Марк помедлил с ответом, но все же кивнул и нежно поцеловал ее в щеку. Она опустилась между его ног и перекинула на бок копну кудрявых рыжих волос. Марина прошлась губами по внутренней части его бедер, обжигая кожу горячим дыханием. Марк стонал в предвкушении. Она боялась начать и потому ласкала его долго и осторожно. Наконец, ее язык оказался на самом верху члена. И пока для Марка это было не больше, чем приятный случайный секс, Марина пыталась запомнить его вкус, изучить каждый сантиметр его тела, оставить эти воспоминания глубоко в своем сердце и пронести их с собой сквозь годы. Марк был ее первым мужчиной, и, возможно, потому она убедила себя в чувствах к нему. По ее лицу катились слезы, но следователь не видел этого. После развода у Марка были случайные связи, но каждая из тех девушек спала лишь с его телом, а не с ним самим, и потому теперь ощущения были особенно острыми. Марк положил руки на голову Марины, осторожно опуская ее ниже и заходя в ее рот глубже.

Внутри него вдруг что-то переменилось. Он был благодарен Марине за ее чувства к нему, но они пугали его. Марк не хотел быть ответственным за боль, которую причинял ей не по своей воле. Он вдруг сел, она остановилась.

— Моя очередь, — тихо прошептал он.

Марина выпрямилась и вытерла губы тыльной стороной ладони. Она выглядела растерянной и напуганной, но возбужденной. Марк взял инициативу на себя. Ему было не впервой иметь дело с девушками, только теперь он чувствовал себя неопытным мальчишкой. Все его движения были неловкими и резковатами. Избегая пауз, Марк впился в ее губы, зашел языком внутрь ее рта, прошелся по гладким зубам, запустил руку меж ее бедер. Она застонала, задрожала и легла на спину.

Он нежно кусал ее половые губы, оттягивал, заходил языком внутрь, пока она, запрокинув голову, лежала в истоме на спине. Ее ноги и пальцы ног свело. Она вытянулась как струна и вскрикнула, широко открыв рот.

— Что это... было, — произнесла она, когда откинулась обратно на подушку.

— Твой первый оргазм, — серьезно и даже горделиво ответил следователь. — Ты ведь не испытала его тогда?

— Мне было немного больно, — тихо призналась она.

Марк лег рядом. Дыхание Марины было неровным и учащенным. Сердце бешено колотилось.

— А как же ты?

Она повернулась к нему и стала изучать его лицо глазами, полными благодарности и удовлетворения.

— Ты готова еще?

— Всегда.

Это «всегда» завело Марка пуще прежнего. Он накинулся на Марину, словно лев после долгой голодовки. Его удивило то, как впервые он смог заняться сексом с девушкой, глядя ей в лицо, целуя ее губы и не испытывая отвращения. Он не помнил тех, с кем был после жены, всегда брал их сзади и делал это без прелюдий. Они не были против. Они приходили за тем же. Сам того не ожидая, Марк кончил Марине на живот.

— Прости, — посмеялся он. — Придется идти в душ.

— Идем вместе? — Марина игриво прикусила губу.

— А ты вошла во вкус, я смотрю.

Марк чмокнул девушку в лоб и лег рядом. Теперь они вместе рассматривали потолок и долго молчали. В ду́ше бурный секс повторился вновь. Они не могли оторваться друг от друга. Они изучали новые позы, друг друга и открывали себя заново. Еще раз кончив, Марина шагнула под струю горячей воды, ее волосы выпрямились, прилипли к спине и стали красными. Марк приблизился к ней и поцеловал ее левое плечо, усыпанное крупными веснушками.

— Марина…

Она повернулась и предстала перед ним во всей своей красе. Марк поцеловал ее шею, затем левый сосок, вставший от возбуждения, и вернулся к губам.

— Ты очень красива, — сказал он вдруг серьезно, будто этот комплимент дался ему с трудом.

— Красота в глазах смотрящего, — игриво ответила она, однако голос ее звучал грустно.

— Эй, что у тебя с руками?

— Что там? — Марина тут же сжала пальцы в кулаки и убрала руки с глаз Аристова.

— Это земля под ногтями?

