— Я лера Эли…

Её дернули за руки вверх, и от взорвавшейся в голове боли она вновь ускользнула в благостную тьму под чье-то крайне довольное:

— Так ей и надо портовой крысе.

Потом периоды тьмы и света чередовались. Её куда-то тащили. Кажется, куда-то кидали. Она пыталась прошептать, что она лера, что с ней так нельзя, что с любым человеком так нельзя… Тьма была милосердна, отсекая ответы тех, кто тащил её. Потом она помнила, как прижималась щекой к вонючей обивке сиденья паромобиля. Потом… Её опять куда-то тащили. Голова болела — кажется, её кто-то сильно ударил по затылку. Впрочем, она даже догадывалась, кто. Только домыслить не смогла — свет снова погас.

Пришла в себя она от ледяной воды, которую ей щедро плеснули в лицо. Она задрожала от холода, сжалась в комок, перекатываясь на бок, как учил Брок, и защищая живот. Сейчас его уроки были как никогда кстати. Лиз открыла глаза, пытаясь понять, где находится. Она лежала на грязном, заплеванном деревянном полу. Над ней склонился, глядя прямо в глаза парень, молодой и довольно симпатичный, в полицейской форме с нашивками сержанта:

— Пришла в себя, крыса?

Она замотала головой, не в силах что-то сказать. Короткостриженый, как и положено пилоткам, блондин выпрямился и скомандовал:

— Вставай! Разлеглась тут… — Его мало волновало её самочувствие. Так всегда бывает с портовыми крысами. Общество привыкло игнорировать тех, кто попал в беду. Нищий? Голодный? Больной? Сам виноват — боги никогда не насылают испытаний сильнее, чем человек может перенести. Не выбрался из нищеты — это только твоя вина. Никто не обязан протягивать руку помощи опустившимся.

Лиз упорно повторила, ведь произошедшее всего лишь дикое недоразумение — она подставилась, одевшись неправильно в привилегированном квартале:

— Я лера Элиза…

Её грубо оборвали — все тот же блондин:

— Да, да, уже слышали. — Он скривился, возвышаясь над ней: — А я в таком случае сам Сокрушитель!

Со всех сторон грохнул довольный, исключительно мужской смех. Блондин хмыкнул:

— Видишь — даже мне не верят! Вставай!

Лиз еле села — руки были скованы тяжелыми наручниками. Пыльным рукавом свитера она протерла мокрое лицо. Наверное, зря — только размазала грязь. Голова продолжала кружиться, Лиз по-прежнему мутило, и сейчас она даже понимала, как она словила удар: расслабилась, привыкла, что с ней обращаются как с лерой, и забыла о грозе всех портовых крыс — дворниках! Кажется, один из них и пришел на помощь тому мужчине в твидовом костюме, огрев Лиз черенком метлы по голове. Нельзя так преступно расслабляться, особенно после того, как утром доказывала Броку, что можешь за себя постоять. Постояла. Ага.

Лиз огляделась — она оказалась в обычном полицейском участке, уж столько их было в её жизни! Большая комната, деревянные скамьи у стен, стойка для регистрации. Необычными были полицейские — все сплошь высокие красавцы под шесть футов и выше, разной степени блондинистости — не иначе их подбирали по внешнему виду, чтобы не портить настроение живущим тут прекрасным лерам с не менее прекрасным вкусом. Хотелось, как Грег, орать: «Хрень!». Полицейский участок для привилегированной публики, проживающей на островах и на Морском проспекте, а она одета как оборванка и без документов при себе — полная хрень! Оставалось надеяться, что пилотки, несущие тут службу не только смазливые, но и умные.

— Вставай, — хвала небесам, один из блондинистых пилоток все же пришел ей на помощь, легко за талию ставя на ноги: — туда!

Он легко направил её к стойке регистрации, в которую Лиз вцепилась, как утопающий хватается за соломинку — до побелевших пальцев. Ей сейчас нельзя снова падать и терять сознание. Только не тут. Только не в толпе таких вот «слуг народа».

Первый блондин — неудавшийся Сокрушитель, — сморщился:

— И охота тебе, Кевин, марать о крысу руки. Еще заразу какую-нибудь подхватишь — лечись потом от чесотки… — Подойдя к Лиз, он скомандовал: — Имя! И не лгать — проверим же!

