— Свидетельница. Ты с ней завтра познакомишься на похоронах. Я уже говорил, что она находится под программой по защите свидетелей. Поэтому мы внимательно следим за ней, скрываем. Будет лучше, если она сама тебе представится и при нас.

— Всё-таки подруга. А Олег предположил, что свидетелем может быть и мужчина.

— Кстати, об Олеге. Почему он соврал, что ты был в Gipsy?

— Я бы и сам хотел это знать.

— А набери-ка его, поставь на громкую связь, только скажи, что я уже уехал. Скажи, мол, тебе звонил хозяин Gipsy и спрашивал, почему ты у них давно не был. Посмотрим, что твой Олег Юрьевич на это скажет.

И я сделал, как просил Илларион.

— Вишня, привет! Как там родители, помощь нужна?

— Ой, Лёша, да, нет, всё в порядке. Спасибо, помощь не требуется.

— Олег, что случилось то?

— Алексей, спасибо за участие, не бери в голову, у тебя своих проблем хватает. Просто у папы подскочило давление, а мама из-за него переволновалась.

— Раз так, хорошо. Не буду тебя отвлекать. Маме и папе передавай привет и мои пожелания скорейшего выздоровления. Да, Вишний, тут мне звонил Михаил Данилов и приглашал на вечеринку. Говорит, я у него давно не был и тем самым обижаю. — Повисло молчание, и мы с майором Лёвушкиным переглянулись. Связь не прервалась, но Олег замолчал. И я начал снова говорить с Вишней. — Друг мой, ты там чего замолчал? Ты здесь?

— Да, извини, врача скорой провожал. Славный доктор, весьма приятная особа. Она и маме, и папе укол сделала, лекарства назначила. Буду своих родичей лечить. Я не понял, кто тебе звонил? Какой Михаил Данилов? Я его знаю? Можем вместе пойти на вечеринку, куда он тебя приглашает. Мне как раз надо отдохнуть от Насти, а то уж слишком однообразная у меня личная жизнь стала.

— Михаил Данилов — хозяин Gipsy.

— Ааа! Точно! Отлично! Когда пойдём в Gipsy?

— Олег, лично я никуда не пойду. Я, как бы помягче выразиться, жену хороню.

— Уфф. Прости, Алексей Владимирович, я что-то переутомился за последние дни, вообще не соображаю!

— Ничего, бывает. Ты ещё и работал один за нас двоих, тебе можно устать. Это я у нас прохлаждаюсь и напиваюсь до потери рассудка.

— Не наговаривай на себя, босс!

— Олежек, мой сердечный зам, а почему Михаил сказал, что я давно у него в клубе не был? Я же там в субботу как раз гулял, когда Нику убили.

— Ты до сих не понял?

— Если честно, нет. Объяснишь?

— Лёша, это не телефонный разговор. Давай завтра поговорим?

— Конечно, на похоронах обычное дело — обсуждать подобные вещи. Олег, в последнее время ты ведёшь себя очень подозрительно.

— Подозрительно? Ты серьёзно? То есть, ты у нас вне подозрений? Я значит пытаюсь твою шкуру спасти, как могу, обеспечиваю тебе алиби, а в ответ меня ещё и подозревают. Алексей, подозревать в пору тебя, потому что никто, никто не знает, где же ты был в ту ночь. Чёрт, такие вещи нельзя озвучивать по телефону! У тебя же явно стоит прослушка!

Олег не на шутку взбесился. А я и не знал, что ему ответить. Лёвушкин нахмурился от услышанного. Пока я соображал, майор вдруг сам вступил в разговор.

— И снова здравствуйте, Олег. Это майор Лёвушкин. А уточните пожалуйста, как же и когда всё-таки Алексей оказался дома? В воскресенье следующего дня? Утром, вечером? Приехал ли он на такси? Раз уж вы начали разговор на чистоту, исповедуйтесь мне до конца. А я пока попробую перестать вас подозревать. Договорились?

— Господа! Стало быть, вы теперь в сговоре. Ничего другого я от тебя, Алёшенька, не ждал. В твоём духе — воевать сразу на два фронта.

— Олег, мне повторить вам свои вопросы? — Майор Лёвушкин был сильно не в духе. Я видел, как на скулах у него заиграли желваки, а глаза сделались мрачными и бездонно-синими. Точно также Илларион выглядел тогда, когда первый раз пытался засадить меня за решётку.

— Илларион Львович, я не глухой, но и вы услышьте меня пожалуйста. Это не телефонный разговор. Мы можем завтра после похорон перед поминками обсудить все интересующие вас вопросы.

— Вишня, пусть будет по-твоему. Действительно, оставим важные дела на завтра. Иди к родителям, извини, что на тебя наехал. — Я пытался сгладить обострившуюся ситуацию и закончить пока разговор. И тут я услышал знакомый до боли голос, женский голос…

Олег сухо попрощался с нами. И мы опять остались с Лёвушкиным вдвоём.

— Алексей, вот зачем ты Олега отпустил? Мы же его почти загнали в угол, оставалось только додавить на него.

