— Ну так, Ная?!

— Ты нетерпелива, — мягко рассмеялась Наяна. — Окская сбежала.

Известие вызвало такую реакцию, будто им сказали, что произошел конец света. Даже меланхоличная Арта подскочила с места.

В это время к девушкам присоединились их подруги: Вастаня, то есть приветливая, Килява — подобная березе, Метьказа, прозванная ящеркой, а также — Сюмерьге и Телена, то есть грустящая и зимняя соответственно.

— О, и тут обсуждают Диану! — жизнерадостно воскликнула Вастаня.

— Нечему радоваться, — нахмурилась Телена, — мы гадали на девушку, она несет в себе смерть.

— Да она и есть мертвая, — хмыкнула Ная.

— Почему декан Чеймарина не желает поговорить об этом с Онежским? Все-таки мы часть этой Академии, на берегах Исети теперь наш дом. Если мертвые твари разрушат его — куда нам идти? Снова скитаться?

— Телена, ты бы прикрыла рот, — вкрадчиво посоветовала Метьказа. — Декану лучше знать, во что вмешиваться, а во что — нет. Онежский и сам не дурак, и его помощники тоже. А теперь и парижанка ввязалась в борьбу.

— Не стоило ее впутывать, — жалостливо покачала головой Сюмерьге.

— Она сама ввязалась, — высокомерно ответила Килява, невзлюбившая мадмуазель Ганьон из-за ее красивой внешности. — Окская еще вернется со своими новыми хозяевами, и прольется много крови. К тому времени мы должны убраться, пусть маги сами разбираются с тем, что натворили.

— Нельзя обрекать людей за старые ошибки, даже не их собственные!

— Телена, нам же приказали молчать! Ректор разберется, а если нет — так тому и быть. От судьбы не уйти.

Одна за другой, девушки погрузились в бирюзовые воды, наслаждаясь родной стихией. Сюмерьге опечалилась, думая, как она не похожа на своих соплеменников: ей было жаль детей, которые пострадают в жестокой войне, жаль Онежского, который боролся практически в одиночку, жаль Исетскую Академию, которая придет в упадок, когда мертвецы одолеют защитников. Но остальным ведявам было все равно, ведь русалки, хоть и не смели вредить людям, не испытывали ни любви, ни жалости. Их холодные сердца признавали только уважение к родственникам и старейшинам племени, но любить они не умели.

— А что будет с витряниками? — легкомысленно спросила Вастаня.

— Эти ребята всегда чувствуют, откуда дует ветер! — сказала Килява, и все рассмеялись. — А если серьезно, то они заслужили наказания.

— Высокомерие до добра не доводит. Скорей бы уже новый ритуал! Я хочу знать, когда все-таки решится судьба Академии!

— Подожди, Вастаня, осталось немного. Только на Академии мертвецы не остановятся. Сама понимаешь, им понадобится армия, чтобы продвигаться дальше, и они захватят всю губернию, обращая людей без разбору.

— Ну а мы вернемся в свою родную стихию, — добавила Метьказа, чтобы разрядить обстановку. — Туда мертвецы не доберутся, и наше племя будет в безопасности!

24 ноября 1830 года по Арагонскому календарю

Случившееся в лесу окончательно переполнило чашу терпения: Онежский и Рыков едва не наперегонки мчались в подземелье, ориентируясь на усиленную поисковую вязь. В одной из комнат они наткнулись на Герца. По его лицу было понятно, о чем думал парень, поэтому он не удивился, когда Онежский обездвижил его заклинанием, а Рыков схватил за воротник.

— Сейчас мы побеседуем, волчонок.

Никто не поразился, увидев столь странную компанию, ибо все знали о чувствах Дианы к Герцогу, и были уверены в его причастности к ее исчезновению.

Тем временем парня доставили в одну из темниц.

— Рассказывай, — прорычал декан, сверкая серыми глазищами с желтоватым отливом.

— Если я скажу, что не ожидал от нее такого, вы поверите?

Рыков ударил его наотмашь.

— Как непедагогично! — рассмеялся Герцог. — Господин ректор, а вы что скажете? Это в нашей Академии ввели новые методы преподавания?

Но взгляд Онежского не выражал больше той доброты, какую привыкли у него видеть ученики.

