— ЗдорОво, Ярослав! — Свят поднимается и, размахнувшись, бьет по предложенной большой ладони над столом. — Это Даша Смирнова, это Ксения Смирнова. А это…
О! И тут меня нашел! А теперь он — «хороший парень и мой по грязному окопу друг» великодушный Ярослав! Такой себе парниша — «ну, хоть убей, не знаю, как меня по-настоящему зовут!».
— Охранник Слава в моем танцевальном клубе, — не даю Святу представить своего служивого собрата, язвлю и сразу корчу обезьянью морду. — Просто охренеть! — подкатив глаза, стараюсь отвернуться с одной-единственной целью только для того, чтобы не смотреть на этого козла.
— Я… Не совсем… — наш общий с Ксюшей знакомый парень дебильно крутится и бегает глазами с гордо возвышающегося над нами Ярослава прямиком на нас. — Вы знакомы?
— В некотором роде, — губами осторожно трогаю свой до краев наполненный бокал. — Правда, с именем вышла небольшая неувязка. Я думала, что «Слава» — простое сокращение от мужского «Вячеслав», а это обыкновенный и смешной до колик «Ярик»! — ставлю сильно опустевшую стеклянную тару на стол и развожу руки по сторонам. — Всего лишь Ярик, но не Вячеслав. Вас, мальчики, с одной руки, что ли, называли? Святослав и Ярослав! Отец, по-видимому, один, да? Или с исконно русскими именами знатно постаралась мать?
Я напилась? Мне плохо? Дурь из головы поперла? Да что это опять со мной такое?
— Даш, — сестра трогает рукой мое колено, сжимает и, кажется, таким обыкновенным жестом просит закрыть никак не затыкающийся поганый рот.
Рот бы я закрыла, но, видимо, сейчас на взводе. И вот меня уже словесно очень зло несет:
— Какая же биография у Ярика или просто Славы? Свят тебя уже прорекламировал, но мне бы хотелось кое-что подробнее узнать. Итак… — таращу на него свой взгляд.
— Я Ярослав, Даша. Не Ярик! Не Вячеслав! Не Славик! И теперь, по-видимому, — садится рядом со мной, легко подталкивает своим плечом, предлагая подвинуться по мягкому сидению немного влево, и задевает мое правое колено своей искусно протезированной рукой, — не Слава. Я-Р-О-С-Л-А-В! Пожалуйста, не изгаляйся над моим именем.
— Хм! — с нескрываемым пренебрежением вздергиваю верхнюю губу.
— Ярослав, — повторяет жестко, но с добродушной, однако же наигранной, улыбкой на своих красиво вычерченных создателем губах. — Пожалуйста, я прошу, — я чувствую, как пластиковым, но странно теплым, пальцем он задевает мое открытое, свободное от юбки колено, и несколько раз нежно проводит по нему.
— Как скажешь, Ярослав! — шиплю, рассматривая то, что он вытворяет с моей ногой, подавшись на него, почти в ухо негромко, так, чтобы было слышно только ему, произношу. — Ничего не выйдет. Н-И-Ч-Е-Г-О! Хоть протезом, хоть живой рукой погладь-потрогай. Кстати, ни в чем себе не отказывай, за это денег с таких, каких ты, я не беру. Попускаешь слюни и на том зачахнешь. Понял?
— Все точно. Очень ясно. Ты доходчиво преподнесла мне информацию. Как тут не понять, — сипит в ответ.
— Убери, убери ее. Противно! — закидываю ногу на ногу, а между нами оставляю место, в которое упираюсь своей правой ладонью. — Господи! — бегаю глазами по столу, одновременно с этим глохну, не слышу ни одного человеческого или музыкального звука, ловлю головокружение, всхлипываю и даже пытаюсь выпустить слезу…
Радуешься, гад? Улыбаешься? Ты счастлив от внезапной встречи со своим армейским другом? Еще сестра-предательница инициированным мной бойкотом прекрасному надежному парню совсем не поддерживает меня. Надоели все! Тошнит от вас! Противно! Какой чудесный мир, да? Так я сейчас подпорчу его вам!
— Разрешите задать вопросы, мальчики? — нехорошо смеюсь.
Компания замолкает, а сидящая напротив меня развеселившаяся не на шутку Ксения отрицательно мотает головой. Сестричка, что с тобой? Мне типа замолчать? Вот я сейчас спрошу, возможно, получу исчерпывающие ответы, а уж тогда и замолчу. Не смей мне рот затыкать, мелкая засранка!
— Да, пожалуйста, Дари-Дори, — расставив свои руки по бортику дивана, наш «мелкий Святик» выдает мне на вопросики широчайший по масштабам разрешительный мандат.
