У меня начинают дрожать губы.  Чтобы не расплакаться от настигшего меня разочарования с силой прикусываю указательный палец на правой руке. Впиваюсь чуть не до крови, даже не чувствуя боли.

Все сильнее сжимаю зубы и смотрю на происходящее в кабинете.

Между тем Али продолжает что-то говорить господину Салмади. Тот кивает в ответ и радостно улыбается. Потом смотрит на девушек и мне чудится, что в его глазах мелькает сожаление. Жалеет, что слишком дорого заплатил за таких слабеньких рабынь? Или переживает, что они не смогут сразу работать в полную силу, отрабатывая свою стоимость?!

В душе у меня начинает разрастаться презрение к торговцу пряностями - как хорошо он притворялся порядочным человеком! А Али… Ненавидеть его сильнее, чем я, просто нельзя!

- Договорились, господин Салмади, и благодарю - вдруг повышает голос работорговец.

- Ну что вы, не стоит. Это мой долг порядочного человека помочь бедняжкам. Вы же знаете мое отношение ко всему этому… - лавочник складывает ладони перед грудью в благодарственном жесте и слегка кланяется Али.

Тот коротко кивает, поворачивается к девушкам и произносит:

- Вы остаетесь здесь. О вас позаботятся.

Хочет отвернуться, но одна из девушек вдруг кидается к нему. Стоя на коленях обнимает ноги в высоких сапогах и шепчет, запрокидывая вверх голову:

- Спасибо… Спасибо вам, добрый господин. Мы с сестрой век молиться за вас будем всем драконьим богам.

Господин Салмади как-то странно кхекает и отступает к двери, которая ведет в жилые покои. Открывает ее, что-то командует, и в кабинете появляются жена лавочника и их старшая дочь Руфи.

Женщины помогают подняться рабыням, и, поддерживая, выводят из кабинета.

- До встречи, господин Салмади. Провожать меня не надо, где выход я знаю, — произносит Али, когда женщины уходят, и поворачивается к двери, за которой притаилась я.

Отшатываюсь и кидаюсь к выходу из лавки - бежать отсюда. Тут же понимаю, что не успею скрыться, не попавшись на глаза работорговцу. Я знаю, что теперь мне можно его не бояться, но дикий страх перед этим мужчиной так и живет в моей душе. Никуда, оказывается не делся...

В панике озираюсь по сторонам и тут мне на глаза попадается огромная бочка, стоящая рядом с прилавком – в таких на торговых кораблях перевозят чай.

- «Интересно, откуда я это знаю?» - мелькает мысль, и в следующую секунду я прячусь за деревянной громадиной.

Очень вовремя - Али появляется в торговом зале и идет к выходу. Проходя мимо моего укрытия, вдруг останавливается. Поворачивает голову. Замирает, и как будто принюхивается.

Застыв, я почти не дышу. Только напряженно таращусь на мужскую фигуру в узкую щель между бочкой и прилавком…

Али еще раз дергает ноздрями, словно голодный волк, учуявший добычу. Затем отворачивается и идет дальше. Негромко хлопает входная дверь. Щелкает, закрываясь, замок и наступает тишина, разбиваемая лишь моим рваным дыханием.

Я без сил сползаю на пол, откидываюсь спиной на бочку. Сижу, прихожу в себя и пытаюсь осмыслить только что увиденное и услышанное.

Что это было? Что значат слова той девушки, что она будет молиться за работорговца? Она счастлива, что ее не отдали в бордель, или на ложе королю Цваргу, и благодарит за это?!

А господин Салмади... Какая у него роль в делах Али? Доброго хозяина для рабов?

Вцепляюсь пальцами в волосы, трясу головой – в ней ужасная каша из растерянности, страха и злости. И непонимания, что именно я только что увидела…

В какой-то момент я опомнилась, что уже долго сижу на полу. Скоро здесь будет хозяин лавки и его продавцы - время открывать магазин. Встаю, и пошатываясь иду к выходу – я пока не готова встречаться с господином Салмади. Мне надо подумать, прийти в себя. А заказ мой подождет.

Открываю дверь и выхожу из полутемного помещения на крыльцо, под яркие лучи солнца. Жмурюсь, ослепленная. Когда открываю глаза, то первое, что вижу, это Али. Работорговец стоит, прислонившись к растущему возле крыльца дереву и смотрит на меня. Точно так же, как он смотрел на меня голую в своем доме. Как на бездушный предмет, на товар.

