— Прости, что втянула тебя в это.

Я с трудом выговариваю слова, сжимая горло.

Я не могу поверить, что это конец. Я навсегда покидаю Академию Сикуро. Я бросаю последний взгляд на высокие деревья, на железные ворота с заваренной Академией Сикуро. Некоторые из высоких зданий виднеются над верхушками деревьев. Я буду скучать по этому месту, хотя и называл его своим домом всего несколько месяцев.

— Мы обсудим это позже. Сейчас первоочередная задача — спасти тебя. Отец будет ждать тебя, когда ты приземлишься в Майами.

— Спасибо за все.

Я обнимаю его, и он крепко отвечает.

— Для этого и нужны старшие братья.

Мы расходимся, и я иду к внедорожнику, опустив голову. Солнце еще не взошло, но уже заглядывает за горизонт. Я останавливаюсь и машу брату рукой, после чего открываю дверь и забираюсь на заднее сиденье, закрывая за собой дверь.

Я моргаю, но мой мозг не успевает воспринять открывшуюся передо мной картину. На водительском сиденье сидит человек с пистолетом, направленным на меня, а водитель, один из парней моего отца, скорчился на пассажирском сиденье с очевидной пулей в виске.

Я открываю рот, чтобы закричать, но прежде чем из него вырывается хоть один звук, он говорит. — Не делай этого. Мне ничего не стоит перевести пистолет на твоего брата и застрелить его.

Я захлопываю рот и смотрю через тонированное окно на брата, который все еще стоит по ту сторону открытых ворот.

В этот момент я узнаю голос и лицо. Человек, направивший на меня пистолет, — дядя Марсело.

У меня защемило в груди. Похоже, Марсело передумал. Он предпочел бы, чтобы я умерла.

МАРСЕЛО

Все вокруг затянуто дымкой. Я прищурился и потянулся к телефону. Семь часов утра. Я хватаю подушку и переворачиваюсь. Я не намерен вставать раньше полудня, особенно с этим убийственным похмельем.

И тут меня настигает томительный запах шампуня Мирабеллы, въевшийся в подушку, и в памяти всплывают события прошлой ночи. Всего двадцать четыре часа назад ее миниатюрное тело было прижато к моему. Мои руки лежали на ее сиськах, большие пальцы играли с ее сосками. Она стонала и извивалась подо мной. Теперь же я ни за что не смогу ей больше доверять.

Я перевернулся на спину и уставился в потолок. Я привык к тому, что все происходит быстро и реагировать нужно мгновенно, и если бы кто-то, кроме Мирабеллы, убил моего отца и пытался убить меня, он был бы уже мертв.

В дверь стучат кулаком. — Открой, блядь, дверь!

— Антонио, клянусь Богом, ты на тонком льду.

Я скатываюсь с кровати и распахиваю дверь.

Он стоит с таким же выражением мести на лице, как, наверное, и у меня.

— Мой отец хочет с тобой поговорить.

Я откидываю голову назад и закатываю глаза. — Скажи ему, чтобы он расслабился. Я ни черта не сделал, и я поговорю с ним до того, как сделаю это.

Я захлопываю дверь перед его носом.

— Мирабелла не доехала до Майами, — говорит он с другой стороны. — Она даже не успела на самолет.

Страх пронзает меня, как болезнь.

— Что? — Я распахиваю дверь.

— Ты…

Я качаю головой. — Я напился до потери сознания. Где твой отец?

— Он разговаривает по телефону в комнате Габриэле.

Я сузил глаза. Где она, черт возьми? Кто-то забрал ее, чтобы попытаться добраться до меня? Кто-то еще знает, что она стоит за взрывом, и собирается отомстить? В любом случае, от волнения у меня колотится сердце, что не имеет никакого смысла. Эта женщина предала меня самым ужасным образом. Я ей безразличен, она все время притворялась. Так почему же мне кажется, что я разорву на части того, у кого она может быть?

Я хватаю свои ботинки и толстовку и иду за Антонио в комнату Гейба.

Гейб уже ждет нас, стоя в дверях своей комнаты с раздраженным выражением лица. — Вы, ребята, пользуетесь своим преимуществом. Вы оба будете мне должны.

— Да, да, — говорю я, поднимая трубку. — Фрэнк.

— Что ты с ней сделал? — Его голос язвителен. — Клянусь, если ты навел на нее порчу или сделал это сам, ты начал войну. Я отомщу за смерть моей дочери.

— Я ее не трогал.

Он продолжает разглагольствовать, угрожая моей жизни, что является достаточным основанием для того, чтобы его убить, но я позволяю ему продолжать, пока мне не надоест его слушать.

— Я ничего не делал! Я напился и вырубился прошлой ночью. Теперь скажи мне, что, черт возьми, происходит.

— Один из моих людей должен был забрать ее у ворот школы, привезти к моему личному самолету и отвезти домой. В районе был сильный туман, поэтому мой пилот не придал значения задержке, так как они все равно не могли взлететь, но они так и не появились. Насколько я могу судить, ты сделал свой первый выстрел.

Я качаю головой и бросаю взгляд на Антонио.

— Можно сказать, что она сделала свой первый, — говорю я, имея в виду бомбу в машине. — Я обещаю, что не имею никакого отношения к исчезновению Мирабеллы. Я напился вчера вечером после нашей ссоры и вырубился, пока Антонио не разбудил меня. Это все, что я, черт возьми, знаю.

— Послушай, Марсело, я понимаю, что ты чувствуешь себя преданным, что ты ослеплен, и я обещаю тебе, что никто из нас не имел ни малейшего представления о действиях Мирабеллы. Я бы никогда не позволил ей пойти на это, если бы она мне сказала. Пожалуйста, мы можем не сообщать об этом другим, пока не найдем ее? Я еще даже не сказал ее матери, потому что боюсь, что мне придется дать ей столько ксанакса, что она проспит неделю.

Я провел рукой по голове. В нашем деле так не поступают. Но и не убивать человека, который признался, что пытался убить вас, тоже нельзя. Мужчина или женщина — правила одни и те же. Но Мирабелла, возможно, единственный человек на этой земле, которого я никогда не смогу убить. Видеть, как из ее глаз уходит жизнь, я буду преследовать себя до самой смерти.

Возможно, прошлой ночью мне хотелось бы, чтобы все было наоборот, но очевидно, что она въелась в мою кожу, как татуировка, и я никогда не смогу ее удалить. Возможно, я никогда больше не смогу доверять ей, но я не позволю кому-то забрать ее у меня — если еще не слишком поздно.

— Я помогу тебе найти ее. Мы можем обсудить, что будет дальше.

— Моя лучшая команда уже идет туда. Я не хочу тревожить свою жену, поэтому я буду здесь.

— Понятно. Антонио или я будем держать тебя в курсе. — Я положил трубку.

Гейб встает с кровати. — Слава богу. Что случилось?

Мы с Антонио смотрим друг на друга. На данный момент у нас нет никакой информации о каких-либо зацепках.

— За моей сестрой должна была заехать машина, которую заказал мой отец, на рассвете. Я видел, как она села в машину и уехала, но до самолета они так и не добрались.

— Черт. Если тебе что-нибудь понадобится, дай нам знать. Я уверен, что мой отец будет рад помочь. Я имею в виду, дочь лидера пропадает без вести? — Он покачал головой, как будто это неслыханно, а так оно и есть.

Я готов на все, чтобы отомстить за сестру. Черт, это больное чувство в моем желудке подсказывает, что, возможно, я сделал бы то же самое для Мирабеллы.

Мы говорим друг другу спасибо, и Антонио поднимается за мной на этаж. Полагаю, он идет за мной, потому что думает, что я серьезно отнесся к тому, что сказал его отцу. Что мы будем работать вместе и найдем ее.

— Я больше люблю работать в одиночку, — говорю я Антонио в лифте.

— Он продолжает следовать за мной.

Когда я подхожу к своей двери, Джованни выходит из соседней комнаты, как будто он следит за мной с помощью радара. Он ухмыляется. — Я удивлен, что ты на ногах. Ты была в холодной отключке.

Я оглядываюсь через плечо на Антонио. Я бы предпочел, чтобы он не слышал, что знает Джованни, но у меня нет выбора, потому что сегодня он — моя тень.

— О чем ты говоришь? — спрашиваю я Джованни.

— Я стучал в твою дверь, но ты не ответил. Я попробовал ручку, но ты так и не запер ее. Не найдя тебя там, я пошел искать тебя. Я нашел тебя в лифте совершенно бледной и потерявшей сознание.