Выбежав на поляну, мы увидели, что костер разгорелся сильнее, чем мы предполагали.

— Эй, мальчики, вы нам пожар не устроите? — Закричала Оля.

— Не бойтесь, девчонки, сейчас отснимем и потушим, видите, мы вокруг ровчик вырыли? Не первый раз замужем, — посмеялся Никита.

Зрелище было завораживающим. Языки костра поднимались вверх к черному небу, переливаясь красным и оранжевым светом. Сквозь огонь были видны деревья, которые будто бы таинственно двигались, словно пространство стало другим, живым и немного пугающим.

Парни достали камеры, начали снимать костер, девчонки позировали, все хохотали, наконец Оля сказала, что пора делать главные кадры, а то костер скоро потухнет, велела мальчикам приготовиться, разбежалась, задрала рубашку повыше и прыгнула.

Мы с Катюшкой громко ахнули, но вот уже Оля бежит к нам:

— Девчонки, это такой кайф! Ну просто, как с парашютом прыгнуть, давайте, не пожалеете!

Катюшка оглянулась на меня:

— Эх, где наша не пропадала!

И вот уже в языках пламени мелькает тоненькая фигурка, и мы слышим Катюшкин победный клич:

— Йу-хууу! Машка, давай, не бойся!

Я с сомнением смотрела на огонь, что-то не хочется мне испытывать судьбу, страшновато как-то…

— Ребят, может я с следующий раз? Вы ж меня знаете, я не прыгучая, я лучше вон посуду помою за всеми, а?

Егор прокричал:

— Марья, ну ты же завтра локти кусать будешь, что подруги твои выставили фото, где они скачут через костер, а у тебя таких нет. Ты ж будешь гнусить, почему мы не пнули все вместе тебя под твою ленивую попу, так ведь?

Я вздохнула, так, конечно, так все и будет. Я буду жутко завидовать девчонкам и презирать себя за трусость.

Вставай, короче, Машка, вперед, соверши подвиг!

Я отошла подальше от костра, задрала подол рубашки, разбежалась и…прыгнула!

Меня подхватило пламя, закружило, обожгло, я неслась по каким-то темным вязким просторам и пламя вокруг меня разгоралось все сильнее.

Что это? Неужели я такая трусиха, что секундный прыжок через костер стал для меня таким пугающе длинным?

Наконец я опустилась на землю и меня подхватили крепкие руки:

— Марья, ты чуть не сгорела, вон коса даже дымиться!

Я прижалась головой к крепкой груди, кто это? Подняла голову, на меня смотрит какой-то парень с длинными русыми кудрями и голубыми глазами, вот он погладил меня по голове:

— Сестрица, ну ты что, так сильно напугалась? Пойдем ка домой, а то маменька беспокоится будет.

Сестрица? Маменька? Я брежу? Может я сгорела в том костре и уже попала в загробный мир?

Вроде все вокруг знакомое- лес, деревья, костер, правда костер намного выше, чем то, через который я прыгнула минуту назад…Много людей- парни, девушки, поют, водят хороводы, у девушек на голове венки, наподобие того, что у меня на голове.

Вот мой “братец” тянет меня за руку, поплелась за ним, изредка кидая на него взгляды — высокий парень, плечи широченные, красивые волосы, рубаха подпоясана ремешком, он посмотрел на меня, улыбнулся, я чуть выдохнула— глаза у него добрые, голубые, он сжимает крепче мою руку:

— Вот говорила мне маменька: “Не разрешай, Матвей, Марьюшке через костры прыгать”, а я, как всегда тебе волю дал, сильно испугалась?

— Ничего, все в порядке.

Матвей, вот его значит как зовут. И там еще маменька есть. У меня не было ни братьев, ни сестер, да и родителей я не помню совсем. И вдруг брат! И маменька! Что все это значит? Куда я попала?

Я толком не разглядела дорогу, по которой вел меня Матвей, вокруг было очень темно. Время от времени, я спотыкалась о корни деревьев и кочки, Матвей поддерживал меня, крепко обхватив за талию.

Наконец мы подошли к высокому терему, поднялись по ступеням и оказались в просторной комнате.

— Маменька, прости. Марья все же прыгнула через костер…Очень испугалась, сама не своя, Прости меня, не доглядел.

