6 ноября, понедельник

Я ехал в лифте, когда позвонила Вероника. Часы показывали без пяти одиннадцать, я чертыхнулся, ведь Ника знала, что у меня совещание. У меня должно было начаться совещание как обычно в понедельник ровно в одиннадцать. Но, успокоив себя тем, что пока Вероника ни разу не нарушила условия нашего брачного договора, всё же ответил ей. Она не могла позвонить просто так. Должна была быть какая-то особая причина для её звонка тем более ровно за пять минут до моего совещания.

— Алексей…Алексей Владимирович… — Ника едва говорила, скорее шептала. А её это обращение по отчеству заставило меня начать волноваться. Я уже было хотел как-то мягче ей ответить, но снова вспомнил про условия нашего брачного договора.

— Ника, ты же знаешь, у меня сейчас начнётся совещание. Нельзя было подождать как-то со звонком. — грубо обрубил я жену.

— Алексей, нам нужно встретиться как можно скорее. Я должна кое-что сказать. Это важно в первую очередь для тебя. Не надо мне напоминать про условия брачного договора. За два года нашего брака я благодаря тебе ни разу об этом ещё не забыла. — Вероника почти прокричала эти слова и всхлипнула. Да, я отчетливо услышал в трубке, как она заплакала. Каждое её слово меня словно резануло. Что это может быть за важный разговор? Почему Ника вдруг заговорила о двух годах нашей совместной жизни? К чему такая спешка? Это всё не походило на мою кроткую жену. И что бы она плакала вот так в трубку, а я это слышал?! Такого никогда не было. В брачном договоре тоже был об этом пункт: моя супруга не имела права плакать при мне или в моём обществе на людях, быть в плохом настроении, она должна была всегда находиться в хорошем настроении и улыбаться. И теперь я не понимал ничего. Ника никогда не позволяла себе такие выходки. Видимо, я слишком долго размышлял над ответом Веронике, потому что она сама продолжила разговор. И её фраза окончательно выбила почву у меня из-под ног.

— Алексей Владимирович, я знаю, что в вашем плотном графике нет лишней минуты на встречу с женой…с фиктивной женой. Поэтому, если вам будет угодно, я передам свои слова через адвоката. Я подаю на развод.

— Ника, какой адвокат? Чёрт побери, что ты несёшь?! — только и смог заорать я. — Я отменяю совещание, жду тебя в кафе напротив офиса.

Я разозлился не на шутку и просто готов был убить жену. Она могла вынести мне мозг в любой другой день, но выбрала именно этот. Что же, хорошо, я отменю своё самое важное в этом году совещание и выслушаю её бредовую идею про развод. Явно у неё это просто от скуки, пресытила обеспеченная жизнь.

Теперь мне ещё предстояло сообщить о своём отсутствии на совещании своему заму Олегу Вишнему. А он — та ещё истеричка в силу молодости и холерического темперамента. Да, именно с женским склонением. После пары первых истерик Олега, выпавших на мою долю, я стал его меж нами иногда иронически называть Вишенкой. Олег от природы был человек импульсивный, чувствительный и нежный. И его волнистые русые волосы, уложенные тонной дорогого геля на них, небесно-голубые глаза в обрамлении нереально длинных ресниц, розовые тонкие губы, вздёрнутый острый нос и всегда наманикюренные руки, делали его похожим на типичную женщину, вполне себе милую Вишенку на торте. А вкупе со стилем одежды так и вовсе в Олеге ничего не было от мужчины… Под метр восемьдесят ростом, худой, но весьма накаченный Вишний предпочитал носить обтягивающие блузы с узкими приталенными брюками и неизменно обувь на высоком каблуке. Но мне плевать было, как выглядит Олег, главное, что он обладал ценным для меня оружием — мозгами, холодным расчетом и жаждой наживы. И надо было как-то поделикатнее своей правой руке сообщить сию новость. В итоге я не нашёл ничего лучше, чем просто поставить всех перед фактом.

