— Заставим! — твердо ответил Грег. Уверенность — это главное. И в этом деле он не потерпит оправдывающих все деяния слов «Во имя храма!», во имя храма ведьм не скрывают. Настоящих ведьм, способных на убийство. Хогг бросил косой взгляд на Грега и ничего не сказал, хоть видно было: вопросов у парня очень много. Впрочем, продержался он недолго:

— Я вот думаю… Я самоубийца или просто идиот?

Грег нахмурился, сильнее прижимая к себе Лиз — от неё приятно пахло зноем, пылью, земляникой:

— С чего такой вывод? — От Лиз пахло летом.

— Мне не дает покоя один момент, который вы почему-то обходите стороной: у Натали не было активации дара, как у меня. На ней не было этого вашего слепка…

Одли досадливо пробурчал:

— Неуч! Азы же! Это все знают.

— И…? Я вот не знаю. Или не понимаю, — с вызовом спросил Хогг. — Я понимаю одно: мне бы промолчать о таком — от этого моя свобода зависит, но картинка-то не складывается. На Натали не было слепка — на мне был. На обнаруженных в парке тоже был. Но первая-то Натали!

Грег оборвал его, веско напоминая:

— Печать. На Натали, как на всех женщинах, стояла печать. Под печатью может скрываться что угодно. И снова вопрос: почему адер Уве не полез под печать, подозревая ведьму? А если полез — то почему промолчал.

— Тогда почему на трупах в парке… — Грег понял, что Хогг все же из разряда самоубийц: он будет продолжать задавать неудобные прежде всего для него самого вопросы, чтобы точно все понять.

— Потому что там — трупы, — грубо пояснил Грег, чувствуя, как заметался в сердце океан. Он вздохнул и поправился: — Натали оставили жизнь — ведьма, судя по всему, тогда только начала свои эксперименты на людях. Поняв, какую ошибку она совершила с Натали и тобой, других девушек она уже убивала. Запирающая магию печать быстро разрушается в мертвом теле — она привязана к температуре живого человека. Так что мы не знаем — в каком состоянии были печати убитых, и были ли они. Ведьма могла манипулировать и печатью Натали: ослаблять, сносить, наносить заново — я уже ничему не удивлюсь. Это ведьма гениальна в эфирных познаниях. Привязать чужой слепок к человеку без амулета — гениальность, направленная совсем не туда, куда нужно. Еще вопросы?

Хогг пробурчал:

— На него все равно у тебя нет ответа…

— И…? — настоял Грег.

— И как мы её будем искать. Ждать Кануна — так себе идея.

— У меня есть пара задумок. Во-первых, завтра организуем с помощью храма полные списки проживающих у Приморского парка женщин: от горничных до лер. Пусть храм сам устраняет свои ошибки: проверяет у всех печати и то, что скрывается под ними. Долго, нудно, но зато результат гарантирован.

Хогг даже знал, какой именно:

— Да тебя на ближайшем дереве повесят за такое! Заподозрить сиятельных в ведьмовстве! Пройти унижающие достоинства лер процедуры проверки печати! Да сиятельным положено на слово верить: сказала лера, что не ведьма — значит, не ведьма. Прости, Грег, я как-то не верю в этот план. Адер Уве сам бы провернул такое тогда, но не смог. И тебе не дадут. Уж если инквизитору не позволили…

Лиз вмешалась, отстраняясь от Грега и выпрямляясь:

— Я первая покажу пример. Думаю, лера Хейг, герцогиня Аквилиты, тоже не откажет в поддержке.

Грег улыбнулся ей ласково:

— Спасибо, солнышко. И, Грег, это же не единственное решение. Поднимем завтра по тревоге Речной, усилим его Центральным участком, постараемся стянуть на Морской проспект всех, кого можно, и вернем ведьме её подарочек. — Он осторожно ткнул пальцем в язву на груди Хогга, видную через порванную рубашку.

Хогг наклонил голову на бок, вглядываясь в Грега и что-то лихорадочно обдумывая:

— Меня… Можно… Вылечить?

Грег признался — сам не любил напрасные надежды:

— Не уверен. Пока ведьма жива — вряд ли. Она будет возвращать язвы обратно или найдет новую жертву, чего совсем не хотелось бы. А вот спугнуть её и заставить бежать или прятаться — мы можем вполне. Сольешь некрослепок, я залечу язву и отошлю ведьме «привет». А констебли тут же пойдут по домам, проверяя всех женщин. — Про третий план — с Брендоном, он промолчал. Побоялся, как говорят в деревнях, сглазить. Оказывается, глупые деревенские суеверия довольно опасны.

