— Какая красота! — я прижала украшения к груди, — Спасибо Ядвиге, надену эти украшения к бордовому платью! Надеюсь, что она с Федором будут на нашей свадьбе.

— Непременно, — кивнул князь, — Они наши почетные и дорогие гости, — он привлек меня к себе и шепнул, — А по мне, так ты и без одежды еще красивее, чем в самых дорогих платьях!

Я покраснела:

— Только не говори такие вещи при Насте, она так старалась!

Дни летели так быстро, что я и не заметила, как осень потеснила лето и принялась по-хозяйски наводить свои порядки.

Зеленые листья деревьев понемногу краснели и желтели, ночи стали заметно прохладнее, а по утрам плечи шалью окутывал серый туман.

Все нетерпением ждали осень, ведь именно тогда справляли свадьбы, радовались урожаю и делали обильные заготовки на зиму.

Маменька была довольна, что приданое мое готово и она могла чуть выдохнуть, но ее беспокойный характер не позволял ей расслабиться и она находила все новые и новые неотложные дела для себя и остальных.

Мы снова и снова чистили серебро, перекладывали постели и взбивали перины. Маменька покрикивала на всех и так суетилась, что к вечеру у нее не оставалось сил даже на разговоры.

— Послушай, мать, — взмолился как-то отец, — Ты нас всех до могилы доведешь, поумерь пыл, богом тебя прошу.

Матвей фыркнул и бросил на меня быстрый взгляд, но, как ни странно, маменька не стала спорить с отцом, лишь устало кивнула.

Я обняла маменьку за плечи:

— Не волнуйтесь, матушка, отдохните лучше.

Настя в последние дни стала задумчива и молчалива. Я заметила, что она стала часть гулять в одиночестве или сидеть на полу и разглядывать веточки Генкоры.

— Настя, — не выдержала я, — о чем ты все время думаешь? Почему вдруг стала такой тихой?

— Знаешь, Марьюшка, — Настя посмотрела на меня глазами, полными слез, — Я смотрю на эти веточки, и иногда вижу, что с кем-то может случиться что-то плохое. Что мне тогда делать?

— Настя, наверное, тебе не стоит так часто думать об этом, — мне стало не по себе, — Убери подальше этот мешочек и забудь про него на время.

— Можно я тебя кое о чем попрошу? — Настя опустила голову и затеребила кончик косички, — Только не ругай меня, пожалуйста.

— Говори, — я присела рядом с Настей и обняла ее, — Обещаю, что не буду тебя ругать.

— Давай сходим в лес, — Настя умоляюще посмотрела мне в глаза, — Я хочу опять побывать в доме у Генкоры.

Я растерялась.

— Зачем? — осторожно спросила я Настю.

— Не знаю, — Настя пожала плечами, — Меня просто тянет туда, но я пока боюсь идти одна…

— Нет, одной тебе точно нельзя по лесу ходить, — я решила, что если Настя и задумала что-то, то обязательно сделает, и лучше я помогу ей, чем она одна пойдет в лес, — Только мы с тобой позовем Матвея, я ведь обещала, что тоже не буду одна далеко ходить, а свои обещания мы должны выполнять.

Настя радостно кивнула и мы отправились уговаривать Матвея проводить нас до хижины Генкоры.

Услышав нашу просьбу, Матвей вытаращил глаза:

— Ну ладно — Настя! Она еще маленькая и глупая девочка! — покачал головой Матвей, — Но ты-то, Марья! Куда вы собрались? Там все заросло, ты ж сама видела! Ишь, надумали они — по лесам бродить!

— Ты успокойся, — я попыталась успокоить Матвея, — Она же одна уйдет, если мы откажемся, а князя я не могу сейчас позвать — не положено нам перед свадьбой видеться, сам знаешь.

Матвей еще немного поругался на меня и Настю, но все же согласился отвести нас, взяв с меня обещание, что если дорога к домику Генкоры сильно заросла, мы не станем продираться сквозь буреломы и вернемся домой.

— И это в первый и последний раз! — рявкнул Матвей, строго глядя на нас с Настей, — Понятно?

Мы согласно кивнули.

На следующее утро мы встали пораньше и втроем с Настей и Матвеем отправились в лес.

Солнце еще не встало, на траве лежала роса, которая холодила ноги. Настя ежилась от холода, но упрямо шагала вперед, не жалуясь и не капризничая.