К нам шагнула высокая статная женщина с русой толстой косой, которая короной была закручена на ее голове. Глаза у женщины были голубые, как у Матвея, легкие морщинки разбегались от уголков глаз.

Она подошла ко мне, положила прохладную ладонь мне лоб и воскликнула:

— Господи, да у нее жар! Скорее нужно уложить Марьюшку в кровать.

Женщина хлопнула в ладоши, прибежала девушка в сарафане, маменька приказала ей:

— Параша, побыстрее приготовь боярышне постель, завари ромашку и принеси плошку с холодной водой, — девушка унеслась исполнять приказания, — Пойдем, милая, тебе нужно выпить отвар ромашки и поспать, — маменька обняла меня за плечи и повела по лестнице в верхние покои. Мы вошли в небольшую комнату, которую освещала масляная лампа, стоящая на столе. Параша помогла мне скинуть одежду, натянула на меня свежую рубаху и я наконец очутилась в постеле. Пирина была удивительно мягкой, подушки пышными, одеяло согревало мое тело, которое тряслось в ознобе.

Маменька поднесла к моим губам чашку с отваром, я послушно выпила, откинулась на подушки и провалилась в глубокий сон.

Во сне я чувствовала, как на мой пылающий лоб кто-то заботливо кладет ткань, смоченную холодной водой и спустя какое-то время компресс менялся на более холодный.

Я с благодарностью, слегка пожала руку маменьки, ведь именно она сидела всю ночь возле моей кровати и остужала мой горячий лоб.

Очнулась я, когда уже свет вовсю заливал комнату, в которой я лежала.

Я осмотрелась по сторонам, большой сундук, накрытый тканым половиком, стол, покрытый скатертью, лавки, обитые тканью.

На полу лежат половички. Кровать, высокая, большая с множеством подушек и подушечек, красивое стеганое, одеяло искусно вышитые наволочки и подзоры.

Около окошка стоят пяльца с какой то вышивкой.

Заглянула вчерашняя Параша, увидела, что я проснулась, побежала за маменькой.

Та вошла, тревожно вглядываясь в мое лицо, вот сейчас она поймет, что я самозванка и велит выгнать меня или вызовет полицию, или как у них называется подобная служба.

Но маменька приложила ладонь к моей голове и улыбнулась:

— Ну слава богу, жара нет! Марьюшка, ты спустишься вниз или тебе обед сюда принести?

— Можно я еще немного полежу? Слабость очень сильная… — Я чуть улыбнулась.

— Лежи, милая, сейчас Параша тебя умоет и принесет бульон, — маменька поцеловала меня в лоб и вышла.

Параша притащила тазик с водой, я умылась, вытерлась полотенцем с вышитыми красными петухами, пригладила волосы и с удовольствием выпила вкусный бульон, закусывая необычайно вкусным хлебом.

Параша смотрела на меня с жалостью:

— Ой, боярышня, раньше вас не заставить было хлеб исть…

— Очень вкусно, — пробормотала я с набитым ртом, — Спасибо тебе, Параша.

Параша кивнула, собрала посуду и ушла.

Я лежала, раздумывая, что же мне делать, как себя вести и наконец, где же я?

Приглаживая волосы, я заметила, что коса моя стала заметно длиннее и даже как бы не странно это было, она явно была толще, чем моя обычная тоненькая косичка.

Надо найти зеркало, я осмотрелась, но не увидела ничего, похожего на зеркало.

В дверь робко постучали и в щель осторожно заглянула курносая веснушчатая девочка лет десяти с голубыми глазами.

Я улыбнулась, голубые глаза- это явно фамильная черта, девочка тоже наверняка сестренка.

— Заходи, не стесняйся, — я махнула рукой, приглашая девочку войти.

Она бочком протиснулась в дверь и встала у порога, опустив глаза:

— Марьюшка, ты не заругаешься? Меня маменька послала узнать, не надо ли тебе чего. Сама маменька на дворе занята.

Девочка взглянула на меня и опять потупилась.

— Входи, чего я должна ругать тебя? Ты разве в чем-то провинилась?

Девочка замотала головой:

— Нет, ни в чем! Но ты меня всегда ругаешь, когда я к тебе захожу.

Понятно. Марьюшка то та еще штучка оказалась, вон какого страха на малышку нагнала.

— Не буду больше тебя ругать, входи. И скажи, не поможешь ли ты мне зеркало найти? Вот совсем не помню, где оно может быть?