— Здравствуйте, меня зовут Илона. Я — администратор «Вареничной» на Никольской. Зоя сказала, вы ищите одну из наших сотрудниц. — На меня с опаской смотрели серо-голубые глаза в обрамлении длинных густо накрашенных тушью ресниц платиновой блондинки со стильным модным каре, кажется, гарсон с удлиненной челкой. Её женственные прелести вот-вот готовы были выпрыгнуть из декольте обтягивающей белой блузы, а длинные обольстительные ноги, элегантно выглядывающие из-под короткой чёрной юбки-карандаш…могли свести любого мужчину с ума. Я загляделся на сие белокурое вожделенное создание и молчал. Я бы так и дальше молчал, но Лёвушкин присоединился к нашему с Илоной разговору.

— Лёвушкин Илларион Львович, майор полиции МВД, начальник следственного отдела. А это Корф Алексей Владимирович. Мы расследуем убийство супруги Алексея Владимировича и в связи с этим разыскиваем вашу официантку Милу.

— Илларион Львович, была бы рада помочь следствию. Но к вашему сожалению у нас никогда не работала официантка Мила. А что она, собственно, сделала? Она причастна к убийству? Как хотя бы выглядела официантка, которую вы ищите?

— Илона, официантка Мила была последней, кто видела Алексея Владимировича в ночь убийства — 11 ноября. Для следствия это важная деталь.

— Понимаю. Но повторюсь: официантка с именем Мила у нас никогда не работала. Господа, мы исправно соблюдаем трудовое законодательство и оформляем даже временных сотрудников или на испытательный срок по трудовому договору. На каждого сотрудника у нас заведено личное дело. Я могу вам предоставить личные дела всех официанток нашего кафе, но поверьте, Милу вы среди них не найдёте. Алексей Владимирович, вы уверены, что официантку звали Мила?

— Я хоть и был пьян в тот вечер, но такое редкое имя не мог не запомнить или перепутать.

— Странно, очень странно. — Илона хотела что-то ещё сказать, но Маргарита, видимо, заскучала и не дала администратору «Вареничной» договорить. Хотя, признаюсь, её идея была здравой.

— Ничего странного, уважаемая. Вы можете говорить всё, что угодно, покрывая своих коллег. Тем более, когда дело касается убийства. У вашей «Вареничной» блестящая репутация, вам ни к чему дурная слава. Стало быть, нет ничего проще, чем робко нам сказать: «У нас не работает официантка по имени Мила».

— Прошу прощения, как вас зовут? Вы не представились, но так невежественно при этом меня упрекаете в даче ложных показаний.

— Фрау Ротенберг. Можете называть меня Марго. Я вас не упрекаю, а намекаю, что нам требуются более существенные доказательства, нежели пустые слова. Будьте любезны предоставить личные дела всех сотрудниц вашего кафе.

— Спасибо, Маргарита, дальше попрошу вас не отнимать у меня рабочий хлеб. Не забывайте, что следователь здесь — я, а вы — свидетель. Вот и свидетельствуйте себе тихо, мирно со стороны. — На этих словах Лёвушкин за плечи усадил Марго на стул напротив меня, а сам продолжил беседу с Илоной. — Илона, фрау Ротенберг совершенно права, нам требуются обоснованные доказательства в подтверждение ваших слов. Если вы отказываетесь предоставить нам личные дела сотрудниц «Вареничной», то придётся вас или повесткой вызвать в отделение, или прийти к вам с ордером на обыск.

— Пожалуй, обойдёмся без обысков и повесток. Личные дела нужны и бывших сотрудниц тоже, я правильно понимаю?

— Да, всё верно. Мы вас здесь подождём.

Илона удалилась. А мы втроём остались ждать. Нас явно опасались сотрудники кафе, некое ощущение нервозности, напряжения воцарилось в «Вареничной» на Никольской. Дабы мы не разгорячились ещё больше, нам принесли свежеприготовленные пирожные и изумительно вкусный травяной чай. Я заговорил первым, потому что Илларион странно молчал про камеры.

— Майор, сейчас мент родится.

— А? Что?

— Илларион, ты с нами?

— Алексей, с вами, где же ещё.

— И?

— Что и? Что с камерами?

— Забудь про камеры. И Бога ради не задавайте мне никаких вопросов про камеры! Оба!

— Хорошо, майор, я у вас ничего выпытывать не буду. Я сегодня на редкость добрая. А вот к Алексею у меня есть вопросы.

— Марго?! Я всё тебе утром сказал!

