снова увидела Майкла в средневековом костюме.
Интересно, что это все-таки было? Может я действительно схожу с ума?
Узнать ответ можно только одним способом: переступить через гордость и поговорить завтра с Майклом.
Если, конечно, он не пошлет меня к черту сразу.
Засыпая, я услышала уже ставшее знакомым ворчание:
— Будь проклята чертова ведьма, лучше сгинуть в этой тюрьме. Мрак!
А потом пришло время снов.
Я пасла овец на покрытой зеленой травой поляне. На мне было длинное платье, с заплаткой на рукаве.
— Одна, две, три. — Я старалась пересчитать их всех, потому что скоро домой и матушка разозлится, если хоть одна овечка пропадёт. К тому же по окрестностям деревни ходят волки, они только и ждут, когда кто-нибудь отобьется от стада.
Овечки блеяли, а на душе расцветала весна. Я любила эту поляну и нашу нищую деревню. Главное — чтобы не случилось набега разбойников, и кровавые братья не пришли к нам за добычей.
— Не бывать этому! — От дурных мыслей я поежилась и погладила одну из овечек по голове. Какая мягкая шерсть! Мягкая и теплая. Овечку звали Джульетта, и она была моей любимицей.
Вскоре показались неказистые домики нашей деревни.
— Нина! — На крыльцо вышла мать, в руках она держала корзину с выстиранной утром одеждой. — Ты все в облаках витаешь. А ну быстро домой! Тебе еще полоть грядки!
— Да, матушка, — проворчала я. Радостное настроение моментально улетучилось. Опять чертов огород! От тяжелой работы к вечеру разболится спина, а на поле солнце будет нещадно печь голову. То ли дело — пасти овец и смотреть на пушистые облака!
Вот бы пришел кто-нибудь и забрал меня отсюда. Тогда я наконец-то освобожусь. Никакой стирки в студеной воде, грязного пруда, никаких плантаций, засаженных овощами, — только свобода и утренняя прохлада…
— Нина-а-а-а-а! — снова раздался голос матушки. Я вздохнула и поплелась домой.
— Нина! Нина! Просыпайся! — На меня смотрела веснушчатая Эвелин.
— Господи, сегодня же воскресенье. — Я зарылась в одеяло с головой. Нет, нет, нет! Не хочу возвращаться в эту ужасную реальность. Уж лучше пасти овец.
— Вставай! — Соседка схватила мое одеяло и скинула его на пол. — Администрация школы решила наказать нас за вчерашнюю вечеринку. Сейчас будет урок литературы у всех классов.
— Черт! — Я села на кровать. Голова болела. — Не напоминай о проклятой вечеринке.
Эвелин, уже успевшая надеть школьную форму, продолжала нависать надо мной.
— И как оно?Целоваться с Майклом Корнером? Расскажешь?
В ее глазах появился неподдельный интерес. Два белых хвостика соседки почти касались моей пижамы, от этого было немного щекотно
— Ужасно. Послушай, этот ваш глинтвейн…
— О, так ты думаешь, все дело в нем?
Я кивнула.
— Именно, а в чем же еще.
Затем поднялась с кровати и начала одеваться, стараясь ничем не показать свое волнение.
Эрни всегда говорил: «Никто не должен знать о твоей слабости».
И он не ошибся. Эта практика подтверждена годами обучения в рингвудской школе. Стоит только тебе разреветься, показать испуг или растерянность, и одноклассники увидят того, над кем можно поиздеваться, придумать дурацкую кличку, кинуть скомканным тетрадным листом и написать неприличные слова на парте.
Таковы законы этого мира. Выживает сильнейший.
С этими мыслями я застегнула блузку и положила в сумку тетрадь, вспомнив о том, что до сих пор не взяла в библиотеке учебники на год.
Эвелин фыркнула и, увидев, что я не настроена делиться секретами, вышла из комнаты.
От этого мне стало немного легче.
Внезапно снова послышался ворчливый голос:
— Аим Лерай скучает. Здесь все одно и то же. Клятая тюрьма! Может, придумать поэму? Или спеть песню?
Голос доносился из моего шкафа. Я быстро открыла верхний ящик. Там под тетрадями блеснул камень кольца, найденного мной после приезда в Нортенвиль, в тот роковой вечер, когда Майкл оставил след своего ботинка на моем дневнике.
