Мэл шла за мужчинами и думала, что же заставляет этих крепких парней оставаться с ней рядом: «Сильные, могут найти себе другое занятие, а не таскаться по всему этому мусору в поисках неизвестно чего. Что же их здесь держит? Ждут, когда я сдамся? Так у меня выхода нет: или идти в рабство к матери и просить ее принять меня обратно или умереть? А так как меня учили быть сильной и не пасовать перед трудностями, то я буду искать ответы дальше» – она осмотрелась. «Но почему этот замок заброшен? Что произошло здесь такого, что заставило всех бросить свой дом и исчезнуть?»

Дазан подал ей руку, помогая спуститься с лестницы, украдкой наблюдая за ней, а Мэл так ушла в свои мысли, что переставляла ноги автоматически, два раза чуть не упала, и только сильные руки мужчины идущего впереди нее помогли ее спастись от сломанной шеи: «О чем думает эта женщина? Если бы нас не было, давно бы уже себе шею сломала». И тут же отметил, что открытый ворот ее платья показывает ее тонкую шейку, а от ее голых коленок вообще нельзя глаз отвести, мысли путаются и в жар бросает: – Осторожно, – выпалил он, когда Мэл повисла на нем в очередной раз. И ведь сейчас она сама приближается к нему, заставляя чувствовать себя неловко.

– Прости, – ее тихий голос в области его шеи увел его в нирвану и он простил ей всё ее желание сломать себе ноги. В этот момент готов был найти для нее не только вино, там, где его похоже уже не было, но и золотую жилу, только бы ее рука лежала в его руке и ее голос так же просил прощения у него.

Еще две ступеньки и они стоят в подвале, где на их удивление сохранились не только огромные бочки с вином, но и стояли мешки с крупой.

– А ведь вино действительно есть, – ахнул Питер и гордо посмотрел на стоящую рядом с ним девушку, растрепанная, с сажей на лбу и пылью в волосах, но счастливая.

– И крупа есть, с голоду не умрем, – констатировала она, трогая пальчиками веревку на огромном мешке, – а мясо можно застрелить.  Стрелять, вы же умеете? – потом вдруг поняла, что сморозила глупость и спросила. – А съедобные животные на этой планете есть?

– Есть, но нам нужна тогда печь и вода, – застонал Дазан, понимая, что лезть в печь все-таки придется.

– Оу, – Мэл скривилась, понимая, что сегодня она не сможет сварить кашу и даже помыться не сможет. – Хорошо, тогда сегодня только вино.

Еще два часа потратили на то, чтобы найти чистые кувшины, потом смогли налить в них вино, пытаясь как можно меньше разливать красную жидкость, ведь расточительность в их случае каралась голодом и все это вынести в главный зал замка, где поставили стол и три стула. Мэл с гордостью смотрела на плоды их труда: стол из кухни, стулья каждый из своей эпохи, такие же разные как и сидящие на них молодые люди, но главное ведь целые. Она вымыла стол, тряпками, которые сама же и сделала из штор, протерла от пыли стулья и даже вымыла пол и сейчас садясь за стол, была очень горда всеми своими действиями. А вот мужчины, сидящие за столом рядом с ней, чувствовали себя неловко. Во-первых, они никогда не видели чтобы женщина так работала, во-вторых, она это делала так естественно, что они любовались ее отточенными движениями, а ее покрикивания, что пол еще не высох и вообще лучше не злить женщину когда у нее в руке тряпка, они воспринимали не как обиду, а как само собой разумеющееся. Чтобы не стоять в стороне, пока она мыла полы и чистила мебель, Питер и Дазан перенесли мешки с крупой на кухню, разобрали завал у печки, который непроизвольно устроила Мэл, свалив остатки ножек от мебели в кучу и даже починили дверь черного хода, которая пыталась вывалиться наружу, а потом принесли воды в двух ведрах, найденных на кухне.

– Все, можно садиться, – с гордостью оповестила Мэл, осматривая главный зал. Она первой упала на стул и поставив локти на стол, ну да забыла приличия, опустила в ладони голову и простонала. – Как же давно я не убиралась, подзабыла как это нудно и скучно.