— Контракт ведь означает, что вы, мальчонки, зарабатываете на военной службе просто охренительную кучу денег? Ага?
— Это законно оформленное денежное довольствие, Даша, — Святослав становится серьезным и исподлобья рассматривает меня. — Тебе ли не знать, как оплачивается труд-работа-служба аттестованных ребят…
— Понятно, — кивком задуренной дешевым хмелем головы соглашаюсь с ним. — Тогда еще один, позвольте? — как жалкий хомячок приставляю кулачки к своим губам.
— Давай, — Свят разрешает.
— Ярослав, — поворачиваюсь к охраннику, от внимания которого я за этот слишком долгий вечер просто адски устала, — на какой из законно финансируемых военных кампаний ты, мальчонка, левую верхнюю конечность потерял? И еще, — не замечая, как сереет его лицо, намеренно продолжаю бестактность расточать, — как это, смотреть на людей через, — закатываю глаза, накручиваю на палец пружинку-локон, корчу дуру, дурой и являюсь по существу, — оптический прицел? Вы ставите зарубки…
Он ничего не отвечает, не произнося ни звука, спокойно поднимается и медленно выходит из-за стола.
— Ярослав! — Свят горланит в спину. — Ярослав!
— Ты что творишь, Даша? — бьет под столом ногой сестра.
— Видимо, задела этого героя за живое? — хмыкаю, вглядываясь в удаляющуюся фигуру этого недоВячеслава. — Пусть идет! Правда колит глаз, а не только вырывает руку.
— Пиздец, Смирнова! — шипит оставшийся горе-воин на меня. — Ты иногда такая…
— Ну-ну? — округляю глазки, расставляю локти на столе и поддаюсь к нему вперед.
— Стерва! — сначала он задумывается, выбирает нужные слова, а затем выплевывает слишком нежное или скупое оскорбление. — Стерва! Да!
— Шлюха, ты хотел сказать? — подмигивая осоловевшим глазом, направляю в нужном направлении Свята.
— Дура, однозначно, Даша! Дура! Избалованная девчонка! Зачем ты с ним так?
— Он врун, Свят! — продолжаю злобно гадости шептать. — Даже с именем вилял, теперь, пожалуйста, с рукой. Он инвалид какой-нибудь войны? Попал под танк? Горел в окопах, наслаждался запахом напалма поутру, резвился и вкушал победу…
— Была авария, Смирнова, — рычит, злобно зыркая в мое лицо. — Он гонщик!
— А-а-а! Теперь он гонщик! Ну очень интересный персонаж, — расслабленно откидываюсь назад, заинтересованно осматриваюсь по сторонам, как будто бы ищу на свой тощий зад еще каких-то приключений. — Хочу танцевать, ребята! Вы не против? Я вас оставлю буквально на три танца, а когда вы наговоритесь, расслабленная и удовлетворенная к вам вернусь.
— Даш, — скулит Ксю-Ксю, — может быть, домой поедем?
— Три танца, мелкая, и забирайте мое тело, особо ценной бандеролью отправляйте под зоркий глаз отцу.
Да пошли вы все к черту! Я ведь не хотела приходить сюда. Нет же! Папа изысканно прогнул меня и вот я немного захмелевшая от предоставленной мне алкоголем власти людей словами полосую, словно злобная карга. Накипело? Нет! Похоже, уже выплеснулось? И черным гневом залило пространство. Не стоило мне приходить сюда, нужно было дома отсидеться, отлежаться и накопленные обиды в спокойной обстановке, молча и наедине, перетерпеть. А теперь чего уж? Сказанного назад в глотку мне не запихнуть! И потом, я не чувствую себя такой уж виноватой, тем более что по общей информации стопудово я права!
С закрытыми глазами и блаженной улыбкой свободно двигаюсь под расслабляющую музыку на незаполненном танцполе ночного заведения. Сюда молодежь приезжает пожрать, потом попить-напиться, естественно, поорать и порезвиться, даром склеить девок и разбежаться по домам-кроватям, чтобы трахать, трахать… Короче, жизнью наслаждаться!
— Иди сюда, — со спины меня обхватывает искусственная рука и вжимает в свое тело. — Не поворачивайся, пожалуйста. Если обернешься, я не смогу сказать.
— Пусти меня, — упираюсь и останавливаю нас.
— Продолжай двигаться, — настойчиво раскачивает меня. — Даша, не упрямься. Танцуй! Ты же так хотела танцевать. Три танца, кажется? Так Свят сказал. Тебе, кумпарсита, — шепчет в ухо, — интересно, как я потерял «ручонку», да?
