Это не твоя битва. Кадошим, Бен-Элим, им здесь не место. Пусть они убивают друг друга, как сказала Джин, и радуются этому.

Это не твоя битва.

Он посмотрел на распростертый труп кадошима у своих ног, мертвые глаза смотрели на него, темные вены покрывали лицо и руки.

Бен-Элим плохи, но эти Кадошим...

Они еще хуже!

В своем воображении он видел того, кто был во дворе, с высоко поднятым мечом, злобой, излучаемой из каждой его поры, как туман. Мысль о том, что они освободят Асрота, о том, что они сделают, если победят Бен-Элима, вызывала у него дрожь по позвоночнику.

Он оглянулся через плечо, надеясь увидеть Алкиона, ведущего во двор толпу великанов и белокрылых. Но там была лишь тишина и безмолвие.

Он потянулся к своему колчану, вытащил три стрелы и шагнул в Большой зал Драссила.

Этажом ниже многие великаны падали, выжившие теснились к железно-черным статуям Асрота и Мейкала, Темноплащники и те, что были с ними, бросались на великанов, Кадошим проносился сверху.

Бледа поднял лук, не задумываясь, натянул и отпустил тетиву; кадошим вскрикнул, перевернулся в воздухе, а затем, кувыркаясь, без чувств рухнул на каменный пол. Он приостановился, осознав, что впервые стреляет в живого врага, впервые лишает жизни врага. От осознания этого его бросило в дрожь.

Крики вернули его к себе. Он встряхнул головой и сосредоточился. Нацелил стрелу и снова выстрелил: Темный Плащ споткнулся и упал, еще одна стрела, еще один Темный Плащ упал.

Еще стрелы из колчана, пока он спускался по широким ступеням, ведущим на пол камеры. Еще один Темноплащник падает со стрелой в спине. Потом его увидел Кадошим, прокричал предупреждение, и некоторые из Темноплащников, лежавших на земле, подняли на него глаза.

Полдюжины из них, а то и больше, повернулись и бросились на него, Темноплащники выкрикивали боевые клички, звери с ними тревожно молчали.

Дыши. Не паникуй. Это как стрелять в крыс в соляном ущелье.

Выстрел, выстрел, выстрел. Выстрел, выстрел, выстрел.

Темный плащ падает в брызгах крови. Другой переворачивается, стрела в брюхе.

Легче, когда они бегут прямо на меня.

Нок, выстрел, спуск.

Искры, когда наконечник стрелы врезается в камень - первый промах.

Хотя тот факт, что они идут, чтобы убить меня, не способствует моей концентрации.

Стрела вонзается в плечо, отбрасывая Темного Плаща.

Нок, натягиваю, отпускаю. Выстрел, выстрел, выстрел.

Одно из бродячих существ упало на одно колено, стрела Бледы застряла в мясе между шеей и плечом. Еще одна стрела проскочила по камню - второй промах.

Джин рассмеялась бы, увидев эти выстрелы.

В лицо ему ударил ветер, и он инстинктивно пригнулся: меч Кадошима сверху промахнулся мимо его головы. Он упал, покатился, роняя стрелы, отчаянно сжимая свой лук. Задыхаясь, он поднялся на ноги и отпрыгнул в сторону, пробежав дюжину шагов по многоярусным ступеням, когда кадошим бросился за ним. Он выхватил стрелу из поясного колчана и резко выстрелил: кадошим отклонился в сторону, и стрела пробила его кожистое крыло. Бледа смутно осознавал, что оставшиеся в живых Темноплащники и их спутники все еще атакуют его. Теперь уже гораздо ближе. Схватив оставшиеся в колчане стрелы, которых осталось всего несколько штук, он отступил назад, не спеша накладывая тетиву и прицеливаясь, и промахнулся: одна стрела вонзилась в грудь Темноплащника, повалив его на землю.

Всего в двадцати шагах от него все еще бежали две фигуры - те самые ковыляющие твари, которых Кадошим переправил через стены Драссила. Бледа вгляделась в лицо дикоглазого человека, если его можно было так назвать. В нем было что-то дикое, бездушное, зубы оскалены, клыки тревожно острые, ногти длинные и черные, толще, чем должны быть, конечности вытянутые, походка неровная, шаткая, словно кости выросли за ночь.

