Но как выглядит «турмаль» я понятия не имею.

Не имела, пока на последнем листе не увидела белого цвета монету с расправившим крылья драконом. Точно такую же, как те три, из моего кошелька.

- «Турмаль» - значилось под картинкой и стояло соотношение этого самого турмаля к остальным денежным единицам.

Изучив информацию, я долго сижу, сжимая занывшие виски пальцами и понимая, что ничего не понимаю.

Каким образом моя подруга Тати умудрилась влезть в долг такого размера? Десять турмалей - это очень, безумно много!

Кто мог отправить меня в побег, дав с собой не просто крупную сумму, а целое состояние?

Я откидываю затылок на спинку кресла и со стоном закрываю глаза – в голове царит настоящий кавардак.

Откуда в моем кошельке взялось столько денег? Лазарис отдал свои сбережения? Нет, он всего лишь раб, хоть и очень ценный. У него просто не может быть такой суммы. Если только он не ограбил кого-то. Например, Али…

Представив, что работорговец лишился такого количества денег, я злорадно ухмыляюсь, и снова хватаюсь за голову – кто? Кто этот благодетель, обеспечивший беглянку рабыню настоящим богатством?

В этот момент мне становится страшно. На краю сознания крутится какая-то мысль. Расплывчатая, очень смутная – мне кажется, что ответ на этот вопрос где-то рядом...

Я снова прикрываю веки, пытаясь сосредоточиться и ухватить ее за хвост, но тут звякает колокольчик на двери.

Пока я про себя ругаюсь на не вовремя пожаловавшего покупателя, лавку наполняет удушливый запах пота и сладкой туалетной воды.

Над моим креслом слышится довольный мужской голос:

- Ты одна, прекрасная Фрея? Сладкая красавица, я пришел за твоим ответом. Твоим и твоей тетки, — и следом моя рука оказывается в липких влажных ладонях толстяка Фраштвица.

Руки у толстяка влажные и холодные, противные, словно склизкие медузы. С ходу начинают тискать мою ладонь, перебираясь выше к запястью.

Я вскакиваю с кресла, выдергиваю пальцы из его захвата. Брезгливо восклицаю:

- Уберите руки, господин Фраштивц! Вы что себе позволяете?

На лице толстяка появляется недоумение. Он наклоняет круглую лысую голову к плечу и причмокивает толстыми губами.

- Девочка решила поиграть со мной? – тянет сахарным голосом, в котором, тем не менее, слышны угрожающие нотки.

- Господин, покиньте лавку, если не собираетесь ничего покупать – мы закрываемся! - требую срывающимся от возмущения и тревоги голосом.

От его неожиданного появления я напрочь забываю все, что планировала сказать при встрече.Да и толстяк ведет себя совсем не так, как всегда.

Его обычные обходительность и вежливость испарились без следа. Глаза злобно щурились, верхняя губа приподнялась, обнажая острые желтоватые зубы. Сейчас передо мной стоял агрессивный, огромный и тяжело дышащий хищник. Даже его отвисшие щеки и огромный живот больше не выглядели, как обычно, смешными и нелепыми, став такими же страшными, как его взгляд и выражение лица.

Я попятилась, чтобы отодвинуться подальше от длинных тяжелых рук, которые он согнул в локтях, как это делают борцы перед атакой.

Стараясь не делать резких движений, обошла столик с лежащей на нем книгой про монеты. Насколько могла спокойно повторила:

- Мы закрываемся, господин Фраштивц. Если у вас есть вопросы к моей тете, приходите завтра – сейчас ее нет на месте.

- Я знаю, моя крошка, что госпожа Татиана отправилась по делам. Она нам и не нужна, ведь так? Твоя тетушка не посмеет мне отказать. Куда ей деваться, она не в тех обстоятельствах. А с тобой мы договоримся прямо сейчас, — и он делает бросок в мою сторону. Удивительно ловкое и стремительное для такой огромной туши.

Взвизгнув, я отскакиваю и снова кричу:

- Пошел вон! Не о чем мне с тобой разговаривать!

Зачем-то хватаю лежащую на столике книгу про монеты и прикрываясь ею, как щитом, продолжаю пятиться от надвигающегося на меня толстяка.