Хогг упрямо качнул головой:

— Тоже так себе по выполнимости план.

— И даже он не последний у меня, — напомнил Грег. — Еще один зависит только от тебя.

— От меня? Если бы я что-то мог, я бы сам это сделал. Но я могу только глупо дежурить в Канун и в Явление, надеясь поймать преступника за руку. Только ни разу не смог.

Одли напомнил:

— Потому что ты был один. И тебе надо временами спать. Возможно, своими дежурствами ты и разозлил ведьму так, что она бросила тебя под Грега.

Тот не согласился:

— Нет, Вин. Дежурства Хогга её не раздражали. Иначе она давно бы его как-то подставила. Хогг что-то узнал совсем недавно. Что-то увидел. Что-то услышал. Что-то, что по мнению ведьмы, её может выдать.

Хогг пожал плечами:

— Если бы меня еще в известность об этом поставили. Понятия не имею, что я такого увидел, опасного для ведьмы. В Речном быстро привыкаешь наоборот: не видеть очевидного. — Он отвернулся.

— И все же ты подумай обо всем, что видел и слышал в последнее время. От кануна и до вчерашнего дня включительно. Думай. Приедем в управление — все запишешь. — Грег посмотрел на Хогга, а потом перевел взгляд на притихшую Лиз:

— Кстати, об Аквилите. Давайте в деревню — надо найти Уолла-старшего, если он жив, конечно, да и жителей высвободить из храма. Пусть местный адер выдаст каждому жителю флакон святой воды — как-нибудь ночь проведут в своих домах под её защитой… Ты как, Лиззи, в силах дойти до паромобиля?

Она лишь кивнула, отстраняясь в сторону, и Грег сам вспомнил:

— Брок.

Хогг при этом опять заалел ушами, отворачиваясь в сторону. Только не говорите, что он и Брока ненавидит? Вот что за человек.

Лиз, тяжело опираясь на руку Грега, все же шла сама. А ведь после того, что случилось на кладбище, он просто обязан её нести на руках! Она хрупкая лера, она не обязана рисковать и спасать их шкуры, только Брок воспитал её так, что… Океан заколыхался в его сердце, согревая и поддерживая. Правильно её Брок воспитал. Иная бы не смогла жить рядом с Грегом.

Одли старательно двигался возле Грега, готовый его подхватить в любой момент. Вин шагал прямо по разрытой земле, перешагивал через разломанные надгробья, пинал в стороны недогоревшие кости. Хогг пристроился сбоку от Лиз. Правда, сутулился сильно, и руки спрятал в карманы брюк, отчего напоминал больного ворона. Молчал — видимо, думал. Может, и надумает что.

Грег вспомнил:

— Вин… Ты заметил странного мужчину среди нежити?

— И чем он был странен?

— На нем был богатый старинный костюм. Совсем не для деревни.

Одли пожал плечами:

— Нет, такого не припомню. Да я и смотрел в другую сторону. Я в местной истории ни в зуб ногой. Может, пират какой? Тут одно время было гнездо пиратов.

Хогг вмешался — он как раз был из местных:

— Ванс — когда-то было баронством. Потому и при кладбище часовня, и в деревне храм — для барона строился и его домочадцев. Слышали историю про Алую бороду? Вот барон Ванс и был его, как это…

Лиз еле слышно подсказала:

— Прообразом.

— Именно! Он был богат. Считался сильным алхимиком — говорят, смог создать философский камень. Когда в округе стали пропадать девицы, деревенские первым делом в Ванса и ткнули пальцем — кому, кроме как алхимику, девиц портить и гробить? Инквизиция признала Ванса виновным в колдовстве. Королевский суд приговорил к сожжению. Все богатства ушли храму и на благо города. Замок сровняли с землей. А девицы потом сами вернулись. Одна сбежала с любовником, вторая ушла с бродячим театром. Еще одна сбежала от отца, который её поколачивал, еще одна не вынесла опостылевшего жениха, а мужика уже сожгли. Тут на кладбище где-то семейный склеп Вансов должен быть — видимо, откуда и поднялся кто-то из дальних предков.