— Кольцо!
Если честно, положив в ящик, я абсолютно про него забыла, а ведь эта безделушка наверняка стоит кучу денег! И у нее есть владелец — кто-то из богатых учеников Нортенвиля! Кольцо надо отдать в администрацию, иначе дело плохо. Я снова села на кровать и тяжело вздохнула.
— Если бы мне попался хоть кто-то подходящий, тогда я бы смог стать непобедимым Аим-Лераем, как в старые добрые времена!
Голос явно доносился со стороны светло-синего камня.
Но ведь кольца не разговаривают. Этого не может быть! Я ущипнула себя за щеку.
Возможно, у меня поехала крыша. Галлюцинации, говорящие предметы…
Я дрожащими руками взяла кольцо и поднесла его поближе к свету из окна.
— Хм… Смертная девчонка смотрит на меня. Наверняка ее припасли для немертвых ведьм.
Есть ли смысл в беседе?
Голос был низким и немного хриплым. От неожиданности я выронила кольцо, и оно покатилось по скользкому полу.
— Ай-ай-ай! Зачем трясти Аим-Лерая! Никаких манер! Мне же больно! Клятая смертная!
Я подняла кольцо и спросила, игнорируя доводы разума:
— Ты кто?
— Наглая девчонка! Нет смысла отвечать, Аим Лерай будет молчать.
После этого кольцо смолкло. Сколько бы я не задавала вопросов, камень по имени Аим-Лерай игнорировал мое присутствие.
Я вздохнула и положила кольцо в ящик стола, затем закрыла его на ключ.
Меня продолжали терзать сомнения: галлюцинации, странные сны, кот, который сказал в электричке «привет», а теперь еще говорящий перстень!
Между тем стрелка наручных часов неумолимо перескочила цифру 8. Похоже, я опоздала на урок.
Пришлось в спешке покинуть спальню.
В гостиной было идеально чисто, уборщики Нортенвиля уже успели ликвидировать все последствия вчерашней вечеринки.
Я взглянула на висевшую на стене карту и вышла в коридор. До класса пришлось идти очень быстро.
Увидев закрытую дверь кабинета литературы, я сначала вежливо постучала, но не услышав ответа, дернула за ручку и молча вошла внутрь.
На меня синхронно уставились все одноклассники.
Только скрипучий голос учителя эхом отражался от стен:
— Шекспир был великим классиком английской литературы…
Затем, проследив за взглядами учеников, он повернулся ко мне. Это был дряхлый старик, одетый в черный костюм, на вороте рубашки красовалась красная бабочка.
Жидкие седые волосы аккуратно зачесаны назад, не хватало лишь напудренного средневекового парика.
От учителя доносился слабый запах нафталина.
— О-о-о новенькая. — Он натянул очки в роговой оправе, чтобы меня разглядеть — Вы опоздали, новенькая. Что ж, садитесь. На первый раз я вас прощаю.
По классу разнесся громкий шепот.
— Тихо! — Учитель постучал костлявыми пальцами по столу. — Все помнят, что сегодня урок — наказание? — Он взял в руки потрепанную книжку, древнюю, как он сам. — «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда!» Так говорится библии.
Кто-то из одноклассников закатил глаза. Я быстро прошла к свободному месту, которое оказалось рядом со Стивом, и в этот момент почувствовала на себе чей-то колючий взгляд.
Вздрогнула и посмотрела в центр класса.
Там вместе с Арабеллой сидел Майкл, волосы взлохмачены, глаза прищурены, — увидев меня, он отвернулся. Арабелла тоже на меня посмотрела, и от взгляда ее внимательных серых глаз в душе возникло нехорошее предчувствие.
Она выглядела потрясающе, как и всегда. Длинные прямые волосы струились по плечам, на шее висела подвеска с синим камнем, а в ушах блестели серьги, явно недешевые.
Эти громоздкие украшения выглядели бы глупо на ком-то другом. Арабелле же они придавали царственный вид.
Смерив меня презрительным взглядом, подруга Майкла отвернулась.
— Ну ты и влипла, — зашептал на ухо Стив. — Выскочка Арабелла никого не прощает!
— Спасибо, сразу стало легче, — прошипела я в ответ.
— Разговоры! — Учитель застучал по столу, а в его руках вновь мелькнула библия.