Зачем бриллианту оправа? Ему просто не нужно мешать. Сиять. Она и сияла самой совершенной эльфийской красотой, которая так резала дормерцам глаза. От которой нежным хотелось плакать, циничным, уничтожить её или заполучить только для себя.

Глядя на неё, было странно задаваться вопросами или вспоминать о недавнем скандале. Что бы она ни сделала, не станет хуже. Даже если голой пройдётся по залу. Особенно, если пройдётся!..

Так думали мужчины. Женщины злились. Они ничего не смогут сделать. Политику и саму жизнь в королевстве всегда определяли мужчины. А они были беззащитны перед эльфийками. Испокон веков.

Как подтверждение их теории, король Дормера пригласил бесстыдницу на первый танец. Неслыханная честь открывать бал. А, кроме того, явное свидетельство, что монарх берёт даму и её пошатнувшуюся репутацию под защиту. Теперь никто ничего не сможет сказать о мерзавке плохого. Максимум, прошептать. Да и то, наедине с собой!

***

Если у Эльдара и были сомнения, что думает по поводу него северная дама, они развеялись полностью, когда начался танец. Она была такой как всегда: холодной, отстранённой. Неживой. Хотя улыбалась ему в высшей степени любезно.

Он так же любезно поинтересовался, состоится ли их разговор сегодня вечером? Леди сокрушённо покачала головой:

— Не думаю, что сегодня время для этого.

"Сегодня" звучало, как "никогда". Он был достаточно искушённым, чтобы понимать это. Понимал уже, что глупит, но попытался снова. Предложил прогуляться и обсудить некоторые вопросы наедине.

Она улыбнулась и отправилась прогуляться… с лордом Мердоком. Нашла самую мерзкую рожу среди дворцовых извращенцев и пошла с ним. Они отсутствовали недостаточно долго для того, чтобы их можно было бы заподозрить в чём-то неприличном. Однако, Мердок лучился довольством по возвращении так явно, будто бы он заполучил уже эльфийку себе.

У Эльдара темнело в глазах от ярости. Он понимал, что всё это спектакль. Только для него. Нужно было бы остановиться, принять тот факт, что он ошибся и надумал себе воздушные замки, которые теперь рушатся с просто неимоверным грохотом.

И болью… Эта боль и не давала ему остановиться. Ему хотелось увидеть ту "её", какой она была всего несколько часов назад. Хотелось докричаться и дозваться. Остановить то, что происходило. Сохранить то, что она целенаправленно разрушала. Как она не понимает?..

Это было странно, иррационально, то, что он чувствовал. Так глупо и смешно, что он смеялся бы, если бы ощущение катастрофы не ширилось внутри. Как пропасть. Куда они, наверное, оба упадут, если он не удержит ситуацию. А он её не удержит! Несмотря на всю свою власть. Как можно заставить другого остановиться у гибельного края? Скольких самоубийц не смогли остановить те, кто их любили?..

То, что она губит всё, становилось очевидно. Пусть другие не понимали, но он-то видел! Он бы вырубил её на глазах у всех, и не позволил совершить непоправимое. Дал бы ей время. Но щиты такие, что не подобраться. Никак. Он занимался тем, что пытался вскрыть их, пока она кокетничала напропалую, а он, как истукан, сидел на своём возвышении. Не вышло ничего.

Тогда ему в первый раз пришла в голову мысль, что леди Гарнар вовсе не такая посредственность, как о ней говорят. Он обдумает это. Потом. Когда сможет. Не сейчас. Не тогда, когда боль когтями рвёт сердце.

Понадеялся, идиот, что может что-то измениться для него. Что возможен для него кто-то… Почему? С чего такая глупая, детская надежда? В его возрасте! С его опытом! Ему казалось, что она разбудила в нём что-то живое и человечное. Тем большей насмешкой выглядело то, как она всё это убивает.

Ненависти ещё не было. Она придёт потом. И ненависть, и месть. Пока была только боль, растерянность и уязвимость. Таким жалким, как сейчас, он чувствовал себя только в детстве перед отцом или дедом.

— Зачем?

Этим вопросом он задавался, сползая в нестабильность. Всё ещё жёстко держа себя в руках. Может быть, эта двойственность и привела к тому, что "та" его часть, которую он, в обычной жизни, ощущал как приказы клятвы, пробудилась. Да с такой силой, как бывало только там, в домике в горах, когда он бывал "маловменяем".

