— М-м-м, — сильнее выгибаюсь телом, прикусываю щеку, рисую на его лице засос, зубами зажимаю и посасываю кожу.

А он молчит, сохраняя режим сраного безмолвия, лишь ускоряет своими пальцами мой экстаз.

— Хочу почувствовать внутри, — скулю сквозь зубы.

— Обойдешься, — рычит и злобно хмыкает. — Ты обожаешь руки, Даша?

— Нет, — хнычу.

— Врушка, — выкручивается и целует меня в губы.

— М-м-м…

Скулю, предчувствуя поражение, но по-быстрому свернуть это долбаное рукоблудие все же не даю.

Как маленькая квакша, сильнее растопыриваю ноги, подаюсь промежностью на него, и жалобно прошу:

— Еще хочу…

Красивый профиль… Умный, немного грустный взгляд… Взъерошенные волосы… Надменно искривленный рот… И маленький ребенок, сидящий на мужских руках…

— Это ведь Кирилл? — рассматривая очередную фотографию, лежа на боку и тыча в стену пальчик.

— Угу.

Своим телом он повторяет мой изгиб, перебрасывает правую руку, сильно обнимает и притискивает меня к себе.

— Как ты? — уткнувшись лбом мне в спину, произносит.

— Все нормально, — отвечаю.

— Ты…

— Сменим тему, Ярослав, — отрезаю.

— Нет, — бухтит в мой позвоночник.

— Не хочу говорить о том, чего не было, — перевожу взгляд на следующий портрет. — Это служба в армии? — вполоборота задаю вопрос. — Свят, ты, а это что за парень?

— Все было, Даша, — шепчет в спину. — Зачем ты врешь?

— Какой год на фотографии? Ответь, пож…

— Не помню, — грубо обрывает.

Чувствую, как сильно пружинит кровать, как он, сопя, откатывается от меня, встает и, кажется, выходит из этой со всех сторон открытой комнаты.

— Ярослав? — приподнимаюсь на локте. — Ты куда?

— На диван, — негромко, с эхом произносит, спускаясь на первый этаж.

Добилась своего? Любезно выперла гостеприимного хозяина из собственной постели.

«Мам, привет. Я не приеду сегодня. Хорошо?» — быстро набиваю сообщение.

«У тебя там все нормально?» — она мне тут же отвечает.

«Да, конечно» — отсылаю свой ответ.

«Будь осторожна, рыбка. Люблю-целую! Отец передает привет» — «Спасибо и спокойной ночи!»…

Кручусь волчком и не могу уснуть. Не получается. По всей видимости, меня заела периодически поскуливающая совесть. Трезвонит стерва о справедливости и чувстве собственного достоинства. Никак не затыкается, сама не спит и мне покоя не дает. Мерзкая сволочь! Приподнимаюсь на локтях, рассматривая обстановку, прислушиваюсь к тишине, пытаюсь вычленить из сумрака знакомые очертания и живые контуры. В ответ галлюцинируют приветом лишь темное безмолвие и тотальное одиночество.

— Ярослав, где ты? — в темноту шепчу.

Согнув в коленях ноги, уголком подтягиваю их к подбородку. Зубами прикасаюсь к чашечкам, еложу ими по мягкой ткани, прикусываю и отпускаю.

— Ярослав, — жалобно скулю. — Ты где?

Он не отвечает.

Оглядываясь по сторонам, опускаю ноги с кровати на пол, наощупь нахожу носки и натягиваю их на босые ступни. Отставив в сторону одну руку, медленно обхожу кровать и пальцами обхватываю перила. Присматриваюсь, прищуриваюсь, принюхиваюсь и по-звериному поднимаю губы, пытаюсь на чем-то крупном сфокусировать свой взгляд, но темнота стоит такая, хоть глаз коли, и все равно ничего не видно. Аккуратно, почти что приставным шагом, спускаюсь со второго на первый этаж, зачем-то каждый раз осматриваюсь по мрачным сторонам и глубоко вздыхаю.

— Даша… — тихий голос откуда-то произносит. — У тебя что-то случилось? Почему не спишь? Куда ты?

— Я тебя не вижу. Где ты? — выставляю перед собой руки и, как ведьма, в поисках чудовища, прощупывая воздух, двигаюсь в огромном помещении.

Слышу, как звонко щелкает выключатель, после чего комната освещается неярким светом. Я щурюсь, как ранним утром разбуженный ребенок, и краем глаза замечаю темный мужской силуэт, застывший в сидячем положении на небольшом диване.