Как ни странно, но мы довольно быстро подошли к расщепленному молнией дубу, нам даже не пришлось продираться сквозь сухие ветки, хотя Матвей предусмотрительно захватил с собой небольшой топорик.

Мы перелезли через расщелину и остановились, чтобы перевести дух.

На этом месте обычно нас встречала волчица, но сейчас слышалось лишь воронье карканье.

Настя присела, прислонившись к стволу дерева и прикрыла глаза.

— У меня какое-то странное тепло здесь, — произнесла Настя, прикладывая ладошку к груди, — Будто кто-то гладит меня лапкой и урчит.

Я испуганно взглянула на Матвея:

— Может мы зря сюда пришли? — я взяла Настю за руку — она была холоднее ледышки, — Давайте вернемся домой.

— Если бы ты меня слушала, то мы дома бы и остались, — сердито сказал Матвей, обеспокоенно поглядывая на Настю, — Может быть, я тебя на руках понесу?

— Нет, все хорошо, — Настя поднялась на ноги, — Уже почти пришли, пойдемте скорее.

Мы пошли по тропинке дальше.

Вот деревья расступились и мы вышли на поляну, где стоял домик Гермионы.

Я посмотрела на холмик, под которым лежала волчица. И, о чудо, — цветочки, которые положила Настя на холм, проросли, и теперь покачивались на ветру, кивая головками, будто приветствуя нас.

Настя быстрым шагом пошла к дому и, не раздумывая ни минуты, вошла в двери, мы же с Матвеем шли следом.

В доме было тихо, казалось, что хозяйка отлучилась лишь на минуту и сейчас придет, усядется на свою циновку и бросит перед собой веточки, чтобы заглянуть в будущее.

Но к коврику подошла Настя, села на то самое место, где обычно сидела знахарка, погладила циновку, вытащила из кармана мешочек с веточками и бросила их тем же движением, что и Генкора.

Матвей громко сглотнул:

— Я посижу на улице, — он попятился к двери, — А вы это… давайте недолго тут сидите, надо уже домой собираться, — и он вышел, споткнувшись о порог.

— Настя, — шепнула я, — Ты чего?

— Марьюшка, ты подожди снаружи с Матвеем, — Настя даже не повернула голову в мою сторону, продолжая кидать веточки. — А я тут немного побуду одна, ладно?

Я кивнула, вытерла внезапно выступивший пот со лба и вышла из дома.

Свежий ветерок приятно подул на мое разгоряченное лицо, я подошла к Матвею, который сидел на низкой завалинке, и присела рядом.

— Матвей, что скажешь? — тихо спросила я, — Странно все это…

— Ох, Марья, неспокойно у меня на душе, — Матвей жевал травинку, — Зря я вас послушался — надо было не пускать Настю в лес.

— Так она бы и без нас ушла, — вздохнула я, — Ты же видел, что она сама не своя была. Может наиграется в знахарку и опять к платьям своим вернется, а?

— Ох, не знаю, — протянул Матвей, — Ты помнишь, что сегодня ночью будет?

— Нет, — по спине моей невольно пробежал холодок.

— Полнолуние, — Матвей кинул на меня быстрый взгляд. — Знаешь, старики рассказывали, что умирая, колдун или знахарка должны обязательно кому-то передать свой дар…

— Матвей, да ведь Генкора даже не знала Настю! — воскликнула я, вскакивая на ноги, — Ты что такое говоришь?!

— Просто Настя ведет себя так, будто бы вызнала все секреты ведуньи, — Матвей вздохнул, — Только бы никто не прознал про это, а то век ей одной куковать, кто ж замуж такую возьмет…

Я кусала губы, смотрела на Матвея и надеялась, что он шутит, но Матвей был серьезен как никогда:

— Ты, Марья, смотри, помалкивай про все это, — он сорвал еще одну травинку и засунул в рот, — А то кто его там знает, как повернется…

Незаметно для нас, наступила ночь. Из-за облаков выглянула большая полная луна, освещая лес бледным светом, заухали филины и тысячи звезд вспыхнули на темном небе.

— Как же мы не заметили, что день прошел, — Матвей хлопнул себя по лбу, — Иди, зови Настю, надо скорее идти домой, мать там наверное с ума сходит.