Чудовище пожелало увидеть ту, что так задела "его" человека. А увидев, тут же пожелало наказать эльфийскую дрянь. Эльдар пытался бороться, как всегда в такие моменты задаваясь вопросом: древняя тварь, что стремится управлять им, объективна или он просто сумасшедший?

Исходя из логики и наблюдений, объективна. Но беда в том, что он чувствовал её как часть себя. Он хотел того же. Двоился в желании наказать и защитить Анастас и, в итоге, сломался.

***

Решив для себя, он не медлил. Не колебался. Увидел, что леди Гарнар отправилась с очередным кавалером на прогулку в парк, и, под благовидным предлогом, удалился сам. Дальше дело техники. Лорд Кинтон был редкостным слюнтяем и зависел от его милостей настолько, что прикажи он, сам привёл бы к нему Анастас.

Поэтому, найдя их в парке, он бросил ему короткое:

— Жди!

И потащил леди Гарнар к ближайшим дверям во дворец. Обездвижил, конечно, чтобы не трепыхалась. Она то-ли не ожидала нападения, то-ли снова напилась успокоительных. Результат один: среагировать не успела.

А он не отпустил её, когда вломился в какую-то небольшую гостиную. Заблокировал двери и окна, встряхнул её и, практически, прорычал:

— Зачем?

"Он" встретил упрямый взгляд, считал вызов, сжал сильнее:

— Отвечай!

Леди не испугалась. Бросила презрительно:

— Отпусти. Иначе ни слова не скажу!

Ладно. Он осторожно разжал руки. Но следил за каждым её жестом и движением. "Свобода" была в данном случае только иллюзией. Потому, что он так хотел. Именно "он", Эльдар. В кои то веки, он мыслил и чувствовал в унисон со своим паразитом. Что это говорит о нём? Он сдаётся и распад личности, к которому приходили все короли Дормера, не за горами?

Досадливо мотнул головой, стряхивая ненужные мысли. У него тут жертва не боится!.. Смотрит на него так же бешено, как, наверное, он сам на неё. И драться готова.

Король снисходительно улыбнулся про себя:

— Попробуй, детка! С "таким" тебе не справиться!

Боль переплавилась в холодную ярость и теперь он мог говорить более или менее связно. Что и сделал:

— Так что же вас сподвигло, моя леди, отвергнуть меня столь мало почтительным образом?

От его тона она невольно сделала движение назад. Разозлилась на себя и резко бросила:

— А чего ты хотел? Я не просила ничего, не заигрывала. И кинулся на меня ты сам! Я не буду! Ни тайной любовницей, ни фавориткой!

Он усмехнулся. Она снова сделала шаг назад. Тогда он рассмеялся издевательски:

— Я не предлагал быть любовницей или фавориткой…

Ещё шаг назад:

— А что тогда?

И ещё шаг назад.

— Всё. Я дал бы тебе всё.

Леди выпучила глаза так забавно, что он посмеялся бы, если бы мог. Беда в том, что в состоянии морозной ярости, не до смеха. И улыбки твои не вызывают желания улыбнуться в ответ. Только страх. Как сейчас у неё.

— Как всё?..

Он рассмеялся холодно и морозно, как сосульки зазвенели:

— Не стоит переживать, моя леди! То предложение потеряло актуальность. Вы хорошо потрудились над этим. Какого нового предложения вы достойны, я ещё не решил.

Она сделала последний шаг назад и упёрлась спиной в стену. Он тоже сделал шаг. Она попыталась ударить, он с лёгкостью скрутил её. Чудовищу нравилось забавляться. И не только. Его влекло… И он, весь он, потянулся к мерзавке. Впился ей в губы.

Не было той нежности и красоты, что была днём. Тёмная, глубокая жажда вела его. Он не сдерживался, не думал. Выплёскивал всю свою нестабильность. Не жалел. После таких вот "свиданий" со съехавшими магами, женщины и выгорали.

Сейчас ему было плевать. Он брал своё. И другая, тёмная сторона, была с ним полностью согласна. Это было восхитительно. И в этом тоже была красота. Хищник и жертва. Разве это не красиво?..