— Что ты так кипятишься сразу? Я по делу. Мне одна мысль не даёт покоя. Смотрите, что получается. Ты, Алёша, не привык много пить, это факт. Допустим, ты много выпил в тот вечер. Предположим, что ты опьянел ещё с непривычки. Но всё равно я не понимаю, почему ты ничего не помнишь? Если только…

— Если только мне несуществующая официантка что-нибудь не подсыпала?

— Товарищи, я — следак бывалый. Поверьте, вы гоните туфту. Зачем было так усложнять всё? Что-то подсыпать? В любом случае тебя, Алексей, не было бы на месте преступления. И если уж так хотел наш мифический подозреваемый тебя подставить, то сделать это можно было на раз два.

— А я соглашусь с Марго. Ты, майор, спрашиваешь зачем меня опоили? Чтобы мы время своё потратили, придя сюда, и пошли по ложному следу.

— Подождём.

— Я не собираюсь ничего ждать. Марго, я еду туда…Где, всё произошло. Ты со мной?

— Конечно! Мог и не спрашивать! А вы, Илларион Львович, ждите, ждите. Обещанного три года ждут!

— Старик, бывай. Извини, ты молодец, делаешь свою работу честно, по закону. А я не хочу время упускать. Итак, все концы уже в воду… Мы поехали. Я на связи.

Мы с Илларионом пожали друг другу руки. Я видел, как у черствого, бравого, опытного майора, раскрывшего с десяток глухарей и похлеще, сдают нервы. И по-хорошему, я мог бы отказаться тогда от продолжения расследования. Но на кону было слишком много невинных жизней ещё, кроме Вероники. Уже пострадала Анжела, мы с Марго, мои охранники. Да и Ника мне всегда запрещала сдаваться и оставлять дела незавершенными.

Марго явно переживала, пока мы ехали. Я даже представить не мог и не хотел, что она там пережила. Я увидел, как у Маргариты из-под очков покатилась одна слеза, вторая. Она теребила своими пальцами пряди огненно-рыжих волос и вздрагивала иногда всем телом. На долю секунды мне захотелось посочувствовать подруге Ники, но я себя остановил. Это бы снова для Марго означало зелёный свет на вторжение в мою жизнь.

На продуваемом тысячами холодных ветров пустыре, мало похожем на побережье, было оглушающе тихо и безлюдно. Место больше напоминало крутой карьер, ступив на край которого, я увидел бушующую реку, сносящую всё на своём пути. Неудивительно, что тело Вероники не нашли здесь.

— Ника стояла на самом краю. Они выстрелили один раз, второй. Связанную по рукам и ногам, меня они поставили напротив неё в упор. Рот мне заклеили какой-то ужасно липкой лентой, у меня потом все губы от неё болели и кровоточили. И вот я еле стою, не могу пошевелиться, не могу закричать. Я могу только смотреть, как убивают мою подругу, моего ангела. Я видела, как обе пули пролетели насквозь. Думала, такое только в кино бывает. Сквозь тело маленькой, худенькой Вероники прошли толстенные пули и ударились глухо о землю. Выстрелов было три. Но на третьем, последнем выстреле Ника уже падала в воду. А я перестала что-либо видеть, слышать и погрузилась в темноту. Оказалось, я потеряла сознание. Они пытались привести меня в чувства и всё твердили: «Он должен ответить. Он должен понести наказание. Хозяин сказал его добить.».

— Они говорили обо мне?!

— Конечно, о ком ещё? С самого начала им была нужна какая-то информация о тебе. Они хотели получить её через Нику. Но Вероника ни в какую не соглашалась. Я не знаю всех подробностей. Не понимала и не могу сейчас взять в толк, почему твоя жена с тобой не поговорила. Она только повторяла, что спасёт тебя, чего бы ей это не стоило.

— А как ты здесь оказалась? Как вы обе здесь оказались?

— Ника только приехала с вещами от твоей мамы. Мы сидели спокойно у меня на кухне. Но с Вероникой творилось что-то неладное. Я пыталась её разговорить, но всё было тщетно. Мы выпили с ней по бокалу вина. Специально для своего ангела я приготовила её любимую пасту карбонару. Но подруга так и не притронулась к тарелке. А потом она сказала всего одну фразу: «Я их обманула, это конец…». Сразу же после этого в мою квартиру вломились. Их было шестеро. Все в чёрных масках, а одеты по-разному: кто в деловой костюм, кто в такую спецназовскую форму. А один вообще был какой-то странный.