Тридцать пар удивлённых глаз уставились на меня, когда я объявил им о своём отсутствии на совещании. Олег сначала поперхнулся от услышанного, а потом, нервно дёргая глазом, спросил:

— Алексей Владимирович, вы это…совсем сошли с ума или заболели? Как же я один проведу такое совещание? Мы к нему так долго готовились, нам надо решить вопрос об участии в тендере на строительство, сформировать рабочую группу для нового объекта, запустить рекламную кампанию, выплатить премии в конце концов, а ещё провести анализ финансового отчета за последний квартал…на носу уже Новый год. И вы при этом заявляете, что вас не будет на совещании?! — лицо Олега исказилось то ли от ужаса, то ли от гнева с тенью растерянности. Но меня уже не волновали ни совещание, ни мой зам с его паническими настроениями. Мы все взрослые люди и ведём одно общее дело, а не играем в детской песочнице. О чём я не преминул сказать Олегу.

— Олег Юрьевич, дорогой мой, напомню тебе, что мы все — взрослые дяди и тёти и здесь дружно работаем на благо отечества, так сказать, на благо нашего «Строй-Инвеста». И это ты готовил доклад к нашему совещанию. Ты — мой зам, и если я сказал, что меня не будет на совещании сегодня, то вы просто все, взявшись за руки, проводите совещание сами, под твоим чутким руководством.

Сотрудникам не стоило слишком много знать о моих личных проблемах, поэтому я увёл Олега к себе в кабинет. К тому же он включил кисейную барышню, а это могло принять пугающие масштабы.

— Алексей Владимирович, вы же сами всегда говорили, что работа превыше любых личных дел. И теперь вы нас бросаете в такой ответственный момент?! Я не смогу замотивировать сотрудников на победу в тендере, как вы. Меня просто никто не будет слушать. — Лицо Олега побагровело, он нервно размахивал своими наманикюренными руками перед моим лицом, а его праздная речь, преисполненная патриотизма и пафоса, напоминала призыв Жанны Д'Арк войскам встать на защиту Франции. Но благо моей фирме ничего не угрожало, уж тем более Столетняя война. Поэтому я без зазрения совести мог снять с себя доспехи доблестного рыцаря, к тому же мне предстояла куда более важная битва…Только пока я не понимал, с кем мне предстоит биться и почему. Но чтобы всё же вернуть Олега с небес на землю и остудить его пыл, я сказал своему заму правду.

— Вероника подаёт на развод. Если через полчаса я с ней не встречусь и не поговорю, то развод точно неизбежен. — Видимо, моё выражение лица было чересчур пронизано страдание и болью, потому что Олег побежал к нашей глупенькой, молоденькой, прелестной секретарше Настеньке с криком «Алексею Владимировичу плохо, Настенька, золотце, аптечка, валокордин, валерьянка, срочно!». Тут уже всполошились все. Меня попытались усадить, потом уложить на диван в приёмной, после кто-то дал мне стакан с водой. А Вера Игнатьевна — бухгалтер от Бога принесла лёд кубиками, с сознанием дела, заявив, что вода со льдом гораздо лучше, и мне непременно должно стать легче, только надо ещё в воду со льдом накапать тридцать капель корвалола или валокордина, и уж тогда я точно оживу. Хотя, собственно, я и помирать то пока не собирался. В сложившейся суете я понял, как мне повезло с подчинёнными. В очередной раз моё эго торжествовало, ведь только такой бравый руководитель мог собрать такую дружную и верную команду сотрудников под своим началом. Я даже на какое-то время забыл о Веронике, но снова зазвонил мобильный. На дисплее телефона высветилось «Любимая», звонила Ника… Если бы только Вероника догадывалась, что она для меня — любимая, единственная и самая желанная женщина на свете! Но она ничего не знала, ведь у нас с ней был лишь фиктивный, деловой брак. И в брачном договоре я в своё время чётко прописал, что никаких близких отношений, чувств не может быть между мной и Никой. И я строго исполнял этот пункт. Но… Теперь я дрожал только при одной мысли, что Вероника уйдёт от меня, оставит, и мы больше не будем с ней «вместе». Я нервно сглотнул, придал голосу уверенности и ответил на звонок Ники:

— Вероника, я скоро буду, никуда не уходи.

— Я заказала твои любимые пирожные с бананом и маскарпоне и латте. Латте уже остывает, поторопись пожалуйста. — И в её голосе я снова услышал столько нежности и тепла как в ту нашу с ней первую ночь, прекрасную ночь, которую мы провели вместе.