Глава 9
После ухода Али я долго лежу, тупо глядя в потолок своей кельи и боясь даже думать о словах работорговца.
О том, что он так и поступит, как сказал – продаст меня с торгов в бордель.
Или мерзкому извращенцу, как между собой шептались Ганис и тот второй, его подельник.
Или продадут на королевское ложе, что, судя по всему, самое страшное из возможного…
А может это все сон или галлюцинации? И ни в какой другой мир я не попадала?
Нет никакого работорговца со шрамом на брови. Нет лекаря с его отвратительным лекарством. Не было Ганиса и его дружка, собиравшихся скормить меня землюкам. И Инквизитора тоже не было…
В какой-то момент, устав от съедающего меня страха, я засыпаю и вижу сон…
Вот я, вчерашняя школьница Леночка Панова с задорно блестящими глазами поступаю в институт, на библиотечный факультет. Страшно волнуюсь и визжу от радости, найдя, наконец, свою фамилию в списках первокурсников.
Вижу себя в кафе на набережной – мы с группой отмечаем завершение первого курса. Мы веселы, беззаботны, слегка пьяны и убеждены, что впереди нас ждет только счастье.
В тот день я встретила своего Борю…
Вижу своих подруг. Тех, с кем дружила в молодости, и тех, с кем встречала старость – больше мне не с кем было.
Боря, моя единственная любовь, погиб через месяц после нашей свадьбы и больше я замуж не выходила - никто мне не понравился ни разу. А без любви как замуж выходить? Никак. Тут я всегда была идеалисткой.
И ребеночка Боря не успел мне оставить, так и прокуковала я свой женский век в одиночку.
Сейчас-то думаю, может не права была, что так жила? Ведь сватались ко мне мужчины, и не раз – в молодости я ух какой красоткой была! Статная, румянец во всю щеку, коса до попы, и фигурой природа не обидела – все при мне было.
Да только сердце так и осталось холодным. Ни один мужчина его разжечь не смог больше, словно с мужем и душа моя в могилу легла…
Это я все в том сне вижу, и рассуждаю тоже в нем. Или сон мой тоже галлюцинация?
Еще снится огромный завод, где я половину жизни проработала сначала архивариусом, а потом начальником отдела делопроизводства.
Вот мы отмечаем мое назначение на должность – весело было. Зря говорят, что женский пол завистлив – в моем отделе хоть и работали одни женщины, а жили мы дружно, считай, душа в душу. За несколько десятилетий как родные стали.
Картинки сменяют одна другую. Вижу, как празднуем какой-то новый год в отделе. Столы накрыли, елочку нарядили…
Вот восьмое марта, цветы, подарки от мужчин… Вот меня провожают на пенсию. А вот я умираю…
Таю в какой-то серой дымке, а вместо меня появляется девушка. Совсем юная, в нежном розовом платье. Золотоволосая, тоненькая, как тростиночка, с ещё не оформившейся фигуркой и угловатыми движениями. Я не вижу ее лица - там размытое пятно - но я знаю, что она очень хорошенькая.
Она машет мне рукой и тонкий, почти детский голос произносит:
- Живи, Леночка… Тебе нужнее…
Выныриваю из кошмара вся в поту. Долго лежу, приходя в себя. Слушаю бешеный стук сердца и рыдаю – теперь я уверена, что там, в своем мире я умерла. И девочка эта тоже – отдала мне свое тело, а сама почему-то ушла.
Я поднимаю руку, затем вторую. Подношу их к глазам и долго рассматриваю.
Они тонкие, как веточки, все в желто-зеленых пятнах застарелых синяков. Пальцы и запястья изящные, словно у принцессы – у меня, у Леночки, никогда таких не было. Я всегда была кровь с молоком.
Закрываю глаза и шепчу сквозь слезы:
- Спасибо тебе, девочка. Я обязательно выживу, обещаю…
Глава 10
С того дня, как Али объявил, что меня начнут готовить на продажу, все меняется.
На следующее утро лекарь вместо привычного жгучего отвара приносит густой, похожий на кисель напиток.
- Пей все до капли, - велит хмуро, когда я недоверчиво принюхиваюсь и разглядываю темно-вишневую тягучую массу.
