За стенами замка завывал ветер. Где-то рядом мирным сном спала мисс Клоенс, а я шла к пугающей неизвестности, в место, куда приходят Они.

После самого ужасного вечера в моей жизни мне приснился не менее ужасный сон.

Там во сне на мне были тяжелые доспехи. В руках я сжимал меч, где-то высоко светило яркое солнце, а внутри меня закипала жгучая ненависть.

Она раздирала изнутри, словно в области сердца поселился дикий зверь. Зверь шептал: «Убей, разорви, уничтожь», — и я убивал.

Меч уже стал красным от крови, но усталости не было. Была только ярость.

Я вытащил окровавленное лезвие из тела, лежавшего у моих ног.

Тело принадлежало женщине с молящими глазами. Она тихо прошептала:

— Не убивай, прошу…

Только это не женщина. Передо мной была тварь, а тварь заслуживает смерти, так говорил святой отец. Следующий удар меча пронзил ей сердце, и тварь рассыпалась в воздухе, исчезла, оставив после себя лишь вмятину на траве да кровавый след на зеленых листьях.

Я тяжело вздохнул и взглянул на солнце. На миг оно показалось мне красным.

Весь мир окрасился в красный цвет, который так любят твари.

Ко мне приближались фигуры в темных одеждах. От них пахло кровью. Похоже, это сородичи убитой. Их было много, а я один. Что ж, один в поле тоже воин.

В глубине души опять проснулась ярость, и багровое солнце стало светить еще ярче.

Я поднял меч и…

Сон изменился.

Зеленые листья растений в один миг превратились в массивные шкафы, кухонную плиту и прозрачное стекло окна. Я сидел на кухне и читал учебник. Кажется, это было за неделю до поступления в Нортенвиль.

Отец тогда часто говорил, что мои оценки — это дорога к хорошей жизни. Отец любил говорить прописные истины, с тех пор как его взяли на работу в фирму Ридели.

После этого он сильно изменился. Постоянно пропадал на работе, забросил утренние пробежки по выходным. Вот и сейчас он ушел куда-то по делам своего босса, а мама поехала в кино с подругой. Скукота.

Внезапно я услышал шорох и звук чьих-то шагов. Вздрогнул, обернулся.

За моей спиной стояла тетя Ингрид. Я закрыл глаза, затем открыл снова, тетя не исчезла.

Вместо этого она положила руку на мое плечо:

— Привет, Майкл.

Руки у тети были теплыми, а вот цепкий прищуренный взгляд и орлиный нос делали ее похожей на большую птицу. И все же я был чертовски рад ее видеть.

— Тетя Ингрид? Но как ты вошла, дверь ведь закрыта?

— Для меня нет закрытых дверей. — Она качнула головой, отчего высокая прическа, напоминавшая муравейник, склонилась в сторону. — Даже если этот паршивец-брат нацепит на свою дверь десять замков, это меня не остановит.

— Не начинай. — Я закатил глаза. Несколько лет назад отец и тетя сильно повздорили, с тех пор она никогда не приходила в гости.

— Майкл. — Тетя Ингрид отодвинула стул и села за стол напротив. — Мне нужно кое-что тебе сказать. Знаешь, — она тяжело вздохнула и сжала в руках маленькую черную сумку, — мир не такой, каким тебе кажется. И это школа Нортенвиль — жуткое место. Там тебе придется сделать выбор. Поэтому, — тетя внезапно схватила меня за руку, — поэтому, пожалуйста, не становись копией своего придурка-отца. Ты можешь выбрать другой путь. Понимаешь?

Я кивнул, хотя не понял ровным счетом ничего.

— Ма-айкл… — раздалось в прихожей.

Похоже, мама уже вернулась. Я невольно повернулся на звук ее голоса.

— Тетя Ингрид, все в порядке, думаю, вам стоит поговорить с мамой.

Ответом мне послужила тишина. Тетя Ингрид исчезла. Там, где она сидела, никого не было. Только пустой стул из красного дерева, который мы купили после переезда в этот огромный дом.

На столе лежала записка:

«Если в Нортенвиле тебе понадобится помощь, обратись к учителю химии мистеру Блейну, все остальные врут».

Пожав плечами, я смял клочок бумаги и бросил в карман, а потом и вовсе забыл о нем.

