И тут я вдобавок вспомнил про фоторобот, составленный Анжелой и Аликом: «…Нет, внучек, сходство определённо есть, ты присмотрись. Те же глаза, нос…только волосы поредели, да тени пролегли под глазами. Всё такая же стройная, как осинка с апельсинками…». Паша утверждал, что напавшая рыжая девица — моя Антонина…тоже Тоня. Куда ни глянь, кругом одни Антонины. Рехнуться можно!

Хорошо, при желании я мог вообразить, что у Береславы под мешковатой одеждой скрывалась стройная фигурка, что она могла покрасить волосы в рыжий цвет или надеть парик, и что у неё виртуозно получалось старить себя, чтобы оставаться неузнанной. В таком случае она скрывалась от меня, вела свою игру против меня и напала на моих близких. Но это никак не походило на Антонину, которую я прекрасно знал и безумно любил. И я продолжал сомневаться, что Тоня оказалась способна столь измениться и пытаться мне навредить. Чего-то не хватало в сей запутанной истории, какого-то звена, чтобы я поверил и сам с собой согласился.

Я окончательно пришёл в себя после сна и обнаружил на своей больничной койке личный дневник Вероники. На этот раз мне никто не оставил пометок, свежих записей в дневнике. Но кто-то и что-то хотел мне сказать подобным образом.

Я прошёлся бегло глазами по всем страницам дневника, отметил для себя, что успел прочитать, и чему стоит уделить внимание. В случайном порядке я открыл запись Ники от 1 мая 2009 г.

«Нормальные люди в этот день гуляют, празднуют, собираются дружно за шашлыками с радостными криками «Мир. Труд. Май.». А я сижу одна взаперти, в своей золотой клетке…в дорого-богатом доме Алексея Корфа. Мой фиктивный муж сегодня не в духе, может, я нарушила очередной несуществующий пункт нашего брачного договора? Не знаю, вроде молчит, а то бы уже давно всех собак на меня спустил. Видно, мой благоверный собрался к какой-то возлюбленной, сначала из душа больше часа не выходил, новым парфюмом надушился с лихвой, потом перебрал половину гардероба и одел новый костюм фисташкового цвета с запонками, что я ему с любовью выбирала… Жених на выданье — ничего не скажешь. Одно радует, погода сегодня ненастная и под стать моему настроению. Снова застала Береславу за любованием фотографиями Алексея. Мне стоит большого труда молчать. Сил моих больше нет, как хочется высказать мужу всё, что я…уже давно думаю об этой…помощнице по хозяйству. Но я делаю хорошую мину при плохой игре — такова цена расплаты за то, что Береслава знает о моём секрете. Правда, боюсь, если она захочет рассказать Корфу, что я от него скрыла…её ничто не остановит. И как Береслава только узнала? Ума не приложу. Бог мне свидетель, я совершенно ни в чём неповинна. Но разве Алексей поймёт? Нет, конечно, даже слова сказать не даст в своё оправдание. Да что там говорить, я сама себя виню, хотя умом понимаю, что на то была воля Божья, и от меня ничего не зависело.»

Я невольно закрыл дневник, боясь узнать, что же такого могла натворить любимая. Но больше меня опять напрягло то, что Вероника патологически боялась мне открыться. Я открыл дневник и продолжил чтение.