- Ну-ну, малышка, — мерзавец вдруг меняет тон. Начинает говорить ласково, успокаивающе, словно баюкает. – Зачем нам ссориться? Ведь мы с тобой прекрасно обо всем договоримся. Разве твоя тетушка не объяснила тебе, какую выгоду ты получишь от нашей дружбы?

Я мотаю головой, не в состоянии произнести ни слова. Помаленьку отступаю к выходу из лавки, не спуская глаз с неспешно идущего ко мне мужчины.

- Моя сдажкая малышка Фрея, я дам тебе очень много хороших штучек. Денежки, платьица, украшения. Шляпки, перчатки, туфельки какие захочешь. Ты сможешь появляться на городских балах вместе со своей тетушкой, обе в дорогих нарядах и с прекрасными драгоценностями. И банк больше не будет беспокоить твою тетку.

Если захотите, вы сможете расширить свое дело – я дам нужную сумму. Безвозмездно, милая Фрея, без всяких процентов или обязательств. Кроме одного.

Только одного маленького обязательства – взамен ты будешь очень ласкова со мной, маленькая красавица. Будешь делать все, что я скажу, и так, как мне нравится.

- Вы женаты, господин Фраштивц. Обращайтесь к своей благоверной с такими просьбами, — цежу я зло, упорно пятясь.

- Моя жена холодная рыбина, не вызывающая у меня никакого желания. В отличие от тебя, малышка Фрея. Изящная статуэточка, рождающая трепет в моей душе, — толстые губы мужчины раздвигаются в сладкой улыбке.

Я кривлюсь, чувствуя позыв тошноты от его слов и взгляда.

- Нет. Мой ответ «нет», господин Фраштивц. Мне не интересно ваше предложение, — отрезаю  и начинаю отступать быстрее.

До двери остается метра четыре, а там я просто выскочу из лавки – на улице мерзавец не посмеет меня преследовать.

- Да мне плевать, согласна ты или нет! – вдруг рявкает жирдяй и стремительным броском кидается на меня.

Я не успеваю отскочить, как он обхватывает меня за талию и дергает к себе.

- Нет! – ору я, что есть мочи, в надежде, что кто-то услышит мой крик и придет на помощь.

- Зря стараешься, в это время в вашу лавку никто не заходит, — злорадно смеется мерзавец и пытается зажать мне рот потной ладонью. От вони, издаваемой его телом, я начинаю задыхаться.

Я уворачиваюсь и начинаю вопить:

– Спасите! Убивают! Воры! Пожар! – собираю во рту слюну и плюю в склонившуюся ко мне рожу.

От моего визга и плевка толстяк на секунду ослабляет хватку и мне удается вырваться. Правда, не надолго.

- Ах ты маленькая шлюшка! – ревет Фраштивц. – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!

Грузное тело делает очередное стремительное движение в мою сторону. Я снова с визгом отскакиваю и врезаюсь ногами в маленький диванчик, разместившийся возле двери.

- А-а-а! – ору, заваливаясь на него спиной. Лежу, распластавшись как лягушка, оглушенная падением. Таращу глаза на склоняющегося надо мной толстяка.

- Ну вот, ты уже лежишь на спинке, моя непослушная девочка. Осталось только как следует раздвинуть ножки, — он довольно ухмыляется.

Стоит, уперевшись руками в мощные колени и рассматривает мое перепуганное лицо и бурно вздымающуюся грудь. Как животное начинает шумно тянуть воздух, шевеля ноздрями, и противно хихикает:

– Мне нравится твой испуг, малышка. Он так вкусно пахнет.

Наклоняется еще ниже, и тут я поднимаю книгу, которую упорно прижимаю к груди, и с размаху опускаю на лысую, шишкастую макушку.- Чтоб ты сдох! - кричу в отчаянии.

«Хрусть» - раздается противный звук.

Книга выпадает из моих ослабевших рук, а толстяк, закатив глаза, валится вперед, прямо на меня. Придавливает своей огромной тушей к дивану, пару раз дергается и обмякает.

Он весит, наверное, пару центнеров. Под его массой я не могу шевельнуться, не получается даже сделать вдох. Я отчаянно тяну в себя воздух, хриплю и дергаюсь, стараясь оттолкнуть тяжелое тело. Перед глазами плывет...

Еще несколько слабых попыток спихнуть с себя огромное тело, воздух в легких заканчивается и я начинаю уплывать в темноту.