Питер и Дазан сели рядом с ней и каждый в этот момент подумал о том, что они виноваты что сейчас именно она так устала, наводя порядок в вверенном им жилище. А Мэл наблюдала за двумя мужчинами, отмечая, что одежда все-таки делает человека более высокомерным. Сейчас когда этим двум франтам пришлось работать руками, и у них впереди маячил голод, они стали именно теми, кем по сути и были – спокойны, рассудительны и просто мужчины, которые грязные, лохматые, но кажется счастливые. Рукава закатаны, камзолы брошены где-то в районе кухни, их длинные волосы убраны на затылки в довольно неухоженные хвосты, но что не сделаешь для красоты… Да, намахались руками, находились вверх и вниз, устали и вымотаны, но улыбки на лицах и кажется довольны. А что физический труд сделал из обезьяны – человека, да и любой труд – облагораживает как человека, так и его окружение.

– Я нашла лишь одну кровать, вы где будете спать? – Мэл наблюдала как Питер вытащил крышку из кувшина и начал разливать вино по деревянным плошкам, ну да все что нашлось на разбитой кухне. Его рука непроизвольно дернулась и он внимательно посмотрел на нее.

– Не переживайте госпожа, – да, его официальное обращение к ней резануло уши и она аж плечами передернула от негодования. За эти несколько часов она уже привыкла к тому, что ее не называют по имени, но и «госпожи» она не слышит.

– Мы найдем, где переночевать, – поддержал друга Дазан.

«Понятно, сбегут. Ну и ладно завтра сама в печку полезу, я знаю, как она выглядит изнутри, справлюсь. Отец недаром меня учил всему, даже знаю, как автомат собрать, а уж с печкой справлюсь».

Видно ее мысли были написаны на ее лице, потому что Дазан вдруг обратился к ней, назвав ее по имени: – Мэлисента, если вы не против, я бы хотел забрать себе комнату в конце коридора.

– А там есть комната? – ахнула Мэл и утонула в его серых глазах.

– Там есть даже три комнаты, довольно неплохи, но главное там есть кровати и даже осталась кое-какая одежда, – Питер присел, наконец, на стул и кивнул головой, подтверждая слова друга.

– Хорошо, – почему-то сейчас на ее душе стало легко и не так обидно, даже слезы на глазах попытались выступить, но Мэл сдержалась. Нельзя показывать, как же ей страшно остаться одной…

Когда выпили первый «бокал» все расслабились. Питер стал подшучивать над другом, а Мэл смеялась над его шутками,  отмечая, что мир вокруг нее изменился, стал более прозрачным, что от усталости у нее закрываются глаза и желание лечь становится непреодолимым. Когда ее голова попыталась соприкоснуться со столом, только ладонь Питера не дала ей это сделать: – Нужно перенести ее в кровать, – подхватив ее невесомое тело, он двинулся к лестнице, прижимая ее к себе как самое дорогое сокровище и надеясь, что завтра она не прогонит его, а даст еще хотя бы день насладиться ее обществом. Дазан шел впереди и открывая дверь выбранной ею спальни, отметил, что здесь довольно уютно, кровать заправлена и ночной воздух сменил в комнате затхлость и тлен.

Смотря, как Питер уложил Мэл на кровать и накрыл ее одеялом, Дазан вздохнул с сожалением, они ведь так старались, чтобы принести воды, но огня нет, подогреть воду нельзя, и их госпожа сейчас ложится спать грязная и он просит у нее за это прощение.

Выходя из комнаты Дазан уже знал, что ему делать: – Нужно вычистить печь, – Дазан говорил эти слова другу и снимал с себя рубашку, да, уже не белая, но другой пока нет, а в дымоход в ней лезть значит порвать последнюю одежду, что недопустимо. Правила приличия, вколачивались ему с пеленок и быть перед своей госпожой голым – значит пасть в ее глазах так низко, что равносильно сравниться с рабом.

Дешерот стоял перед Анном и рычал: – И где мы?

– Понятия не имею. Портал я вызвал, настраиваясь на Мэлисенту, но где мы – не смогу сказать. Это ведь у тебя висела на стене карта мира, вот и скажи где мы, – огрызнулся Анн.