— Началось, — выдохнул Гастон.

Соланж Ганьон стояла на парапете, сбивая карабкающихся мертвецов заклинаниями. Эти твари с паучьей цепкостью лезли по горе, на вершине которой стояла Академия, в то время как маги скидывали их, не давая приблизиться к крепости. К сожалению, врагов было больше, и их потеря явно не была трагедией для Мары. Другое дело защитники Исети: одна только мысль, что кто-то может пострадать, отдавала болью в сердце парижанки, и она с особой тщательностью целилась в нежить.

Пространство вокруг накалилось от магии, и Сухтелен с Онежским и Мизинцевым объединили силы, создавая разрастающийся купол. Он мерцал, переливался всеми цветами радуги под ярким мартовским солнцем, а потом окреп, и смерчем пронесся вниз. Мертвецы завопили, некоторые спрыгнули, образовав у подножия горы едва различимые пятна, а те, кто так и не отступил, обратились в прах.

— Дожили, — пробурчал главный библиотекарь. — Используем темную магию средь бела дня!

— Да ладно тебе, — губернатор похлопал его по плечу. — Из двух зол нужно выбирать наименьшее. Темная вязь не так страшна, как армия нежити.

— Рано расслабляться, — прервал их ректор. — Мы отбили первую волну, но эти твари не зря приняли в свои ряды Герцога. Я уверен, что паршивец набросал им чертежи подземной части Академии.

— Разумеется, — невозмутимо подтвердил Сухтелен. — Я бы удивился, если бы Мара не попыталась прорваться в подземелье. Но на этот случай у нас припасен сюрприз.

— Снова лезут! — крикнул один из бойцов губернатора.

Маги взглянули вниз, и увидели новые толпы нежити. Им явно не дадут ни минуты на передышку: мертвая мать собрала внушительную армию, чтобы ежесекундно сотрясать Академию, измотать ее защитников, и победить в этом жестоком сражении. Они давно начали борьбу за губернию, но раньше мертвецы атаковали исподтишка, нападали на предыдущие поколения защитников Исети; те в ответ устраивали вылазки в стан мертвецов, так что это было первым полномасштабным вторжением.

Парижанка вздохнула полной грудью, глянула на Онежского, который утвердительно кивнул, и вспомнила те самые заклинания, которыми однажды ее пыталась убить Флер Андре. Темная вязь вполне могла причинить вред мертвецам, в то время как большая часть разрешенной магии воздействовала на энергию живых существ.

В следующее мгновение воздух искрил от применения темных заклятий: защитники на стенах метали в нежить кинжальные заклинания, осколочные, костедробящие, распыляющие и иные не менее страшные, которые никогда не осмелились бы использовать против живых людей. Губернатор Сухтелен поднялся на самую вершину, и оттуда бесстрашно сплетал магические нити во взрывающую вязь. Соланж со смесью страха и омерзения смотрела, как тела мертвецов лопались одно за другим, но не прекращала атаковать врагов. Хоть она и не была неженкой, но никогда раньше не оказывалась на поле боя, и не представляла, сколько боли и насилия выпадает на долю мужчин.

«Они не живые, — успокаивала себя она, — их нельзя жалеть, ибо они без малейшей жалости обратят нас в себе подобных. Они были людьми, но сейчас от тех мужчин и женщин остались лишь оболочки, сосуды, оскверненные мертвым существованием. Пусть лучше упокоятся окончательно, чем сделают то же самое с детьми в стенах Академии.»

Фамильяры защитников заряжали их энергией, в то время, как Гастон мог лишь содействовать Соланж морально. Девушка чувствовала его любовь, поддержку и веру, поэтому не жаловалась на усталость, и несколько часов без остановки сбивала врагов заклинаниями.

— Соланж, остановись! Соланж!

Голос едва пробился сквозь стоявший вокруг гомон, и девушка заметила ректора, обеспокоенно пробивавшегося к ней.

— Тебе пора отдохнуть, ты еще не сменялась.

— Нет, я нужна здесь, я могу продолжить!

Онежский прикоснулся к ее бледной щеке, но резко убрал руку, и виновато потупился.

— На тебе лица нет, ты просто обязана отдохнуть. Когда сможешь — вернешься, а пока пришли нам подкрепление, пожалуйста.

