— Хороший парень, — Генкора чуть улыбнулась, — И ждет его длинная и счастливая жизнь с любимой женой.

Я уставилась на старуху:

— Правда? Матвей очень хороший, спасибо, — мне хотелось верить, что Генкора говорит правду и Матвея действительно ждет длинная и счастливая жизнь.

— А про отца, что я могу сказать, — Генкора вытащила из кармана тряпичный мешочек, высыпала оттуда сухие веточки и разбросала эти веточки по полу, — Не время ему сейчас уходить, должен еще пожить. Пусть и недолгая будет его жизнь, но не от этой раны он умрет.

Я облегченно выдохнула:

— Вы поможете ему?

— Отчего же не помочь? — Генкора, собрала свои веточки в мешочек, кряхтя поднялась на ноги и сняла с полки горшочек с какой-то отвратительно пахнущей мазью, — Вот эту мазь нужно накладывать на ногу утром и вечером. Через пару дней зараза полезет наружу, нужно будет выдавливать всю слизь и гной, промывать рану горячей водой и так надо делать, пока внутри не останется никакой дряни.

Старуха взяла тряпицу и завернула в нее пучок сухой травы:

— Эту одолень-траву завари и давай пить ему на ночь. Одну горстку на кружку кипятка, выпить за пару раз.

И вот еще, — она отвязала от веревки что-то похожее на грибы: — Это растолки и по щепотке кидай в питье, можно пару раз в день. Вся зараза начнет выходить.

Я горячо поблагодарила Генкору и достала из кармана красивый платок:

— Это вам, небольшой подарок от нас, — я поклонилась старухе, — Спасибо вам.

— Не надо было… — Генкора погладила платок сухой ладонью, — Куда мне старой наряжаться? Разве что перед лешими пройдусь? — она усмехнулась.

— А ты ничего для себя не попросишь? Или тебе и спросить не о чем? — спросила старуха.

— Да что мне для себя просить, — я вздохнула, — Домой вот вернулась, теперь бы отца вылечить…

— Домой говоришь? — старуха опять села на свою циновку, — Разве там твой дом?

Я смотрела на Генкору, не понимая, что она имела в виду, говоря о доме:

— Что вы хотели сказать? — мое сердце бешено забилось, неужели ведьма все про меня знает?

— Я спрашиваю тебя, про твой настоящий дом, — Генкора смотрела на меня своими желтыми глазами и от этого взгляда мне было не по себе, — Разве ты не хочешь вернуться в свой настоящий дом?

— Вы знаете?.. — у меня подкосились ноги и я опять опустилась на лавку, — Но откуда?…

— Я ж тебе сказала, что много чего знаю, — Генкора тяжело вздохнула, — Так что скажешь, неужто домой не хочешь?

Я сидела и думала.

Скучаю ли я по той своей жизни? Ужасно скучаю. Не было дня, чтобы я не вспоминала все то, что окружало меня раньше и было родным и знакомым.

Хочу ли я туда вернуться?

Не знаю. У меня появилась семья, которой не было там.

Отец, маменька, Матвей, Настя, — я невольно улыбнулась, вспомнив про Настю. Как я могу потерять ее?

А Добрыня? Сердце болезненно сжалось, стоило мне только подумать о том, что я больше никогда не увижу князя, он не будет смотреть на меня своими синими глазами, не сожмет меня в объятиях… Как я буду жить без него?

— Я не могу ответить на этот вопрос, — честно сказала я, — Мое сердце рвется на куски, — я вытерла непрошенную слезу.

— Вижу, все вижу, — Генкора скрестила на груди свои тонкие руки, — Ты должна решить, где твое сердце. Здесь или там.

— Что может изменить мое решение? — горько усмехнулась я, — Попала я сюда не по своей воле, и теперь меня никто не спрашивает, что я хочу.

— Я тебя спрашиваю, — старуха сверкнула глазами, — Никогда я пустые вопросы не задаю. Хочешь вернуться? Помогу. Нет? Значит живи свою жизнь здесь.

Генкора встала, взяла большую поварешку и помешала свое варево:

— Вижу, что нет в душе твоей покоя, подумай хорошенько. Коли надумаешь повернуть все вспять, приходи на полной луне, верну тебя туда, откуда пришла. Не придешь, так тут останешься.

В дверь заглянул Матвей:

— Может еще чем помочь?