Бледа приготовился, нацелился и всадил стрелу в грудь мужчины с расстояния менее двадцати шагов, от чего тот отлетел назад, переваливаясь с ноги на ногу, вниз по широким ступеням. Бледа наложил еще одну стрелу и уже целился в последнего одичалого, когда увидел, что первый поднялся, пошатываясь, встал на ноги, встряхнулся, как раненая гончая, и тут глаза устремились на него. Бледу пронзил страх.

Это должно было убить его. Что это?

Он перевел прицел с более близкого нападающего на это трудноубиваемое существо, прицелился, и стрела вылетела из лука. Бледа знал, что стрела попала удачно, не видя, как она попала, и попятился назад, чтобы успеть к последнему одичавшему.

Его стрела попала в глаз первой твари, отправив ее кувыркаться, лишая жизни. На этот раз, к его облегчению, оно не поднялось.

Он быстро наложил еще одну стрелу и переключился на последнего одичалого, но слишком поздно. Он налетел на него, удар с хрустом подбросил его в воздух, на мгновение он оказался в невесомости, а затем плечо врезалось в камень. Задыхаясь, он потерял контроль над луком, затем человек-зверь оказался на нем, когти тянулись к его горлу, раздирая грудь, боль вспыхивала, как огненные линии; горячее, едкое дыхание било ему в лицо, когда слишком длинные зубы раздвинули челюсти на расстояние вытянутой руки. Он пинался и бил, боль пронзала плечо, извивался и выгибался в хватке твари, чувствовал, как длинные когти ищут его горло, неумолимо приближаясь.

Я не умру так!

Его цепкие руки наткнулись на валявшуюся на полу стрелу, и он отчаянно схватился за нее, вонзил ее в бок головы существа, в щеку, вырвал ее, вонзил снова, увидел зубы в прорехе. Существо, казалось, почти ничего не замечало. Он наносил удары снова и снова, пока оно не завыло, широко раскрыв челюсти, красную пасть с зазубренными зубами, и не вгрызлось ему в плечо.

Боль была шокирующей, жгучая, раздирающая агония...

Затем большие руки обхватили шею нападавшего, оттаскивая его, существо вырывало куски плоти из его плеча, а Алкион удерживал в воздухе плюющуюся, рычащую тварь, а затем швырнул ее прочь. Оно ударилось о камень, покатилось, слишком проворно вскочило на ноги и побежало на них. Алкион с ревом шагнул к Бледе, его сдвоенные топоры завертелись, пробивая плечо и талию твари. Оно рухнуло, завывая, и Алкион ударил его сапогом по голове, чтобы освободить лезвия. Тварь на земле извивалась, пыталась вгрызться в его ногу, но почему-то все еще отказывалась умирать.

Еще один удар топора, и тварь забилась в судорогах, барабаня одной ногой, а потом окончательно затихла.

Позади Алкиона Бен-Элим пронесся через широко распахнутые двери, Белокрылые стояли под ними стеной щитов, выходя из темноты внутреннего двора, спускаясь по каменным ступеням в сине-мерцающее безумие Большого зала.

Вот, парень, - сказал Алкион, протягивая Бледе пропитанное кровью древко одного из своих топоров. Плечо кричало от боли, в животе подкатывала тошнота, но все, о чем он мог думать, был его лук. Он уронил его, но он лишь мельком увидел, как он скользит по камню.

Вот.

Спотыкаясь, он спустился на дюжину ступенек, уже на половину пола камеры, и поднял его.

Кто-то схватил его за руку и развернул.

'Ты мог умереть!' яростно сказала ему Джин, выглядя так, словно хотела дать ему пощечину.

'Все еще мог', - пробормотал он, отдергивая руку, и грохот битвы раздался громким и яростным эхом.

Новая волна белокрылых, великанов и Бен-Элима вступила в битву на полу палаты, и хотя бой был ожесточенным, не похоже было, что он продлится долго: Темные плащи и их одичавшие товарищи теперь были в меньшинстве и с разных сторон. Хотя, даже когда Бледа смотрел, он видел, как сокращающаяся линия гигантских стражников вокруг статуи Асрота и Мейкала ломается и распадается на островки рукопашного боя.

Одна фигура привлекла его внимание. Высокий Темный Плащ, капюшон которого откинулся, когда он вскочил на помост. Стройный и атлетически сложенный, светлые волосы сбриты до щетины на голове. Он вытащил меч из ножен; что-то в нем было странное, металл был тусклым, без блеска, черного цвета. Воин подошел к фигуре Асрота и поднял клинок. Его губы шевельнулись, шум в зале был слишком сильным, чтобы что-то услышать, но опять же, в этом было что-то неправильное.