Девушка судорожно кивнула, и шаткой походкой спустилась в крепость. Ректор выругал себя за несдержанность, и с удвоенной яростью принялся метать заклинания в мертвецов, пытаясь выбросить из головы мысли о глазах цвета лазури и о нежности ее кожи.

Тем временем Ланж добралась до Бунина, и повторила просьбу ректора.

— Нужно, чтобы они все сменились, — заявил Иван. — Я тоже пойду, пусть Дмитрий отдохнет, а то не признается, что устал.

— Береги себя! — сказала девушка, и декан подмигнул ей, как когда-то.

Глядя ему вслед, она раздумывала, что ей делать с двумя поклонниками, как сзади раздался скрипучий голос:

— Мадмуазель, вот вы где!

— А, это ты, Пиявка! — ответила Соланж, увидев знакомого фамильяра.

— Мой хозяин попросил позвать вас, ему нужна помощь.

Девушка кивнула, и без подозрений последовала за ящеркой.

25 марта 1831 года по Арагонскому календарю

— Пиявка, куда мы идем?

— Простите, мадмуазель, хозяин спустился вниз, и попросил привести вас к нему. Он нашел книгу з заклинаниями, которая может быть полезна, но она написала на французском, а он не владеет этим языком. Вот английский или немецкий — это пожалуйста, но ваш родной язык ему выучить не довелось.

— Тогда надо поторопиться, в борьбе с мертвецами промедление может быть опасным.

— Вы правы, как и всегда.

Гастону не понравилась льстивость фамильяра-ящерицы, но Соланж не обращала внимания на посылаемые им волны неудовольствия. Честный пес с подозрением относился ко всем земноводным, так что считался предвзятым, а Соланж не считала нужным враждовать с хозяином фамильяра прямо сейчас. Конечно, однажды она еще выскажет ему все, что думает, но точно не сегодня.

Она ощутила опасность, но не успела отреагировать, ибо с четырех сторон на нее набросили магические сети, полностью обездвижив. Девушка попыталась вырваться, но не смогла и пальцем пошевелить, еще и магия сети блокировала ее собственную вязь.

— Не расстраивайтесь, мадмуазель, — издевательски захихикала Пиявка. — Там и без вас будет кому сражаться.

Незнакомые маги сильнее завернули ее в сети, и понесли в подземелья самыми малолюдными коридорами. С другой стороны, парижанка даже этому обрадовалась, так как не верила в успех учеников против мертвых колдунов, а они бы не пожалели детей, в них ничего человеческого не осталось.

Через пятнадцать минут ее затащили в небольшую пещеру, привязали к стулу, и выстроились у стены, ожидая приказаний. Только девушка хотела спросить у ящерки, где ее хозяин, как дверь отворилась, и к ним вошел...

— Вы! — яростно воскликнула Соланж, злясь и на себя, что не разгадала личности предателя, и на самого предателя, ибо он сумел ее одурачить.

— Не стоит так гневаться, мадмуазель, — миролюбиво произнес Антон Дробилин, преподаватель плетения вязи. — Вас ожидает не самая приятная встреча, так что приберегите силы.

— Она просто ожидала увидеть другого мага, — влезла ящерка.

— Как такое может быть? — требовательно спросила Ланж. — Почему вам служат два фамильяра? Пиявка принадлежит Илье Мизинцеву!

— О, все предельно просто, — так же вежливо пояснил Дробилин. — Илья не имел родового фамильяра, Пиявка пришла к нему из забытья, поэтому их связь не так прочна, как у вас с вашим Гастоном.

— Боже мой, я не понимаю, как мертвецы прорвались, Академию ведь защищает кровь ректора!

— Она же и впустила мертвых. Дмитрий был ранен, — пояснил мужчина, — я тайком собрал много его крови, и ее вживили по капле в мертвецов, когда пробуждали к новой жизни.

— Не может быть, это бред, это... Черт! — выругалась девушка. — Ладно, я даже не спрашиваю, почему вы стали предателем, с вами и так все ясно: вы были мелкой сошкой, завидовали Ивану Бунину, метили на его должность декана магов, поэтому и продались Маре. Но ты, Пиявка, как ты могла встать на их сторону?