– Оставьте нас, – Мэл прошла вглубь камеры и села на небольшой стул у стены.

– Не боитесь моя королева?

– Нет. Если бы ты хотел моей смерти, оставил бы в ремесленном квартале. Разве не так?

Хенол поднял голову и девушка отвернулась, пытаясь абстрагироваться. У него в глазах была боль. Взяв себя в руки продолжила: – Я слышала твой разговор с Аарином. Ничего не хочешь пояснить?

Хенол вскочил и пока Мэл соображала, что он делает, подхватил ее за плечи, заставляя встать: – Мэлисента, которая не убила мужей в первые две минуты, для меня самая красивая и самая желанная женщина этого гнилого мира, – шептали его губы ей в ухо. А позади раздавались крики и удары копий стражи по его спине. Хенол упал к ее ногам, прижатый копьями, практически распластанный на полу. – Госпожа, я могу выдержать много ударов, но не смогу выдержать вашего ко мне отношения. Или дайте жить,  или убейте. Но я всегда буду помнить ту, которую держал в руках в лучах заходящего солнца и ту, которая улыбнулась мне в лучах восходящего солнца.

Мэл подняла руку вверх, призывая солдат отступить: – Оставьте нас. Он не причинил мне вреда, – когда камеру покинули солдаты, она выдохнула. – Можешь встать.

Хенол встал, все еще не понимая, что только что он опять остался жив и улыбнулся, протягивая руку к королеве: – В заговоре не участвовал, но той другой королеве очень хотел свернуть тонкую шейку, лишь потому, чтобы в этом мире появилась сегодняшняя королева, – он смотрел на Мэл и видел взгляд полный сожаления, грусти и печали. И не потому, что он только что получил ряд ударов и остался жив, а потому что ей не нравилась сама данная ситуация. Осознание того, что она не знает, что делать дальше, пришло мгновенно, и он опять упал на пол, чем вызвал ее гневный окрик. Но его понесло, потерять ту, которая стала для него раем, он не хотел, но если он сейчас отступит, его вышлют из дворца и он ее больше не увидит, а этого он допустить не мог. – Прошу меня принять в ряды своих друзей, чтобы я мог защищать и оберегать, чтобы стал не только мужем, но и стражем, – его поклон и магическая клятва закреплена, когда Мэл по незнанию, наклонилась и дотронулась до его плеча, пытаясь заставить его встать, а не преклонять перед ней колени. Хенол улыбнулся, пряча улыбку в ее ботинках, обхватывая их всей пятерней, которые так ненавидела та другая королева. Его сердце трепетало от осознания, что она не знала, не знала… Что могла отказать, что могла прогнать и клятва бы, не стала магической, а сейчас она приняла его и не только в ряды мужей, она давала ему возможность входить в ее покои – всегда, она дала ему право стать равным себе. Теперь ему было не страшно даже быть битым каждый день, теперь она его жена, она ЕГО и это уже никто не сможет изменить, только его смерть. Он встал и улыбнулся и Мэл выдохнула, понимая, что опять попала в сети его очаровательной улыбки и даже его такой непрезентабельный вид не мог скрыть его мужественность.

– И что теперь? – прошептала Мэл, опять усаживаясь на стульчик.

– Теперь у тебя есть не только муж, но и защитник. А вместе с генералом мы сможем тебя защитить, – Хенол поклонился, прижимая правую руку к своему сердцу. Как он догадался – это второй вопрос и Мэл его задаст, но не теперь, не сейчас, не здесь.

– Если так дело пойдет, все вернется к тому, откуда все и начиналось, – Мэл прижала руки к щекам, пытаясь осознать, что сейчас, только что у нее опять появился муж. Ну да, было десять, но пока два, если так дело дальше пойдет, она выйдет отсюда с десятком мужей и опять будет искать того, кто хочет ей навредить.

– Моя королева, – Хенол видя ее замешательство, предложил. – Можно я предложу, что делать дальше?

Мэл кивнула, понимая, что она дальше разговоров ничего другого не придумала, а делать что-то нужно.

Хенол выпрямился и крикнул: – Сюда, живо. – В камеру ворвались солдаты, но почему-то Хенола слушались очень даже отлично. Мэл даже рот открыла от удивления, ведь совсем недавно они его колотили копьями, а сейчас слушаются как своего командира. – Выведите из камер Аарина, Элиона и Кииха, остальные пока пусть посидят. Приковать к железным прутьям и развести жаровни.