— Тебя что-то беспокоит? — он мягко поднимается со своего места и не торопясь ко мне подходит. — Плохо себя чувствуешь? В чем дело?

В нем что-то изменилось, он не такой, каким я его помню. Что-то в образе коротит и не дает покоя моим нервам. Он нежно улыбается, почти смеется, на нем футболка и домашние штаны, в которых он был до этого, но… У Ярослава нет руки… То есть… Сейчас он однорукий!

— Где твой протез? — рассматриваю его отсутствующую искусственную конечность.

Он кривится и нехотя отводит взгляд.

— Даш, все нормально. На ночь снял. Что у тебя случилось? Болит или беспокоит?

Я просто бешеная стерва и неугомонная дрянь. Мое сознание не затыкается.

— Пожалуйста, идем со мной, к тебе в кровать. Не надо здесь ютиться, Ярослав, — пытаюсь взять его за руку, он, как это ни странно, позволяет.

Мы поднимаемся наверх. Он двигается впереди меня, а я за ним плетусь, как ковыляющий вагон за смелым паровозом. Молчим, скрипим, шипим и ровно дышим.

— Темноты боишься, кумпарсита? — уверенно ведет меня на место. — Быстро забирайся в кровать, — предлагает, раскрыв одеяло.

Не дожидаясь еще одного особого приглашения, укладываюсь на бок, молитвой подперев щеку.

— Ярослав? — шепчу.

— Спокойной ночи, Даша, — укрывает меня, мягко прикасаясь к телу.

Отступает в сторону, глубоко вздыхает и движется в противоположном от меня направлении. Присматриваюсь и вижу, как он обходит изножье, сильно растирая левое плечо.

— У тебя болит… — заикаюсь, быстро осекаясь с продолжением.

— Просто чешется, — хмыкает. — Спи, кумпарсита.

Прикладываю кулачок к губам и затыкаю свой широко открытый рот. Приготовившийся выдать в космос очередную глупость.

— Спокойной ночи, Ярослав, — произношу пожелание, чувствуя, как раскачивается кровать под тяжестью мужчины.

— И тебе.

Укладывается рядом, но не приближается. Не рискует или чего-то боится?

— Обними меня, пожалуйста, — задушенно прошу.

— Даш…

— Обними, в самом деле. Неужели я о многом прошу.

Он все-таки обхватывает, поглаживает по животу и бережно притягивает к себе, размазывая меня по своему телу.

— Прости за то, что было. Даша, ты слышишь?

Не за что прощать, а я сама виновата. Во всем, что с нами происходит, исключительно персональная вина, а не чья-нибудь иная. Думаю, что он тоже это знает.

— И ты меня, — поджимаю плечи, закрываю глаза, тут же съеживаюсь и прячу уши.

Не слышу ничего, лишь чувствую спиной его размеренное дыхание, и сквозь смеженные веки замечаю очень слабое, неясное, свечение своего мобильного телефона, лежащего на прикроватной тумбочке на расстоянии моей вытянутой руки.

Ответить на звонок или не надо? А вдруг там что-то срочное и деловое? Или кто-то ночью просто ошибся телефонным номером. Несмело оборачиваюсь назад — Ярослав размеренно сопит и ничего не замечает. Аккуратно протягиваю руку и, прищурившись, рассматриваю экран:

«Абонент Карим вызывает».

Господи! Только не это. Почему сейчас и какого черта?

Быстро сбрасываю, гаджет отключаю, но через несколько секунд опять включаю. Интерактивное поколение не может долго находиться не в сети и без подпитки клипового мышления информационным вакуумом.

«Даша, привет! Прошу прощения за поздний звонок, рыбка. Но нам надо поговорить. Сколько можно бегать? На следующей репетиции буду один. У Дины совещание… Даша, ответь, пожалуйста. Я тебя обидел? Хотелось бы понять, что тогда случилось…».

Ты бросил меня, выбрал институт, богатую жену, семейный бизнес, путешествия и туристические походы, а я убила нашего ребенка и выбрала стерильность…

Даша

Мне определенно нравится, когда он так делает. Это безумно приятно, очень нежно и немного мило. Ярослав по отношению ко мне проявляет внимательность, искреннюю заботу и мужское «няшное» беспокойство — он осторожно касается большим пальцем своей руки моей нижней губы и снимает с нее шоколадные крошки, которыми я щедро, как маленький ребенок, обложила себе рот.