«Я берегла его, как могла, и успела уже полюбить. Я старалась не нервничать, хотя рядом с фиктивным мужем и его любовницами это в принципе невозможно. Но на Новогодней вечеринке в «Строй-Инвесте» на меня накинулась новая пассия Алексея, пока он у себя в кабинете зажимал одну барышню, вторая в дамской комнате вцепилась мне в волосы, в итоге я упала, ударившись о раковину. Низ живота пронзила острая боль, по ногам потекла кровь, я понимала, что не успею доехать до больницы, как бы Феликс не гнал, но в душе надеялась на чудо. Чудо не произошло — я потеряла нашего с Алёшей ребёнка. Феликс поклялся молчать и не говорить о случившемся Алексею, да его и не интересовали наши с мужем отношения. А вот вездесущей Береславе прямо покоя не давало, как мы живём, о чём любезничаем, почему ссоримся и спим раздельно. И эта проныра умудрилась узнать, что у меня прервалась беременность. Видимо, она тоже понимала, что моему фиктивному мужу будет не по нраву сия новость, поэтому стала меня шантажировать. Она выдвинула довольна странные условия: я должна была изображать с ней дружбу и всячески потакать ей, расхваливать перед Алексеем, поддерживать её значимость в нашем доме. При этом делала свою работу Береслава халатно, грубила мне постоянно, чуть что напоминала про мой секрет и грозила открыть Алёше правду, какая я — непутёвая, пустая жена. Пустая жена, пустой брак, пустота в душе. Алексей почти не смотрит в мою сторону, только если мешаю ему или нужна в качестве жены на каком-нибудь праздном мероприятии. Я наивно полагала, что, если рожу своему фиктивном мужу реального ребёнка, он что ли оттает, увидит меня наконец-то, в нём взыграют хоть какие-то тёплые чувства. Теперь об этом не может быть и речи. Вокруг него полно барышень, все как на подбор: красивые, стройные, статные, глупенькие (это важно, ведь Корф чертовски не любит умных женщин) и лёгкие…и детородные в отличие от меня. И не ровен час, когда Алёша мне точно укажет на дверь и вернёт обратно как бракованную вещь. Я порядком устала бояться и ждать, когда наступит такой момент, что впору самой уйти. Но куда? Как я уйду? Кому я буду нужна? Конечно, наш фиктивный брак — это не жизнь. Алекс измучил меня упрёками, недовольством и безразличием. Есть такой подарок — бабочки в коробке. Вот они там бьются, бьются о коробку, летать не могут, тянутся к едва уловимому свету, а потом их какой-нибудь прихотливой особе на радость выпускают, и в скором времени эти бабочки погибают. И я точно одна из тех бабочек.»

Я давно закончил читать, по щекам текли горячие, солёные, непрошенные слёзы.

Если бы я только знал, что Вероника беременна. Я не уберёг её, из-за меня, моей похоти она пострадала. Если бы я показал Нике свою любовь, она мне доверилась, и у нас мог родиться малыш. Наш ребёнок погиб! И в этом был виноват только я.

Я был раздавлен и жалел, что меня спасли после нападения мстителя. Покоился бы себе с миром и бед не знал. Хотя, возможно, на то Божья воля, что я остался жив. Я допускал мысль, что моя теперешняя жизнь — сплошное наказание за все совершённые грехи.

Я вытер слёзы, попытался успокоиться, мне надо было собраться с мыслями, с духом и решить, как быть дальше. Чёртов мститель ждал меня в Слободе…одного. Следовательно, мне надо было как-то незаметно покинуть больницу, найти где-то транспорт. И я не придумал ничего лучше, чем обратиться к чаровнице-медсестре Светлане. Та прибежала ко мне в палату незамедлительно.

— Вы передумали?

— О да, детка. Я предлагаю тебе сыграть в ролевую игру, за которую прилично заплачу.

— Ооооу, что за игра? И вообще при чём здесь деньги? Вы мне приглянулись, я же…от чистого сердца предложила вам скрасить одиночество.

— Светик, я тебе охотно верю, но не смеши старого дядю, мне пока больно смеяться. Итак, тебе нужно меня вывести из больницы, и чтобы ни одна муха нас не заметила, найти мне машину и одежду с документами моими раздобыть, само собой. — С минуту лицо Светланы выдавало мыслительный процесс. Затем у неё загорелись глаза, и, видимо, договорившись сама с собой, она выдала.

— Ну это вам дорого обойдётся. Я же буду рисковать своей работой, репутацией, а если эти ваши следователи что-то спросят, заподозрят меня.

— Даже не сомневался, что ты согласишься. А переспать было бы дешевле?

— Зачем вы так усложняете и опошляете? И, наверное, да, дешевле, ведь мы бы с вами доставили друг другу удовольствие.

— Светлана, я более не могу терять ни минуты, входите в роль как можно скорее.

Светочка согласно кивнула, вздёрнула свой милый носик и деловито вышла из палаты. Она явно считала себя миссионером и гордо несла незримое знамя миссии впереди себя.

А моим исключительным правом было — ждать, точнее томиться в ожидании и молиться, чтобы эта любвеобильная медсестра справилась со своей задачей и помогла мне. Телефон молчал, за окном тоже стояла непривычная тишина, и, прикрыв глаза, я задремал. Видимо, прошло достаточно времени, поскольку разбудила Светлана меня уже в сумерках. Спросонья я не сразу сообразил, что к чему.