Тогда он взял волосы Райана в пучок и смело отрезал его ножом. Райан содрогнулся, но стойко молчал и выносил это. Брить голову ножом — страшное дело. Но не страшнее, чем плети конунга. Рыжие кудрявые локоны падали под ноги Райана, а Харальд и не смотрел на свои руки и на то, что делает. Он был занят конунгом и его речами.
— Тот, кто помог уйти женщине! Лучше тебе сейчас сделать шаг вперед и останешься жить! Боги все равно расскажут мне о тебе! Я найду тебя! И тогда я вырежу не только тебя, но и всех твоих близких! Каким бы славным воином ты ни был! А если же ты трэлл! С тобой дело иное! Ты трэлл! Ты глуп! И, возможно, хотел добра. Потому если выйдешь сюда и скажешь, где нам искать вёльву, то мы сделаем тебя лейсингом!
Харальд ранил Райана и заметил это, только когда кровь закапала на его сапоги.
— Извини. А ты храбр. Стоишь — молчишь. Разве не больно тебе?
— Больно, — равнодушно отвечал трэлл и тоже слушал конунга.
Один из рабов все же сделал шаг вперед, и тогда толпа расступилась, давая ему дорогу. Рёрик широко улыбнулся.
— Так это ты отпустил вёльву, черпальщик?
То был мужчина лет сорока пяти. Его главной работой было убирать горшки с испражнениями и мочой и делать это так быстро, чтобы хозяева и не замечали, что что-то в тех горшках когда-то было. Потому этого трэлла так и звали — черпальщик.
— Ды-а, ко…ко-ко… нун… — пробормотал он едва внятно. Черпальщику редко приходилось с кем-то говорить, и он уже давно забыл все языки.
— Где же она теперь?
— Я только… дверь… открыта… а она… уходить…
— Хорошо, черпальщик. Подойди сюда. Ты смелый человек. Подойди же сюда. Я исполню свое обещание.
Все знали, что с черпальщиком будет дальше. И кто-то уже поднялся на пятки, чтобы увидеть все. Кто-то во вздохом отвернулся. Из вторых были Иттан и Утред. Из первых — Ефанда. Она любила, когда ее муж лишал жизни других. Она любила видеть его сильным и мужественным. И после каждого такого убийства в ней просыпалось нечто то самое женское и плодовитое. Она звала его к себе и ублажала всю ночь. В надежде взрастить внутри себя новое дитя.
Черпальщик, под тяжестью железного ошейника, поплелся к конунгу. Его сердце стучало о ребра. Неужто его и вправду теперь отпустят? А что же он будет делать потом? Ведь единственное, что умеет и помнит он, — это как таскать и мыть ночные горшки.
Рёрик с улыбкой погладил черпальщика по лысой голове. А затем тут же вынул свой меч из-за пояса и снес будущему лейсингу голову. Почти снес. Это было вовсе не так легко. Отрубить голову с первого раза мало кому удавалось. И потому голова наклонилась вправо и повисла на лоскутах кожи. Из сонных артерий плескал и бился кровавый фонтан. Черпальщик еще с минуту стоял на ногах, и викинги ликовали. Рёрик выхватил у одного из своих воинов питьевой рог и набрал в него крови из-под кровавого фонтана. Но пить не стал. Только поднял к небу и начал свой тост.
— О, боги! Обратите свой взор на верных ваших сынов! Мы пьем за вас эту кровь! За вас убиваем и живем! Живем и убиваем! Прославляя вас! Восхваляя вас! Так дайте нам знак! Где эта женщина? Лазутчица ли она словен? Говорила ли она правду о скорой смерти вашего верного воина, Утреда?
Утред, услышав свое имя, вздрогнул. Он и не знал, чему удивляться больше: тому, что Рёрик назвал его верным воином, или тому, что сулил ему скорую смерть. Иттан посмотрела на своего брата-близнеца, такого же красивого и светлокурого, как она сама, и вдруг взяла его за руку.
— Все будет хорошо, Утред.
— Мне придется жить с женщиной, которую я не люблю. А потом еще и умереть.
Иттан только грустно улыбнулась. Она бы хотела сказать, как она понимает его, но не могла.
— Так сделай это лишь формальностью, выполнением обязательства, не больше. Не люби ее и не живи с ней, Утред.
Утред ничего не ответил.
Харальд обошел своего трэлла кругом и рассмеялся.
— И почему я не побрил тебя налысо раньше, как всех остальных трэллов? Теперь смеяться не перестану!
Райан пытался удержаться от смеха, долго сжимал губы, но все же смех его хозяина был заразительным, и он улыбнулся в ответ. Однако он вовсе не был похож на трэлла. Скорее на человека, чье сердце было вырвано из груди, однако, память о нем осталась. И сердце, будучи где-то совсем далеко, под семью замками и под семью печатями, звало его за собой, звало Райана. И сегодня был тот день, когда Райан, наконец, пробудился. Он улыбался Харальду, но вместе с тем думал: а так ли Харальд на самом деле его любил, если скрыл, что Маккенна все же жива? А так ли Райан любил Харальда на самом деле, если ради того, чтобы найти Маккенну, он готов предать хозяина?
Внезапно толпа начала расступаться и делиться на две равных половины. Райан и Харальд оказались в центре образовавшегося прохода, и сначала им показалось, что все дело в них. Однако…
— Это… волки… — пробежалось в толпе.
Харальд отодвинул Райана ближе к другим и обнажил свой меч. Два волка стояли в главных воротах деревни, скалясь и щетинясь на стражей, которые пытались их отогнать. Конечно, один из них был вовсе не волком.
— Пустите их! — конунг вдруг приказал басом, но никто и не сдвинулся с места. — Пустите! Они пришли сюда не просто так! Боги отправили их!
И тогда воины обнажили мечи и начали медленно отступать, защищая себя. Первый волк сделал один шаг, разглядывая собравшихся на площади и разнюхивая. Он остановился у Райана. Запах мочи. Ее запах. Запах хозяйки.
— Чего он хочет от тебя? — рявкнул Рёрик, обращаясь к трэллу.
Райан чуть приподнял брови, не зная, как отвечать на подобные вопросы конунга, который полагал, что волки могут говорить или думать. Тогда трэлл посмел опустититься на колени и протянуть руки ко псу. Пес позволил, обнюхивая руки Райана в ответ. Они все также пахли хозяйкой.
— Это ты? — прошептал Райан. — Тут самый hundr, о котором говорила Марна?
— Эй, что он говорит тебе? — Рёрик сгорал от нетерпения.
Конунг сдвинулся с места и пошел по коридору, образованному людьми. Райан достал из своей рубашки лоскут ткани, который принадлежал платью Марны. Она отдала этот подол ему, чтобы он не спал на холодной земле, и трэлл сохранил его. Полупес-полуволк заскулил, обнюхав лоскут ткани, и заскреб когтями землю. Райан потрепал пса по голове и заметил ошейник с арабским дирхамом на нем.
— Что происходит? — конунг уже стоял над Райаном, и тогда трэлл поднялся в полный рост и посмотрел на конуга сверху вниз, впервые сверху вниз, так как на деле он был выше его на все двадцать сантиметров.
— Этот волк принадлежит вёльве, и он пришел за ней.
Конунг не знал, что ответить. Трэлл раздражал его. Особенно теперь, когда лысая голова совсем не делала его трэллом. Теперь Райан выглядел особенно мужественно и взросло. И было видно, как крепок его череп, и без того вмещающий в себя много знаний и дум.
— Как видишь, вёльвы здесь нет. Твоих рук дело?
— Все, оставь его, — Харальд снова вышел вперед.
И перепалка между братьями продолжалась бы снова, возможно, переросла бы в драку, если бы не… затмение.
Когда это случилось, многие будто уменьшились в росте. Втянули свои шеи, согнули колени, пошатнулись назад. Луна съела Солнце. Мани пожрала Соль. И все викинги знали, кто был тому виной. Два волка, что пришли в их деревню. Два волка, что были никто иные, как Сколль и Хати. Дети Фенрира. Фенрира, что был сыном Локи.
Рёрик, Харальд, Иттан, Утред — все они, как и другие викинги, верили в богов и верили в то, что однажды наступит Рагнарек, конец света. В тот день Ужасный Волк Фенрир освободится, наконец, от оков. Его сын Сколль, наконец, догонит Солнце, которое ему приходилось гонять по небосводу каждый день без устали, и сожрет его. То же самое сделает и второй сын Фенрира, Хати, с Луной. Многое произойдет еще. Великаны придут на землю. Змей поднимется из моря, и тогда море затопит всю землю. И боги все погибнут в последней битве. Уже навсегда.
