И он ее любил, давая магу быть сейчас первым, любить ее, но ничего он здесь и рядом и она так же отвечает на его поцелуи как и он. И она ласкает его тело, так же как и он ее. И ее ласки нежные, пальчики трепетные и нежные, ласковые и неважно что она тут же выпускает коготки, но эта боль ничто в сравнении с прошлой… Эта боль лишь добавляет пикантности, в их тройной любви.

***

Мэл перевернули лицом к Хенолу и она сквозь мокрые ресницы увидела его черные глаза, в которые была и нега и любовь и счастье. Теперь он ее целовал, заставляя раскрыть губы и принять его язык, его руки обхватывали ее ягодицы, а его член ворвался в нее, вызывая у нее стон и она выгнулась,  прильнув спиной к груди Анн.

– Тише малыш,  – шептал тот, покрывая поцелуями ее плечи.

А Хенол спешил, пытаясь привести ее к взрыву и пытаясь остановиться в критический момент, чтобы не опростоволоситься, так хотел эту женщину, что боль в паху была нестерпима. Он вбивался в нее неистово, облизывая ее губы и прикусывая ее шаловливый язычок, пытаясь ускорить процесс.

Мэл билась в их руках, пытаясь не кричать от нахлынувшего на нее очередного оргазма, а мужчины все никак не могли остановиться. Их объятия были крепкими, а поцелуи нежными. Но ее спас ее живот, его зычный рык был слышен в тишине ванны и даже их стоны и шлепки, не смогли заглушить его возмущенный рык. Мэл усмехнувшись, спрятала пылающее лицо на плече Хенола, а смех Анна и руки Хенола, который прижал ее к себе, его поцелуй ее виска не смогли вернуть ей ее гордость.

– Не стесняйся малыш, мы уже привыкли к голоду, а вот твое тело еще нет. Да и не нужно ему привыкать, для этого  у тебя есть мы, – шептал Хенол пытаясь не засмеяться в голос, глядя на обиженного Анн. Тот так хотел продолжения любви, что хоть и смеялся, но еще и кривился, так хотел еще немного задержаться в ванной.

– Хорошо, идем тебя покормим, – проворчал Анн, – но эта ночь наша, – помогая ей встать на ноги и целуя ее в щеку, строго сказал он.

«А еще такая будет и ночь? Ну вот послал же бог мне ненасытных мужчин. Может забаррикадироваться? А что, в истории моего мира есть такие случаи, когда баррикады спасали во многих случаях и не только жизни».

– И о чем ты только думаешь? – Хенол укрыл ее полотенцем и стал растирать тело.

– Думаю о том, что мне нужна личная жизнь, – выпалила Мэл и посмотрела на двух стоящих рядом мужчин. И испугалась.

– Личная жизнь? А мы? В нее значит не входим? – выдохнул Анн.

– Входите, но мне нужно личное пространство и если уж у меня столько мужей, то мне нужно это самое пространство, которое будет только моим, – Мэл не ожидала, что ее слова их так обидят. Руки Хенола опустились вместе с его взглядом и его дружком, который так и стоял готовый к бою. Анн выдохнул и замер, будто сейчас в ванной ему катастрофически не хватило воздуха.

– И что ты предлагаешь? – разорвал тишину комнаты Анн, не глядя на Мэл.

Мэл потупилась, понимая, что невольно обидела сейчас стоящих рядом с ней мужчин и попыталась выровнять ситуацию: – Я не так выразилась. Не личная жизнь, я вас всех люблю и хотела бы всегда дарить любовь каждому из вас, но я хочу иногда принадлежать самой себе. Например, несколько ночей проводить только в своем гордом одиночестве, и не потому что я устала о вас, а потому что иногда у меня должно быть личное пространство. Иногда мне нужно побыть одной, просто поскучать в одиночестве, чтобы потом весело провести время уже с вами.

Анн наконец вздохнул, шумно, но его глаза уже оттаяли: – И эту ночь ты хочешь провести в одиночестве?

– Ну как бы, – прошептала Мэл, поглядывая на Хенола, который так и застыл с маской отстраненности на лице.

– А можно не сегодня? – наконец выдохнул он и вернулся к прежнему растиранию ее тела. А Мэл даже сквозь ткань полотенца чувствовала, как напряжены его руки.

– А что у нас сегодня за ночь такая?