Мэл ахнула и встала, хотела еще что-то сказать по поводу его самоуправства, но увидела взгляд Хенола и замолчала: «И что он будет их пытать? Ужас какой» – к горлу подступил уже знакомый ком и Мэл отвернулась, чтобы не дай бог не показать свою слабость. Во взгляде Хенола было много чего и радость и просьба слушать его и восхищение…

– Моя королева, прошу сюда, – ей подали руку и она положила ладонь на запястье Хенола, который улыбнулся ей и тут же отвернулся, стрельнув взглядом на стоящего рядом с ним стражника, который смотрел на Мэл с восхищением, забыв, где он находится.

Аарина и Элиона, а также Кииха приковали к стене в камере пыток и действительно развели жаровню.

– Если станет дурно, отвернись или просто отойди к выходу, – прошептал Хенол, усаживая ее на стул, чудесным образом, появившийся у дверей. Мэл могла только кивнуть. Ей стало дурно уже тогда, когда он озвучил что, что собирается сейчас делать. Но Хенол не спешил с прижиганием частей тела своих бывших товарищей, он начал с разговора, – Аарин, расскажи про гладиаторов и почему именно от тебя исходил  приказ о смертельных поединках?

«Вот как? Значит, со мной сейчас проведут небольшую экскурсию в мир Элевис. Очень интересно послушать будет про бои без правил».

Аарин плюнул в лицо Хенола и выкрикнул: – А ты забыл, ради чего мы все это начинали? Ради того, что уменьшить мужское население. Ты ведь все это знаешь, зачем сейчас меня спрашиваешь?

«Да, потому дурак, я завел этот разговор, чтобы сидящая здесь женщина поняла, где она находится, в каких условиях мы здесь живем и поняла куда она попала. И чтобы поняла, какую роль во всем этом играешь ты», – но мысли Хенола текли не только в этом русло. Ему нужно было, чтобы Киих принес клятву верности королеве, остальные двое мужчин, его не интересовали. Аарин так обнаглел, что творил за спиной королевы все, что только хотел, прикрываясь ее волей. Элион ему в этом помогал, распространяя о жестокости Мэлисенты столько лжи, что хватило бы на двух таких королев. Да, Мэлисента не была добра, развращенная душа, безжалостная и подлая, но единственное что ее отличало от них – это то, что она не убивала из-под тишка, она всегда шла вперед и вершила суд честно.

Первый удар кнутом Мэл пропустила, обдумывая слова Аарина. Второй удар кнута по обнаженному телу и крик с просьбой о спасении Элиона и она уже готова все им простить, но стоящий перед ней Хенол и стража по бокам от нее, вернули ее на грешную землю: «Держись. Он не мог делать все это ради мести, за всем этим что-то стоит. Мне нужно просто наблюдать за происходящим и не свалиться в обморок от их криков».

Когда в камеру вошел генерал, на груди Аарина и Элиона было достаточно красных полос: – Как вам весело. Моя королева! – его поклон ей и взгляд горящих карих глаз, а еще улыбка, которая вернула ей веру в себя. – Вижу первых зачинщиков бунта, уже карает кнут правосудия.

«И почему генерала не удивило, что Хенол наказывает всех от моего имени?» – Мэл оглядела стоящего перед ней мужчину, кажется все то же самое, порванная рубашка на спине, оторван левый рукав и татуировка в виде розы на левом плече. – «Стоп. У него не было татуировок. Я точно помню про чистое тело, но может, я забыла. Нет, я помню чистое тело, правда в свете луны, но если бы была татуировка, я бы запомнила. Вот у Аарина была татуировка в виде лилии, а Хенол был чист». – Мэл присмотрелась к Аарину и первое что ей бросилось в глаза, на его груди не было больше лилии. – «Что за чертовщина? Я же точно помню, что татушка была. Красивые изогнутые края, прямо там, где сердце».

А Хенол продолжал наблюдать за поведением Кииха. У того от каждого удара по Аарину и Элиону, дергался глаз, сжимались губы. Хенол видел, как сдвигались брови у всегда спокойного, молчаливого молодого человека. А ведь он его помнил совсем другим: яростным, готовым защищать друзей от любых бед и обид, ценой своей жизни. Да, его уничтожили, сломили. Но Хенол надеялся, что его еще можно спасти. Когда в пыточную вошел генерал, от страха перед новыми пытками Аарин и Элион во всем признались, осталось решить что с ними делать и это должна была сделать Мэлисента, только она могла отдать приказ об их ссылке. Но она молчала, рассматривая то Хенола, то Аарина.