Лиз заставила себя говорить сдержанно и гордо — она лера! Немного напуганная все же. Даже будь она портовой крысой — крысы тоже люди и заслуживают уважения.

— Я лера Элизабет Агнес Клер де Бернье. — Ноги подкашивались, и Лиз сильнее вцепилась руками в стойку.

Кевин чуть поморщился, доставая чистый бланк и ручку.

— Скажите настоящее имя, — сочувственно сказал он.

Соображать было тяжело — мысли ворочались, как огромные камни. Лиз и так сказала настоящее имя, но ей не поверили. Она попыталась зайти с другой стороны — это же коллеги её Грега, это коллеги Брока:

— Я жена суперинтенданта Эша…

Кажется, она сказала что-то не то — капля участия в глазах Кевина погасла, и он сухо сказал:

— У нас нет такого суперинтенданта.

Лиз мысленно выругалась — полицейское управление не успело распространить эту информацию. И как она так сплоховала!

— Блек… Я хотела сказать: Блек…

Блондин-Сокрушитель скривился и сплюнул на пол:

— Так. Это уже не смешно! — он стукнул ладонью по стойке, заставляя Лиз вздрагивать: — пойми одно — ты уже на каторгу себе заработала.

Лиз пыталась понять, что же такого, кроме осмотра своего дома и попытки избежать нападения «твидового», она успела сотворить: ведьм же не отправляли на каторгу, да и не ведьма она. У неё разрешение от инквизиции было на владение эфиром. Только это разрешение дома. Вот так и выходи погулять в собственном саду!

Блондин тем временем продолжил:

— Обокрала…

Лиз не успела ответить — на стойку легли её тонкое венчальное кольцо, еще не подогнанное по размеру — сразу после госпиталя было не до того, — и помолвочный перстень, к сожалению, не родовой — родовой пришлось снять, как только Грег отказался от рода Монтов. Следом блондин, который так и не счел нужным представиться, но Лиз запомнила его номер с ворота мундира — 1458, положил на стойку её разломанный черепаховый гребень, которым она утром скрепила прическу. Золотые листья и цветы из жемчуга, которыми был украшен гребень, не перенесли встречи с черенком метлы.

— … дом сиятельных. Напала на лера Леоне…

Лиз поморщилась — теперь она знала, как зовут «твидового» соседа.

— Но самое тяжкое — нападение на констеблей при исполнении. Пожизненная каторга, между прочим, — противный блондин подался вперед, «ласково» улыбаясь и заглядывая Лиз в глаза. — Сознаваться не обязательно. Хватит наших показаний, крыска.

Она до сих пор не верила, что это происходит с ней. Мысли путались. Понимания, что Грег все равно её найдет, как нашел в катакомбах, не было. Лиз пробормотала:

— Я требую… Расшифровки… Записей… Фиксаторов…

Блондин почти носом ткнулся ей в лицо и все так же «ласково» выдавил из себя:

— А нет фиксаторов. По распоряжению комиссара Ренара все фиксаторы сданы, крыска.

Лиз не удержалась — и тут знания констеблей хромали! — и поправила блондина за номером 1458:

— Хей… Га! Комиссара зовут Хейг!

Блондин 1458 схватил её за плечи и как следует встряхнул. На миг мир снова померк, и Лиз чуть не рухнула на пол, в последний момент слабеющей рукой хватаясь за мундир 1458.

Кевин, потерявший в её глазах всякое уважение, бросился к ней, оттаскивая её в сторону и передавая кому-то дальше:

— Тед, Ласло, сделайте её фиксы и снимите отпечатки. Запишите как Неизвестная 31. — Он гораздо тише сказал блондину 1458: — Грегори… Потише… Она же ведьма — её следует передать храму. Все светские обвинения потом — после храма.

Лиз не сдержала смешок — этого блондинчика звали, как и её мужа! Надо же… Насмешка судьбы, не иначе.

1458 — Лиз не хотелось его называть именем её Грега, — бросил ей вслед:

— Ты, Тридцать первая, заруби себе на носу — еще одна ложь, и я отправлю тебя в камеру с мужиками. Скажу, что не понял, что ты крыска, а не крыс!

Кевин снова вмешался:

— Серж, серж, серж! Тише… Ты видел её руки?

— И чё? — буркнул 1458, даже не пытаясь посмотреть на Лиз. Кевин горячо стал пояснять: