ставки высоки и нам не до сюсюканья, как любящему отцу с нерадивым сыночком. После соревнований его оближет с ног до головы успокоившаяся достойным, независимо от номера, занятым местом мать. А мы, что с тобой делаем?

— … — я молчу и не отвечаю.

— Даша? — он наклоняется ко мне через плечо и губами трогает мою нервно дергающуюся щеку. — М?

— Следим за гонкой, как профессионалы? — вполоборота вопросом отвечаю.

— Спасибо, рыбка!

Муж немного отпускает, отходит назад и дает мне полноценно и свободно дышать. Если бы знала, что это будет так, то ни за что бы…

Неспешно поворачиваю голову и пристально рассматриваю сосредоточенный на том, что демонстрирует ему экран ультрабука, красивый профиль Ярослава. Да кого я хочу обмануть своими почти детскими угрозами, мол, «никогда», да «ни за что» и «ни под каким соусом», «ни-ни — пусть сам разруливает то, что нагородил сейчас»? Это важно для него, поэтому я здесь нахожусь и рядом с ним переживаю за успешное окончание первой взрослой гонки его сына. Он просит сохранять спокойствие? Пожалуй, я знаю, как смогу его простое желание реализовать — беру за левую мужскую руку и сжимаю крепко-крепко бионический протез.

— Ярослав, — шепчу в свой микрофон и бесконечно повторяю, перебирая пальцами его конечность, прикосновения к которой он вообще не ощущает, — Ярослав, Ярослав, Ярослав…

— М? — он наконец-то отзывается.

Сначала обращается лицом ко мне, а затем опускает взгляд на мои пальцы, скребущие скрытый сейчас под латексной косметической перчаткой, имитирующей человеческую кожу с нанесенной на ней хищной татуировкой, сверхпрочный пластик.

— Все будет хорошо, Даша! — мне подмигивает и тут же возвращается к экрану. — Победа абсолютно не важна, здесь главное — достойное участие. Пусть просто к финишу придет, сохранив машину.

Одну машину? Похоже, Ярослав забыл сказать:

«И себя, мой мальчик»?

— Ты издеваешься, я не пойму? — ухмыляюсь.

— Дашка! — рычит с угрозой и перехватывает неживыми пальцами мою руку. — Ты сильно отвлекаешь меня…

— Извини, — подвигаюсь к нему и, прислонившись щекой к его плечу, рассматриваю трассу, на которой вовсю реет желтый флаг. — Ярослав?

— Что?

— Я хочу тебе кое-что сказать.

— Сейчас? — склоняет голову ко мне и, потираясь о мою макушку, неотрывно следит за изображением на своем экране.

— После победы Кирилла, конечно, — сильно зажмуриваюсь и задерживаю дыхание, когда мимо нас на бешеной скорости проносятся расписные, почти сливающиеся силуэтом с асфальтированным покрытием, гоночные болиды.

— Не возражаю, — он отпускает мою руку лишь для того, чтобы удобнее перехватить меня и выставить перед экраном и собой. — Тихо, рыбка! Смотри туда, — завороженно произносит и указывает пальцем в очень четкую картинку монитора.

Даша

Я смотрю на Ярослава, который не сводит глаз с надувшегося, как мышь на крупу, Кирилла, чьи волосы без конца ерошит тихо всхлипывающая Вика.

Наш сегодняшний «почти победоносный» финал! Ну что ж…

— Сынок, сынок, сынок, — без конца повторяет она.

Андрей тянется к жене и обхватывает ее вторую свободную от ласк по отношению к сыну руку, осторожно сжимает и тихо произносит:

— Вик, перестань. Не надо, слышишь?

— Мне закончить с этим, па? — Кирилл резко вздергивает подбородок и со слезами на глазах задает вопрос Ярославу, проглотившему язык и безмолвно выражающему сочувствие неудачливому на сегодняшнем мероприятии парню.

— Только тебе решать, — муж подается вперед, при этом отпускает мое колено, которое до этого неспешно гладил, словно успокаивал сам себя. Искусственной рукой он зажимает свою пачку, а второй, живой, вытягивает сигарету и вставляет к себе в губы. — Твоя жизнь, твои правила, твои решения, Кирилл. Я здесь ни при чем…

— Так мне завязать с этим, Ярослав Сергеевич? — выкрикивает парень, подскакивая на своем месте, двумя руками упираясь в подлокотники стула. — Я спрашиваю у Вас, как у своего тренера, человека, который следит за моим профессиональным ростом и дает грамотные рекомендации. Мне уйти, забыть, смириться? Мне все бросить…

«Господи! Да не пори горячку, парень! Ничего ведь не случилось!» — мне кажется, именно это пытается сейчас сказать ему Ярослав.

Сколько тебе? Всего шестнадцать лет, а ты уже находишься за управлением машиной, к которой, например, мой умудренный водительским опытом отец никогда бы и на пушечный выстрел не подошел, разве что решился бы только поглазеть на сумасшедшие «скачки» этих металлических лошадок. Рассматриваю раскрасневшееся лицо сына Ярослава, его дрожащие губы, сжимающие ручки стула до побелевших костяшек пальцы, трясущиеся колени и дикий огонь желания в глазах. Там каждый напряженный до стона нерв, долбаная колбочка и хрупкая, почти стеклянная, палочка, вопят о том, что:

«Пап, пап, папочка, я не хочу ничего бросать!».

Словно и не было всех тех четырнадцати лет, помню, как точно так же выкрикивала своему наставнику, что хочу все забросить, поймать свой никак не уловимый дзен и в закат танцующей походочкой уйти… Похерить то, к чему стремилась, чего хотела добиться! И о чем сейчас хотела бы забыть, как о страшном сне.

«Да разве это главное, Даша?» — встряхиваю головой, словно из нехорошего забытья в реальность возвращаюсь.

— Кирилл! — Вика поджимает сжатые ручонки к своим губам. — Ярослав, — переводит взгляд на моего мужа, а затем на своего, — Андрей, пожалуйста?

— Вам решать, Кирилл Ярославович, — муж прикуривает и откидывает зажигалку, проскакивающую на поверхности стола, как водомерка по темной водной глади.

Первый серьезный заезд — первый удручающий сознание и будоражащий нервную систему гнилой провал. Кирилл пришел шестым! Я, конечно, в этом не разбираюсь, но…

— Спасибо за рекомендацию, тренер, — всхлипывает все-таки еще мальчишка, вот только несколько часов назад подкидывающий меня на своих руках, изображая из себя Геракла.

— Всегда пожалуйста, — Ярослав затягивается, затем прищуривает один глаз, поворачивает голову и как бы свысока рассматривает меня. — Поедем домой, Даша? Ты устала?

Ему решать или все же мне?

Мальчишка почти плачет, а Ярослав спрашивает, хочу ли я домой? По-моему, это неправильно, жестоко и весьма высокомерно. Его сыну нужна поддержка и совет, в конце концов. Он, как отец, мог бы высказать свое мнение и направить парня в нужное русло. Кирилл выпрашивает отеческое наставление, он ждет, что ему помогут, а мой муж с баюкающей меня улыбкой, лениво интересуется, не устала ли его «рыбка».