— Ты можешь сколько угодно паясничать, но это не изменит того факта, что ты перешел в новую форму жизни, и представляешь угрозу.

— Угрозу? — высокомерно переспросил парень. — Разве я обратил хоть кого-то из студентов? Разве я причинил кому-то вред? Лишь один раз не сдержался, когда встретил в подземелье Соланж Ганьон, но она, обратите внимание, тоже жива и здорова.

— Послушай, Герман, я хочу, чтобы ты понимал, что в этом нет ничего личного. Я всегда стоял на страже безопасности учеников, и мне стыдно перед тобой, что я подвел, не защитил, позволил им сделать это с тобой. Но сейчас на карту поставлены жизни остальных учеников, жителей Исети, всей губернии и даже империи! Моя единственная цель — защитить их, выполнить свой долг хотя бы перед ними. Так что я задам тебе несколько вопросов, и ты ответишь на них, даже если придется выбивать ответы силой.

— Силой значит… Причинить боль мертвому крайне сложно, вы же знаете?

— О да, не переживай. Мы нашли способ тебя разговорить.

Лицо Герца помрачнело.

— Значит, добрались до дневников, да?

— Ты согласен добровольно рассказать все, что знаешь?

— Заставьте меня, и, если мне понравится, так уж и быть, поделюсь знаниями!

Дмитрий с Глебом переглянулись, и глаза декана налились мрачной решительностью. Он приковал ученика к стулу цепями, и достал деревянную коробку.

— Последний шанс, парень.

— Удивите меня, господин Рыков!

Декан ухмыльнулся, подумав, что по крайней мере его ученик не слабак, и вытащил из коробки инструмент для подкожных инъекций.

— Раньше, — сказал он, — это делалось более диким способом, но мы же гуманные палачи, живущие в развитом веке!

Герцог напрягся, чувствуя подвох.

— Ты не читал дневников, студент, и не жил среди себе подобных, так что в твоем мертвом воспитании присутствует много пробелов, которые мы сейчас совершенно безвозмездно заполним.

Игла грубо впилась в кожу оборотня.

— Сейчас начнется.

Боль пронзила каждую клетку тела, такая сильная, что на секунду Герцу показалось, что он во второй раз умирает. Он не мог пошевелиться, но спустя минуту пещеру заполнил душераздирающий крик.

— Вот, а говорил, что тебе ничего не страшно! — съязвил Рыков.

— Довольно! — прервал его Онежский. — Теперь ты понимаешь, Герман, что у нас есть на тебя управа, и, пожалуйста, не заставляй нас снова применять крайние меры.

— Что вы мне вкололи?

— Я обязательно тебе расскажу.

Герцог понимающе хмыкнул.

— Ладно, считайте, вы меня впечатлили. Ну так что вы хотите знать?

— Ту, которая тебя обратила, звали Мара?

— Да, но откуда вы знаете?

— Мы — потомки хранителей Исети, нам многое известно. Следующий вопрос: почему ты не обратил своих друзей?

— Мне не дали такого приказа.

— Хорошо, тогда скажи, кто отдает тебе приказы в стенах Академии?

— А, вот оно что! Ищите предателя! Верно, он есть. Мара не убила его, он добровольно ей служит. Знаете, почему? Хочет защитить учеников. Таков был уговор: он помогает ей избавиться от вас всех, а взамен мертвые не тронут Академию. Только на мой взгляд это полная чушь, Мара не остановится, для нее обещания — пустой звук.

— Верно мыслишь, — оценил Рыков. — Ну так кто наш предатель?

— Очевидно же! Бунин.

25 ноября 1830 года по Арагонскому календарю

— Вы уверены? — взволнованно спросила Ланж.

— К сожалению.

— При всем моем уважении к вам, но разумно ли доверять словам Герца? Он мертвец, враг, сподвижник Мары и ее проклятой армии. Он мог и солгать.

— Разумеется, но, учитывая количество улик, мы не можем просто взять и проигнорировать их. Не забывайте, что Бунин знал о мертвецах, выставил меня перед вами предателем, морочил вам голову, шпионил, посмел навести клевету на губернатора, и, судя по показаниям Герца — стал пособником Мары.