Видя, что я не спешу выполнять, рявкает:
- Пей живо! Или хочешь плетей отведать?
- Скажите хоть, что это? – я все не решаюсь попробовать, помня об отвратительном вкусе предыдущего пойла.
- Тебе не все равно, рабыня?
- Даже у рабынь есть чувства, - произношу, делая крошечный глоток. К счастью, напиток оказывается приятным на вкус – с легкой кислинкой и отчетливым привкусом меда.
– Одевайся и выходи на улицу – господин Али распорядился с сегодняшнего дня выводить тебя на прогулки, - велит старик, выходя из комнаты.
Я сажусь на кровати. Спускаю ноги на каменный пол и растерянно оглядываюсь – во что одеваться? Кроме сорочки, что сейчас на мне, нет никакой другой одежды.
Ответ приходит в лице фигуристой черноволосой красавицы в белоснежной тунике до колен.
В руках девицы серая, вся в пятнах тряпка. Она бросает ее мне в лицо и цедит сквозь зубы:
- Одевайся и выходи.
Кое-как, все еще чувствуя страшную слабость, я стаскиваю с себя сорочку и принимаюсь натягивать принесенное платье. Долго разбираюсь в системе завязочек коротких панталон, идущих в комплекте к наряду. Руки дрожат, отвыкнув делать хоть какие-то движения.
Потом с трудом натягиваю само платье, оказавшееся просто мешком с дырками для головы и рук. Что-то подобное я видела в фильмах про Древний Египет. Там тоже были рабыни, и одежда у них была похожей – застиранные, бесформенные хламиды.
Все время, пока я вожусь с одеждой, девица не сводит с меня глаз. Стоит, не помогая, только брезгливо кривит губы.
- Почему ты так смотришь на меня? – не выдерживаю я. – Я тебя чем-то обидела?
- Чем ты можешь меня обидеть, жалкая рабыня? Если оделась, тогда обувайся и иди – господин Лазарис ждет тебя, – шипит девица.
Кидает мне под ноги какие-то тапки, потертые и ужасно грязные на вид, словно их по очереди носило несколько поколений.
Наверное, так и есть - кто будет озадачиваться новой обувью для очередной рабыни? С одной сняли, отдали следующей, да и после нее кто-то будет носить…
- А ты, значит, не рабыня? – я окидываю взглядом девушку, которая почему-то не уходит. Так и стоит, кривя губы и внимательно меня разглядывая.
Да, одета она не в такую дерюгу, что выдали мне. На ногах изящные сандалии с цветными ремешками. На левой руке тонкий серебристый браслет.
- Сама не видишь, бестолочь, кто перед тобой? - девушка задирает нос и поправляет гладкие темные волосы, красиво лежащие по плечам. Интересно, а какие у меня волосы?
С трудом удерживаюсь от того, чтобы не начать ощупывать голову – до этого момента я почти не задумывалась о том, как выгляжу. Понятно лишь, что очень худая. И груди нет, одни ребра, как сказал приятель Ганиса. Или я точная копия той девочки, что была в моем сне?
- Послушай, я не из этих мест и ничего не знаю о том, как тут жизнь устроена. Вижу, что ты девушка не только красивая, но и умная, вот и спрашиваю, - произношу это мирным тоном - буду ласковой, как советовал лекарь.
- Я любимая женщина господина Али, - гордо произносит девушка. Оскаливает белоснежные зубки и угрожающе произносит:
- Если только посмеешь начать вешаться ему на шею, пожалеешь!
Делает ко мне шаг, когда я пытаюсь подняться с кровати, и с силой толкает в грудь.
Я опрокидываюсь назад и со всего маху бьюсь затылком о каменную стену. В глазах темнеет, и я опять улетаю в беспамятство. Последняя мысль о той, что просила меня жить.
Прости, девочка, похоже я не справляюсь…
Глава 11
Инквизитор
- Стафир, для тебя задание, - складываю пергамент с письмом императора Шелая, которое перечитывал снова и снова, и кладу на край стола. Беру перо и торопливо пишу на листе бумаги несколько строк, ставлю личную печать. Протягиваю документ агенту:
