Она вспомнила о Райане, который был на грани жизни и смерти по ее вине. К горлу подступил ком. Стыд разъедал сердце. В затылке началось покалывание. Однако страх был сильнее. Она закричала, что было мочи, упала на колени и застучала кулаками по льду. Она вернется домой, а Бруни, как обычно, будет ждать ее на кровати. Она вернется и перепишет книгу, и тогда Райан будет в безопасности. Она сделает его сильнее, чем прежде. Она накажет виновных в горе его сестры. Она даст им встретиться, и все встанет на свои места. Мирослава продолжала барабанить по льду. Она вернется домой, чтобы спасти Райана, как бы сильно она на самом деле не хотела возвращаться домой без него. Торчащие куски разбитого льда разрезали кожу, которую она больше не чувствовала. Олег приближался, и тогда Мирослава соскочила с места и побежала дальше, вглубь реки.

— Оставь меня! — донеслось до него эхом.

Она бежала из последних сил и оборачивалась на Олега. Легкие, полные холодного воздуха, стали тяжелыми и ощутимыми внутри груди.

«Вот почему Линн бежала. Она бежала домой. Она бежала к воде. Тогда, перед смертью, Лина говорила вовсе не о Варяжском море, а о Ладожском озере, а значит, вода может перемещать только в том месте, из которого ты пришла, — решила Мирослава. — Осталось совсем чуть-чуть».

— Линн не смогла добежать. Я смогу, — решила она вслух и сделала последний рывок, чтобы ускориться.

— Не дури! У Волхова сильное течение в этом году! Остановись!

— Нет! Замолчи! — рявкнула в ответ Мирослава. — Я все исправлю! Я испра…

Последнее слово она не договорила. Во тьме Мирослава случайно шагнула с края льда в ту самую воду, которую так отчаянно искала прежде, ударилась затылком о кромку льда, потеряла сознание, и ее тело исчезло в черной воде.

Так сбылся ее сон. Первый вещий сон. Сон настоящей вёльвы.

Харальд первым обнаружил пропажу вёльвы из темницы. А все потому, что уже третий день ждал ее смерти, ждал увидеть ее труп, но никак не пустое место и болтающуюся цепь. После драки с братом он тут же пересадил Райана в соседнюю темницу, чтобы вёльва не могла рассказать ему больше, не могла дать ему почувствовать себя сильным, не посадила в его голову семя самовольства и вольнодумства. Затем он просил Иттан подготовить для него некое снадобье. Иттан, хорошая знахарка и травница, сделала это, не задавая лишних вопросов. А когда же Синеус добавил то снадобье в похлебку, Иттан поняла, кому она предназначалась. Из таких худых и ржавых мисок кормили только пленников и собак.

— Ты хочешь отравить вёльву? — спросила она брата прямо.

Харальд завис на несколько секунд, а затем рассмеялся.

— Это для волков. Говорят, они начали подходить все ближе, а в некоторых деревнях уже порвали скотину.

— Тогда, быть может, лучше добавить еще какой ингредиент? Он ускорит смерть? — Иттан протянула руки, чтобы забрать миску у брата, но тот сделал шаг назад, подозревая неладное.

— И так сойдет.

Иттан покачала головой. А когда же Харальд удалился, чтобы отнести миску волкам за крепость (то есть вёльве), Иттан немедленно послала одного из своих верных трэллов сообщить Олегу, что ему пора приехать сюда. Когда же трэлл вернулся, Иттан сама вырезала ему язык, а затем поцеловала рот, полный крови, боли и криков, чтобы попросить прощения.

— Ты не виноват в том, что узнал то, что не полагалось тебе знать. Но такова жизнь. Совершенно несправедлива. И такова воля богов, — красавица Иттан проглотила кровь трэлла, попавшую ей в рот, и погладила его по щеке кровавой рукой. — Однако теперь ты всегда будешь хранителем моих тайн и мыслей, и я дам тебе чуть больше свободы. Мои тайны будут внутри тебя, как отныне твоя кровь внутри меня. Так будет честно. Согласен? Начнем с того, что дадим тебе имя. Как тебя звали прежде? Ох, бедняжка. Ты совсем не можешь теперь говорить. Я назову тебя Брит. В честь моей погибшей дочери. Брит. Мне нравится.

Олег успел вовремя. Мирослава еще спала и не прикасалась к похлебке. Но прежде, чем Иттан пустила словена внутрь темницы, она взяла с него обещание.

— Я спасла ее жизнь и подвергла опасности свою. Я должна знать, что отныне ты будешь молчать навечно.

Олег протянул руку любовнице своего брата, и они скрепили уговор рукопожатием. Словен заметил, что рука Иттан была в крови.

— Ах, — она игриво потрясла ею и заговорила низким шепотом. — Пришлось отрезать язык тому рабу, что приходил за тобой. Как видишь, я могу быть слишком жестока и опасна, когда дело касается тех, кого я люблю.

Она намекала на Глеба. И тогда Олег понял, что такого увидел в ней его брат. За что он ее полюбил.

Харальд рвал и метал. Он и не знал, на кого подумать. Райан оставался все там же, в соседней темнице, на цепи. Все последние дни Рёрик был занят приготовлениями и тренировал своих воинов. Конунг также пригласил нового кузнеца из соседнего племени, и тот кузнец ковал викингам новые мечи. Именно там, в кузнице, Харальд нашел своего брата.

— Это твоих рук дело? — рявкнул он, как только зашел в помещение. Кузнец тут же вздрогнул, поднялся с места и удалился, чтобы конунг и ярл могли вести приватные беседы.

— О чем ты, Синеусик? — вздохнул Рёрик и голыми руками взял горячую рукоять меча, которая только остывала в воде. — Посмотри, какая. Это для тебя. А я себе заказал все же из моржовой кости, что добыл в Хольмгарде.

— Вёльва пропала. Твоих рук дело? Ты убил ее?

Рёрик тут же швырнул рукоять меча обратно в лохань с водой и пошел на Синеуса, будто собираясь атаковать.

— Ты шутишь? Эта женщина — либо вёльва, либо лазутчица словен. Зачем мне убивать ее? Мне нужна от нее правда.

— Ее нет в темнице. Единственный, у кого был ключ от темницы кроме меня, — это Катарина.

— И куда же делся ее ключ? — шепотом спросил Рёрик, пододвигая свое лицо все ближе к опухшему лицу брата — сломанный нос только-только начинал заживать.

— Полагаю, сгорел вместе с ней.

Сгорел, а после Брит был послан Иттан, чтобы выкопать ключ из кургана и соорудить новый так, чтобы никто не увидел следов вторжения. Брит осквернил могилу Якоба, и за это ему полагалась мучительная смерть. Но кто об этом расскажет Харальду или Рёрику? Ведь у Брита больше нет языка.

Рёрик толкнул брата плечом, выходя из кузницы.

— Вывести всех сюда! Живо! Эй вы! Трэллы! Приведите сюда своих господ! Немедля! — Рёрик орал, надрывая горло.

Так на площади деревни собрались все ее жители и воины. Все пятьсот человек. Не считая трэллов. Трэллов никто не считал. Только если их продавали и покупали. Как не посчитали и Райана. Когда его привели на общую площадь, закованного в кандалы, он поверить не мог, что Марне удалось сбежать. Был некто, кто помог ей. А, быть может, сами боги. Сам Господь. Ему было одновременно хорошо от мысли, что теперь ей где-то лучше, но также грустно оттого, что теперь ему придется искать ее. Искать, будучи закованным в кандалы. И ему придется найти ее. Первым. Потому что она знает, где Маккенна. Маккенна — это все. Маккенна — это смысл всего.

Райан стоял поодаль от толпы, щурясь от яркого апрельского солнца. Его глаза совсем отвыкли от солнечного солнца за последние две недели. А еще голова бесконечно зудела. Он готов был лечь на землю и, как кабан, чесаться ее о камни, чтобы тот мучительный зуд стих, и потому его руки, закованные в кандалы, дергались.

— Что с тобой? — спросил Харальд проходя мимо.

— Голова ужасно чешется.

— Почесать? — Харальд буквально хрюкнул от смеха, но все же подошел ближе, достал свой карманный нож и, чуть наклонив лезвие, чтобы не порезать Райана, раздвинул его длинные рыжие копны. — Да у тебя здесь вши!

Райан только закрыл глаза от стыда и досады.

— Давай-ка я побрею тебя. Будешь истинным трэллом. Рёрик будет рад, — Харальд и сам не понимал, откуда вдруг у него взялось настроение шутить.