— Ты, Илларион, плохо знаешь Вишнего. Он сам может так надавить, что мало не покажется. Я решил ослабить вожжи, дабы Олега не спугнуть окончательно. С ним надо быть осторожнее, деликатнее. После гибели Ники… Вишня сильно изменился. Он и раньше то был ранимым, нежным, истеричным, но с акульей хваткой. А теперь так…

— Интересно ты описываешь своего друга и зама. Что же стало теперь?

— Теперь Олег в смятении чувств. Он любил мою жену.

— Подожди, Ника с Олегом были любовники?

— Господи! Нет, конечно! У Вишни были исключительно платонические чувства к Веронике. Я узнал об этом только после трагедии, когда Олег стал сам не свой. Его сейчас реально лихорадит и бросает из стороны в сторону. Поэтому, как говорится: тише едешь — дальше будешь. Надо бы нам с ним помягче завтра вести беседу.

— Допустим. Ты тоже слышал в конце женский голос?

— Да, но я не смог сразу вспомнить, какой же особе принадлежал голос.

— А ты можешь её знать?

— Полагаю, да. Голос явно знакомый, молодой. Но ведь Олег у родителей, откуда там у них девушка?

— Там же врач скорой была.

— Нет, врачей скорой помощи у меня нет среди знакомых. Значит, показалось.

— Я уже вызвал своих спецов, пусть пальчики с сейфа снимут. Не понимаю, зачем кому-то понадобились твои документы, брачный договор, трудовой договор с Береславой? Тебе надо составить опись всего, что было в сейфе. И уже тогда будем составлять круг подозреваемых? Олега не подозреваешь?

— В чём именно? В убийстве или краже? Нет, можешь его не подозревать. Слишком мелкая сошка. Да и Нику любил. Что касается документов, так в сейфе ничего интересного Олегу не было. Здесь кто-то играет по-крупному. Клоун этот ещё. Девушку я у него увёл? Вздор.

— У нас ещё есть свидетель. Вот завтра у неё и спросим про клоуна.

— Свидетельница.

— Да, свидетельница. И в «Вареничную» нам надо заехать, проверить твои вспышки воспоминаний. С официанткой переговорить. Надеюсь, это прояснит хоть что-то. За сим, Алексей, мне пора. До встречи на кладбище завтра.

— Илларион, до встречи. Благодарю за расследование.

18 ноября, суббота

Утро встретило меня отвратительной погодой, угнетающей, дождливой и серой. К тому же пошёл первый снег, мокрый, липкий, противный. Снег с дождём, гонимые осенним холодным ветром, застилали глаза и обжигали кожу. Впрочем, погода вполне соответствовала похоронам. Подходящие предполагаемые обстоятельства сюжету. На полном автопилоте я принял душ, побрился, оделся. Оделся в недавно подаренную Вероникой рубашку из чёрного атласа с металлическим отливом. В то утро мне всё, каждая мелочь напоминали о Нике. Я думал, что у меня начинает развиваться паранойя. Кофе показался горьким, невкусным. Любимая мне варила по утрам не такой кофе. Любимая! Только в день похорон я окончательно осознал, что я больше никогда не назову Веронику «любимой». Я больше с ней не потанцую, не поцелую её, не услышу, как она поёт и смеётся. До меня вообще не особенно доходил смысл происходящего. Мне казалось, что я как бы со стороны наблюдаю за каким-то мужчиной, его злоключениями. Но этим мужчиной был я! В доме не было слышно звонко-трепетного голоса Ники, обволакивающего, умиротворяющего и вместе с тем бодрящего. Не было слышно и услужливого, милого голоса Береславы. Только я один остался в доме, звон чашки с кофе, дребезжание электрической зубной щётки. И ничего более. Тишина дома стала давить на меня, сжимать всё моё существо словно в тиски. В какой-то момент я закашлялся, горло перехватило, стало нечем дышать. Я трясущимися руками налили себе в стакан воды, накапал корвалол, как учила на днях мой бухгалтер Вера Игнатьевна. Я залпом выпил омерзительную жидкость, расстегнул ворот рубашки и пошёл наверх в спальню, решил прилечь ненадолго, успокоиться. Ноги не слушались, я то и дело спотыкался, и растянулся в итоге перед комнатой Ники вдоль кровати. Я чертыхнулся, попытался встать, но из-под кровати в глаза ударил свет или блеск, сразу и не разобрал. Вернув способность видеть, я полез под кровать. Там явно что-то блестело. Руками и ногами это достать не получалось, так как «оно» закатилось под самую середину кровати, и я пошёл за шваброй. Пыхтя и потея, я всё-таки выудил блестящий предмет. Это оказался небольшой блокнот или ежедневник голубого цвета с переливающимися блестящими звёздами на нём. Я открыл блокнот и не поверил своим глазам. На первой странице видимым лишь мне одному «огнём пылала» надпись: «Личный дневник фиктивной жены»! Я судорожно перелистывал страницу за страницей, не вчитываясь, словно глядя в трубу калейдоскопа, а там картинки и узоры, сменяют друг друга, они волшебные, красивые.