Ледяные глаза равнодушно скользят по мне. Задерживаются на плече, где красуется алая гидра в черном круге и работорговец раздвигает губы в злой усмешке. В следующую секунду я слышу:

- Ну здравствуй, Федерика, маленькая дерзкая рабыня…

Сказала бы что-нибудь в ответ, да язык словно прилип к небу. Поэтому я стою и молча смотрю на Али.

Он изменился. Лицо стало еще более суровым, а взгляд светлых глаз совсем ледяным. Он как будто похудел – щеки запали, скулы заострились. Под глазами усталые тени. Шрам над бровью потемнел и еще ярче выделяется на светлой коже. Да, работорговец изменился. Но по-прежнему красив, как скандинавский бог.

Как хорошо, оказывается, я помню его лицо. Каждую черточку. Даже удивительно…

- Все-таки, он тебя заполучил, Федерика? – неожиданно спрашивает Али.

Отступает от дерева, делает несколько неспешных шагов ко мне. Встает почти вплотную, так что я чувствую его запах: немного мускуса, что-то пряно-восточное, чистая кожа и горьковатая злость. Очень мужской, подходящий Али аромат. Даже странно, что запах человека, которого я так ненавижу, может казаться приятным.

Вдыхаю этот аромат и неожиданно для себя расслабляюсь – не знаю почему, но я понимаю, что Али не собирается сделать мне ничего плохого. Или не может, потому что его ладонь ложится мне на плечо. Туда, где сияет алая гидра.

Мужчина мягко проводит по ее контурам пальцем и вдруг с силой стискивает мое плечо.

- Почему ты выбрала его? – спрашивает глухим голосом.

Берет меня за подбородок и тянет вверх мое лицо. Наклоняется. Долго смотрит в глаза, словно ищет в них что-то важное для себя.

Я тоже смотрю, никак не могу отвести взгляд. Стою, не в силах пошевелиться и оттолкнуть его руку - тело словно каменеет, перестает меня слушаться.

- Почему не меня, принцесса? – продолжает Али.  – Ведь ты ничего не знаешь о нем…

- Зато все знаю о тебе, — с трудом, но мне удается заговорить. – Я ненавижу тебя. Боюсь. Ты вызываешь у меня омерзение и ужас, работорговец.

- Ненавидишь и боишься меня, малышка Федерика? – усмехается Али. Наклоняется еще ближе и почти касаясь губами моих губ, шепчет:

- Ужас и ненависть – оборотная сторона любви и желания, принцесса. Тебе ли не знать это? Поищи в своей душе получше, и возможно, ты сумеешь найти то, что так глубоко спрятала.

- Я не принцесса. И в моей душе больше ничего нет – там только ненависть к тебе, — его дыхание на моих губах оказывается таким приятным, что на меня начинает накатывать паника. Да что со мной происходит?! Почему сегодня я так реагирую на этого мужчину?!

Собираюсь с силами, и, вырвавшись из его захвата, отступаю на шаг назад. Чувствуя, как паника превращается в настоящую истерику, выкрикиваю:

- Оставь меня в покое, Али! Я больше не твоя рабыня, — показываю на знак на плече. – Я под защитой Инквизиции и ты не имеешь права приближаться ко мне. Прикасаться, смотреть на меня без моего разрешения! Исчезни из моей жизни!

Перевожу дыхание и чуть спокойнее требую:

- И перестань притворяться другом Тати. Я уверена, она стала такой под твоим влиянием. Из-за тебя она стала мне врагом.

В голубых, внимательно на меня глядящих глазах мелькает удивление.

- Кто такая эта Тати?

- Не прикидывайся, Али. Тати моя подруга. Была ею, пока не появился ты. Я долго думала о том, что с ней произошло. Почему она так изменилась, стоило тебе появиться в ее лавке, и поняла… -замолчала, переводя дух.

Я, действительно, много думала о произошедшем. Прочитала несколько книг из библиотеки Инквизитора на эту тему. Поговорила с Мэгги и сделала вывод, что Али мог воздействовать на мою подругу ментальной драконьей магией. Если он дракон, конечно.

Но даже если нет, в этом мире есть маги. Не драконы, а люди, обладающие ментальными способностями. Работорговец может быть одним из них.