— Прости. Как неловко, — она сжалась от стыда. — Я очень часто копаюсь в земле… в доме матери так много цветов и растений…

— Ничего. Все в порядке. Нам нужно ехать. То есть мне нужно ехать, — исправился он, отстраняясь от нее и выходя из-под воды. — Пожалуйста, разблокируй мой номер и не уезжай из города, пока все не станет ясно. Помни, что ты можешь мне верить. Я всегда здесь, если тебе нужна помощь.

Она молчала, но на ее губах застыло много несказанных слов. После душа он отпустил Марину восвояси, долго наблюдая за ее волосами, удаляющимися в противоположном от него направлении. Он смотрел и ждал, обернется ли она, но она не обернулась, и рыжие волосы исчезли за углом одного из зданий. Телефон в кармане вновь зазвенел.

— Еду я, еду, — раздраженно произнес Марк, отвечая на звонок, однако в ответ услышал не то, что ожидал.

Александр, муж пропавшей, находился в реанимации. Его внедорожник вчера днем залетел под грузовик на трассе Старая Ладога — Петербург. Так сообщил напарник, который был с ним на первом допросе. Принимая решение, Марк крепко сжал в руках телефон. Ехать ли на место, где была найдена новая улика? Ехать ли в больницу, где один из подозреваемых боролся за свою жизнь? Следователь достал пачку сигарет, но она оказалась пустой.

— Черт!

Марк смял пачку и бросил себе под ноги, осмотрелся по сторонам, закатил глаза, поднял пачку, отнес к урне и вызвал такси в госпиталь.

Тем вечером Марина, не зная, какую беду навлекла на Александра случайно увидевшись с ним, сидела за книгой Мирославы. Текст пугал не столько тем, что он менялся, сколько тем, на что он менялся и как.

— «В ту холодную ночь Райан и Марна лежали голова к голове, тянулись друг к другу руками…», — едва шевеля губами, прочла вслух Марина.

«Ударили последние сильные морозы. Катарины больше не было, и никто не пришел, чтобы спроведаться о состоянии плененных. Неизвестная болезнь сначала свалила чужестранку Марну, трэлл же держался до последнего. Он пытался быть как можно ближе к хворающей, чтобы читать молитвы. Она же сама была в бреду. Она бредила о Боге и о своем мире. И Райан, не понимая ее, только внимательно слушал, а когда же бедняжка делала паузы, то продолжал молиться о ее здравии.

С той ночи многое изменилось в Ладоге. Семя вражды было посеяно на ее земле, орошенной кровью и выжженной погребальным костром. Конунг Рёрик и ярл Харальд отдалились. Как и князь Олег отдалился от сестры своей Ефанды, гнушаясь ее видений о дальнейшей судьбе Хольмгарда.»

Марина встала из-за стола, пересела на диван, но и там ей не было покоя.

— Она бредила о Боге и о своем мире… — повторила она строчку из книги.

Марина выглянула из окна — вдалеке хорошо было видно аэропорт, и самолеты, готовясь к посадке каждые полчаса, гудели над гостиницей.

— Тот, кто меняет текст… будто шутит над тобой, Мирослава… И кому известно, что ты теперь не здесь?

Марина снова посмотрела в ноутбук и тяжело вздохнула. Нос заложило от подступающих слез.

Марина погладила длинными пальцами текст на скользком экране ноутбука. Погладила так боязливо и осторожно, будто касалась самой Мирославы.

— Кто бы это ни делал… Теперь я могу видеть тебя и быть с тобой. Мне страшно, Мирослава. Что будет со мной, когда ты все исправишь? Пойму ли я это? Останусь ли жива? Быть может, и вовсе ничего не замечу, когда меня не станет?

Прошло двенадцать дней, с тех пор как Мирослава была брошена в темницу. Двенадцать дней, с тех пор как Райан понес наказание, Рёрик похоронил верного друга, а Катарина была вместе с ним сожжена. Двенадцать дней, с тех пор как Ефанда дала обещание Олегу хранить его тайну, пусть и мучилась из-за этого и боялась мужа, а сам Олег искал пропавшую с глаз ведьму и все никак не мог дождаться весточки от Иттан. То были двенадцать дней истинного спокойствия, будто все самое плохое случилось враз, и теперь варяги с удовольствием отдыхали и наслаждались послевкусием и шлейфом всех тех бед, которые наворотили прежде. Это как день ото дня давить прыщ, вскочивший на самом чувствительном месте лба, испытать боль, а после — облегчение, и больше к лицу не возвращаться.