Он рассмеялся и прикусил свою руку между указательным и большим пальцами, чтобы замолчать, но истерический смех все же вырывался наружу. Марина знала, кто стоит перед ней, хотя никогда не видела его так близко. Ей было жаль Александра, она разделяла его боль. Однако разум был сильнее: холодная мать научила Марину выключать чувства. Она бы ею гордилась сейчас, если бы была жива.

— Мужчина, вам нужна помощь? — повторила она с хорошо сыгранным удивлением.

Александр застонал от боли в руке (он прикусил ее до кровоподтека), бросился к машине даже не заметив, что теперь она стояла в ином месте, и умчался куда-то с такой скоростью, что его колеса разбросали комья грязи по всей улице. Марина закрыла глаза и выпустила горячий воздух тонкой струйкой из своих губ. Александр не должен был видеть ее здесь. Он вообще не должен был ее видеть. Это могло плохо сказаться на плане, который уже был исполнен, но никак не мог отпустить Марину восвояси. Слишком много у него было дыр, недочетов, а уж тем более неблагоприятных последствий. Последствий, с которыми Марина должна была справиться в одиночку по вине своей матери, бросившей ее на произвол судьбы.

Марина закончила с поленницей. В ее руке было последнее бревнышко, которое нужно было положить на самый верх. Тело ныло. Каждый мускул стонал, а колени подкашивались. Она не помнила, когда спала в последний раз, а если и спала, то не помнила, когда это было без опаски и кошмаров. То, что ей пришлось пережить предыдущей ночью, и то, зачем она укладывала поленницу, было последним испытанием, думала она. Пора уходить. Марина вздохнула, закинула последнее дровишко на самый верх, отряхнула руки и на всякий случай оглянулась по сторонам. Хочешь что-то скрыть — делай это у всех на виду как ни в чем не бывало.

Она зашла в дом и осмотрелась. Многие вещи, разложенные и раскиданные, молча кричали о недавнем присутствии здесь матери. Карты Таро, на которых она учила ее гадать. Сушеные травы, которыми лечила Марину от простуд, выкидывая таблетки. Предметы странного гардероба, которых ее дочь стеснялась. Мать Марины любила носить одежды из натуральных тканей, меха, длинные платья и юбки. Некоторые в селе полагали, что она входит в секту свидетелей Иеговы, и потому часто обходили их семью стороной. Некоторые в шутку называли ее ведьмой и боялись накликать на себя порчу. Марине тяжело было прощаться с этим домом, но в то же время радостно. Отныне она свободна. Жизнь разделится на до и после. Больше никаких коварных планов. Никаких смертей. Никаких трупов. Никаких пожаров. Никаких переездов и побегов. Никаких речей, сказанных в бреду и пугающих маленькую Марину до слез.

Девушка бросила небольшую спортивную сумку на стол, собрала все самое необходимое и вытащила из-под доски в полу ирландский паспорт. Там же нашла паспорт матери, развернула его на главной странице и внимательно всмотрелась в фотографию.

— Ты была такой прекрасной... Что же с тобой стало?

Марина провела указательным пальцем по щеке женщины: длинный шрам рассекал левую бровь и спускался к мочке левого уха.

— Я тебя никогда не прощу за то, что ты сделала со мной. Надеюсь, моему брату, в отличие от меня, посчастливилось увидеть тебя любящей и заботливой. Надеюсь, Мирослава исправит все, что ты натворила. Покойся с миром, если ты сможешь его, наконец, найти.

Марина рвала паспорт. Получалось у нее это с трудом, и потому она злилась и заводилась еще больше. Страничка за страничкой падали на пол, куда упала на колени и сама Марина. Она разрыдалась. Девушка взглянула на печь, что стояла в углу комнаты. Марина вернулась во двор к поленнице, взяла несколько дров и попыталась растопить ее. Поленья были влажными. Действительно, кому взбредет в голову хранить их во дворе в начале апреля?

— Этот кошмар начался с огня, пусть им и закончится…

Марина вынула влажные дрова и кинула разорванные страницы паспорта внутрь печи. На следующий день туда же пошли вещи, фотографии, дневники, некоторые книги и карты Таро. Они послужили топливом вместо дров.

Теперь она сидела в кабинете у Марка, помешавшего ей спалить все к чертям и сесть на самолет. Рассвет уже занимался. Они так и не сомкнули глаз. Марина смотрела на экран ноутбука тупым взглядом. Жизнь не разделится на до и после. Эта чертова книга и история никогда не отпустят ее, что бы она ни делала. Они связаны на всю оставшуюся жизнь. Словом, кровью, памятью.

9 апреля 2020

Утомившись к самому рассвету, Марина уснула. Марк дождался, когда наступят подходящие часы для звонков в Ирландии и, порывшись пару минут в документах, связался с приемными родителями пропавшей. На другом конце трубки его поприветствовал низкий женский голос, полный надежды. Мать Мирославы до последнего надеялась услышать хорошие новости о дочери, но ни она, ни ее тело так и не были найдены.

— Мы с мужем вылетаем завтра в Россию, — голос ее был ровным, спокойным. — Знаю, что мы ничем не можем помочь, но тяжело сидеть на месте.

— Отнюдь. Я позвонил вам как раз за тем, чтобы вы оказали некоторую помощь следствию. Ответите на пару вопросов?

Марк вернулся в кабинет, уселся за стол, положил перед собой чистые листы бумаги и взял ручку.

— Знакомо ли вашей семье такое имя, как Марина... МакДауэлл?

В ответ повисла неловкая тишина, и Марк напрягся. Неужели он нашел проплешину в историях подозреваемой?

— Да-а... — послышался протяжный и неуверенный ответ. — Но... как это относится к тому, что…

Выдох. Прежде угасающее любопытство Марка разгорелось новой силой. Кожа начала гореть. Температура тела, казалось, резко подскочила на полградуса.

— Будет лучше, если я расскажу вам обо всем лично по вашему приезде в Россию, а пока ответьте на вопросы. Это всего лишь моя работа. Я ищу все возможные улики и проверяю знакомых вашей дочери, которые могут владеть какой-либо информацией. Это самые обычные процедуры. Вам не о чем беспокоиться. Я имею в виду, кроме того, что…

Пока Марк говорил, он стучал обратной стороной ручки по столу в такт своим словам.

— Хорошо, — грустно вздохнула женщина. — Я помню Марину, но совсем ребенком. Мать Марины работала у нас нянечкой некоторое время, и им была выделена комната, в которой они жили, но это было так давно…

— Так-так, с этого места поподробнее, пожалуйста…

Стол Марка заходил ходуном от его нервно трясущейся правой ноги.

— Да я не знаю, каких подробностей вы ждете... Нянечка была ирландкой, матерью-одиночкой. Мирочка была к ней очень привязана и всегда хорошо о ней отзывалась. Но это было так давно…

— Как ее звали? При каких условиях она пришла к вам на работу? Почему уволилась?

— Так... М-м-м... Ой, как давно это было. Кажется, ее звали Анной. Мы так много нянечек затем сменили, что я могу что-то спутать.

Марк выронил ручку на стол, нахмурился, встал со стула и кругами заходил по кабинету.

— Что-то не так? Вы какой-то нервный. Может, объясните, в чем дело?

— Вы когда-нибудь читали книгу вашей дочери?

— Нет, у меня не было такой возможности, — последовал сухой ответ после некоторого неловкого молчания. — Повторюсь, вы можете мне объяснить, в чем дело? — голос женщины сделался нервным и раздраженным.

— Вы еще не ответили на вопросы о... — Марк заговорил быстрее, — ... о том, как она устроилась и как уволилась. Ничего серьезного.

— Хах, — женщина ухмыльнулась. — Как я и сказала, Мира была очень привязана к этим двум. Порой мне казалось, что даже больше, чем к собственным родителям. Анна ей часто рассказывала какие-то небылицы, и мне это жутко не нравилось. Моя дочь жила в этом выдуманном мире. Затем Анна просто исчезла. Уехала, ничего не объяснила и не отработала зарплату за следующий месяц. А все шишки мне, успокаивать ребенка мне.

— Спасибо. Как только будете в России, сообщите мне об этом. Нам нужно будет встретиться. На связи.