В комнате зазвенел будильник, и стены моего дома начали расплываться, превращаясь в серые бесформенные пятна.

Проснулся я, тяжело дыша. Мне не хватало воздуха.

Странный сон-воспоминание. И зачем мне снилась тетя Ингрид?

Постепенно я начал приходить в себя.

Голова болела, впрочем, как и щека, на которой до сих пор алело пятно от ладони Беллы.

Проклятье! Я ударил кулаком по спинке кровати.

Мой сосед до сих пор спал. От его раскатистого храпа дрожала мебель.

В дверь два раза постучали.

Не дожидаясь ответа, на пороге появился толстый Стиви. Он с интересом на меня взглянул:

— Эм-м-м… сейчас начнется урок у мистера Нафталина. Это урок-наказание, велено всем прийти. Кстати, вот твоя куртка, Майкл.

Он отвел глаза и протянул мне черную куртку. Ту самую, которую я отдал вчера этой девчонке с балкона. Ее вроде зовут Нина… Проклятая Нина.

Я демонстративно швырнул куртку на кровать.

Стив опасливо на меня покосился, словно хотел о чем-то спросить, но вместо этого молча помахал рукой и вышел.

Я вздохнул и начал надевать школьную форму. В голове до сих пор звучали слова Беллы, которые она яростно выкрикивала во время вчерашней разборки:

— Как ты мог! С какой-то мерзкой девицей из захолустья!

Из глаз ее лились слезы, в тот момент мне даже стало немного стыдно. Немного.

Белла со своим актерским талантом была идеальной королевой драмы. Наверняка, все случившееся этой ночью станет для нее еще одним поводом засунуть меня под каблук своих красивых туфель. Сколько букетов придется купить, чтобы заслужить прощение? Сколько дурацких признаний в любви я должен произнести, прежде чем она снова начет мне улыбаться?

Мне опять стало стыдно, на этот раз из-за циничных мыслей, которые постоянно лезли в голову.

В конце концов, отец всегда говорил, что Белла — лучшее, что случилось в моей жизни.

Перспектива работать на семью Ридели — это такая честь, бла, бла, бла…

Между тем стрелка часов почти дошла до 8. Надо торопиться, мистер Нафталин не любит опозданий.

Я снова вздохнул, размышляя о том, стоит ли будить соседа по комнате, но в итоге решил, что в этом нет особого смысла. От него до сих пор несло противной смесью ликера и бренди, пусть лучше спит.

Моя куртка неаккуратным комком лежала на кровати. Она раздражала, как и все, что связано с Ниной Райн. Я брезгливо схватил меховой воротник.

От него пахло чем-то знакомым. Отчего-то вспомнились летние дожди и… роза? жасмин?

Что ни говори, запах был приятным, им пропиталась вся ткань. Придется отдать в химчистку. Или от меня всю жизнь будет нести проклятыми цветами.

Отчего-то вспомнились лавандовые поля, где я любил гулять в детстве с тетей Ингрид. До тех пор, пока они с отцом не разругались.

В то время я мог часами лежать в густых зарослях и читать любимые книжки про пиратов.

Вспомнилась тетина улыбка, а потом перед глазами возникло растерянное лицо девчонки с балкона.

Вот дьявол!

Я с силой захлопнул дверцу шкафа. Сосед что-то проворчал и перевернулся на другой бок.

Хватит думать о дурацких цветочках, есть более важные вещи. Например, что я должен сказать Арабелле? «Прости» в сотый раз? Свалить все на глинтвейн?

Из груди вырвался тяжелый вздох. Чувствую, меня ждет паршивый денек, один из самых паршивых за все время в Нортенвиле.

Завязав галстук, я достал из портфеля ручку и стикер, написал на розовом листочке «С добрым утром, красотка» и приклеил его на лоб спящему соседу Билли.

Так-то лучше.

Билли заворчал и сделал рассеянное движение рукой, словно отгоняя невидимую муху.

Я вышел из комнаты, аккуратно прикрыв дверь.

В коридоре меня снова настигли невеселые мысли. Ладно, с Беллой я как-нибудь все улажу, но что, черт возьми, вчера произошло на том балконе?

Последствия глинтвейна и мутного коктейля, которым всех угощал сосед Билли?

Нет, невозможно, я был почти трезвым.

Мимо глаз проплывали стены коридора.

Думай, Майкл, думай.