– Волшебная ночь, ночь, когда твои мужья так соскучились по тебе, что не смогут заснуть, если не поцелуют тебя на ночь и не обнимут тебя и не пожелают тебе спокойной ночи, – шептал Хенол, переходя к ее волосам, расчесывая каждую прядку, стараясь не выдернуть ни один волосок.

– Родная, а давай ты выберешь следующую ночь для одиночества? – шептал ей в ухо Анн, обхватывая ее талию и прижимая ее к себе, впиваясь в ее губы, пока Хенол стоя позади нее и нежно целовал ее шейку, вызывая у нее мурашки на коже.

Мэл вырвалась из захвата их рук и строго сказала: – Я подумаю, а сейчас пошли ужинать, нас все уже заждались.

Ужин действительно стоял уже на столе и там была не только каша. Каша была, без масла и с плавающими кусочками мяса она выглядела в огромном котле, который поставили на стол и облизывались все сидящие за столом мужчины, ожидая когда спустится их госпожа. Мэл усадили во главе стола и Ян севший рядом с ней тут же наложил ей в тарелку огромную порцию, и со словами: – Приятного аппетита, – продолжил раскладывать по тарелкам ароматную кашу, поливая все это мясной подливкой.

– Так, когда у нас организовался совет? – задал вопрос, который его интересовал Анн.

– Да, друг когда ты стал советником? И вообще как это произошло, расскажи нам. А Питер ухмыльнулся и лишь кивнул головой на провокационный вопрос: – Нам лучше сейчас обсудить положение дел, чем рассматривать уже случившийся факт. А совет, считайте, что с этого дня уже создан.

– Ну, раз он создан, то предлагаю узаконить некоторые законы здесь и сейчас, – не унимался Анн сидящий рядом с Мэл и поглядывающий на нее как коршун на мышь.

– И какие же? – Мэл подняла взгляд от тарелки, ей было неловко в ситуации, где все играли в переглядки, а она никак не могла этому помешать, она себя чувствовала скованной по рукам и ногам и очень хотела скрыться, спрятаться.

– Первый: наша дорогая госпожа отныне сидит дома и выходит гулять только под нашим контролем, – отреагировал Ян и улыбнулся Мэл, которая собиралась протестовать. Мэлисента действительно хотела уже рот открыть, чтобы потребовать себе свободы, но увидев сверкающие глаза Дешерота, захлопнула рот и ладе ложку в него положила и чаем запила, потому что ее стал душить кашель. Ну, вы поняли, от негодования.

– Второй: у нашей госпожи есть ее личное пространство, ее комната, которая принадлежит только ей, – усмехнулся Анн, подмигивая Мэл, а та расплылась в улыбке и даже захотела его расцеловать в обе щеки от радости, но увидев изумленный взгляд Кииха и Дазана решила, что вызывать у них ревность сейчас не нужно. Потому потупилась и уткнулась взглядом в тарелку, в которой пыталась выловить кусочек мяса, ну или делала вид. А он такой неповоротливый или она такая нерасторопная и вообще у этого кусочка мяса есть не только лапки, но еще и мозги.

– Отлично, тогда предлагаю расширить наши горизонты и расширить наши стены, потому что мириться с тобой в одной комнате я не намерен, – проворчал Дешерот, испытывающее глядя на Анн.

Но всех спас Хенол, обхватив Анн за плечи и улыбаясь Мэл, он попытался успокоить генерала: – А я с ним теперь сплю, а ты с Дазаном, а Киих с Питером. Все честно.

«Это он сейчас намекает, что они ко мне теперь будут ходить двойками? Ну да еще не хватало мне, чтобы все шестеро ко мне в спальню ввалились, не поделив в какую ночь, они меня любить будут?»

– Хорошо, кровати поделили, может теперь займемся насущными делами, – призвал всех к порядку Питер, и тут же задал вопрос Атису. – Как люди, принадлежащие к землям Эдедин, что-то знаем?

– Ничего. Вы с Дазаном проехали почти до границы, вы видели, кого ни будь?

– Ничего, везде пусто, как будто кто-то специально очистил все территории, – ответил за друга Дазан.

– Мы тоже никого не видели, – Хенол покачал головой, – когда спасались бегством, проехали город прямо на границе, но там не считается, войска у стен города и закрытые ворота,  вот что видели. Потом всю дорогу до вас никого и ничего. Ни костров, ни пепелищ.