— Спасибо, парень, помог старухе, — Генкона похлопала Матвея по плечу и обернулась ко мне, — Ступайте, помогите отцу, устала я очень, прилечь должна. Идите, пусть боги хранят вас.

Наступил вечер.

Я боялась, что мы собьемся с дороги, но тропа вывела нас к расщепленному молнией дубу, а затем мы пошли все по тому же дремучему лесу, но деревья будто расступались перед нами, давая нам пройти. Я оглянулась назад и заметила, что ветви вновь переплетаются друг с другом, закрывая малейшие просветы. Казалось, что лес провожает нас и закрывает за нами все двери и окна.

— Не напугала тебя старуха? — Матвей пытливо посмотрел на меня, — Что она сказала?

— Дала мазь и снадобья, чтобы лечить отца, — я отвела глаза, — Говорила, что сейчас он не должен умереть.

— Дай-то бог, — вздохнул Матвей, — Хочется верить, что так и будет.

Начало темнеть и мы пошли быстрее, нам хотелось поскорее увидеть отца и облегчить его страдания.

Вдруг мы опоздали? Я отогнала от себя эту мысль и почти побежала к дому.

Запыхавшись, я взлетела на крыльцо и вошла в дом.

Отец, тяжело дыша, полулежал на широкой лавке. Рядом с ним сидели маменька и Настя.

Услышав, что мы пришли, маменька вскочила на ноги и бросилась нам навстречу:

— Вернулись! — она держалась рукой за сердце, — Вы чего удумали? Пошли в дальний лес одни, а мы тут с ума сходим.

Маменька замахнулась на Матвея передником:

— Ты вроде уже взрослый мужик, а все в игры играешь, и сестре своей бестолковой потакаешь, — маменька заплакала, — Вы видать совсем обо мне не думаете. Случись что с вами…

— Маменька, полно слезы лить, — я обняла ее за плечи, — Все с нами хорошо. И для отца мы принесли лекарства. Знахарка обещала, что он поправится.

— Ну раз знахарка обещала… — отец тихо засмеялся, — Налей-ка, мать, нам с Матвеем по стаканчику медовухи, хуже мне от нее точно не будет.

— Сейчас, — маменька пошла к кладовке, а я достала из сумки мазь, травы и грибы и велела Насте кипятить воду.

— Сейчас, отец, мы намажем твою ногу, дадим тебе выпить отвар и тебе станет легче, — я размотала ткань, которой была обмотана больная нога и постаралась не показать, как все плохо — нога стала еще более синюшной, — Ты потерпи, надо верить, — я с трудом подбирала слова и сама с трудом верила, что вонючая мазь и горстка сухих грибов смогут помочь отцу. Тут нужна хирургия, а не травы и грибы.

Я тщательно намазала ногу мазью, наложила чистую повязку, напоила отца отварами, он все безропотно выпил. Затем они с Матвеем выпили по стакану медовухи, Матвей пошел ужинать, о отец отказался от еды и прикрыл глаза:

— Посплю, пока медовуха действует, — он взял меня за руку, — Спасибо тебе, дочка, я ведь раньше думал, что ты только о нарядах, да женихах думаешь, — отец вытер слезинку, которая катилась по щеке, — А ты не побоялась ради меня…

— Отец, как же я могла иначе, — я поцеловала шершавую ладонь отца, — Отдохните, вам сейчас не надо волноваться.

— Я еще хочу сказать, — отец посмотрел мне в глаза, — Прости меня за то, что хотел тебя замуж отдать за того… Знай, что только ты будешь решать свою судьбу. Это мое слово, неволить тебя никогда не буду.

— Спасибо, отец, — у меня тоже защипало в глазах, — Я не сделаю ничего такого, за что вам пришлось бы краснеть.

Я поцеловала отца в лоб и мне показалось, что лоб его был уже не таким горячим, как раньше.

Отец задремал, а я села около окна и вспоминала обо всем, что говорила знахарка.

Что, если она и вправду сможет мне помочь и я вернусь домой?

Я окажусь в своем привычном мире, в своей квартире, со своими друзьями…

Представляю, как бы они удивились, услышав мои рассказы о том, что приключилось со мной. Я улыбнулась. Наверное, они решили бы, что я сошла с ума или начиталась фэнтезийных романов.

А что будет с маменькой, отцом, Настей, Матвеем, если вдруг я исчезну? Они будут горевать…

Про князя я старалась сейчас не думать, это было слишком больно. Найти любовь и опять потерять, так не должно быть.