Волки сбивают добычу. Во всяком случае, что-то крупное.

Когда они начали долгий путь к своей стоянке, Дрем заметил на снегу следы, которые шли по тропе, а затем отклонились в сторону, к лесу, обрамленному вдали Бонефеллом. Олин тоже заметил их, привстав на дыбы.

Один мужчина, одна гончая. Может быть, женщина - у мужчины маленькие ноги.

Толчок беспокойства.

Фрита?

Дрем посмотрел на небо, затянутое снегом, с севера дул сильный ветер, принося с собой вкус льда. Дрем посмотрел на своего отца. В любое другое время не было бы ни вопросов, ни колебаний, но Дрем знал, что отец хочет вернуть меч домой. Это было написано на его лице.

Дрем просто ждал, зная, каким будет результат, но позволяя своему отцу пройти через весь процесс.

'Лучше пойти посмотреть, кому принадлежат эти следы', - сказал Олин.

'Думаю, нам лучше', - согласился Дрем.

Дрем услышал что-то слева от себя, из кустарника, окаймлявшего лес, который скатывался с Костяных гор.

Ты тоже это слышал?" - спросил его отец.

Тот кивнул, и они вместе натянули поводья и поскакали прочь от тропы, в сторону кустарника и леса.

Они шли по следам на снегу и слышали голос, который звал их, повторяя одно и то же слово снова и снова.

Дрем пригнул голову под ветки, занесенные снегом, и голос зазвучал громче. Он узнал его.

"Это Фрита", - сказал он и погнал коня вперед. И тут он увидел ее: она металась между темными стволами деревьев, продолжая звать.

Сурл! Дрем услышал ее крик.

Ее гончая.

Она увидела их, стояла и ждала.

Это Сурл, он ушел", - сказала она и указала на следы лап на снегу, уходящие вглубь леса. Она не была одета для холодов, на ней были только бриджи и сапоги, шерстяная рубашка и плащ.

Этого недостаточно, чтобы кровь не замерзла. И никакого оружия.

" Поднимайся наверх с Дремом", - сказал Олин Фрите и пришпорил коня, Дрем взял Фриту за руку и подтянул ее в седло позади себя. Она обхватила его за талию.

"Как долго нет гончей? спросил Дрем, следуя за своим папой в гущу деревьев.

С рассветом", - ответила Фрита, и он почувствовал, как она пожала плечами. Недолго. Я выпустила его, и он просто побежал. Я пошла следом".

"Надо было взять копье и надеть что-нибудь из снежной одежды", - сказал Дрем через плечо.

'Все произошло так быстро, что я не успела подумать...' Фрита сказала ему в затылок.

"Не думать - это то, из-за чего тебя убивают в Дикой природе", - пробормотал Дрем, и эти слова вбили в него его отец. Было приятно произносить эти слова, но не получать их в ответ.

Фрита ничего не ответила.

"Там", - сказал Олин, и Дрем пришпорил свою лошадь, пробираясь сквозь широко расставленные деревья, и, поравнявшись с отцом, увидел впереди, в тридцати или сорока шагах, темную фигуру. Это была гончая Фритхи, Сурл. Он привалился к ясеню.

Что-то не так. Дрем нахмурился. Темная шерсть гончей казалась намного темнее, а снег вокруг усиливал разницу в цвете: белый, ничем не примятый снег почти светился, а гончая была темна как ночь.

Олин пришпорил коня, Дрем сделал то же самое, и оба животных попятились, пританцовывая, когда оба мужчины соскользнули с седел. Фрита последовала за ним, и Дрем поднял руку, предупреждая ее держаться подальше. Фрита нахмурилась и проигнорировала его.

Подойдя ближе, Олин и Дрем инстинктивно разбежались в разные стороны: рука Дрема лежала на рукояти ножа, а его отец снимал с пояса короткий топор. Дрем увидел брызги на снегу, капли крови на гончей, нить рубинов. Он осмотрел деревья вокруг них, широко раскинувшиеся, снег был хрустящим и нетронутым.

Ничто и никто не прятался поблизости.

Сурл, - сказала Фрита, одновременно и приказывая, и спрашивая.

Гончая заворчала, поднимая голову от ствола, и казалось, что даже это движение потребовало огромных усилий.

Дрем уставился на туловище гончей, пытаясь понять, в чем дело. Он видел форму плеча, линию спины, но цвет был неправильным, и казалось, что на нее накинули плащ. Темный плащ с красными полосами, цвета перегоревшего угля из кузницы. Затем ее тело сдвинулось, пульсация прошла от шеи к хвосту, и угольно-черная фигура отделилась от гончей, поднялась, превратившись в существо с красными глазами на раздутой, плоской голове и длинными, похожими на иглы клыками, с которых капала кровь. По его телу пробежала дрожь, пергаментные крылья затрепетали, расправились, стали в два раза шире, чем у гончей, и затрещали, натягиваясь, и зашуршали, когда существо зашевелилось.

ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ! закричал Олин, бросаясь на землю, когда летучая мышь бросилась на него. Она была больше боевого щита, из ее пасти доносился высокочастотный визг, похожий на скрежет костей, когти впивались в спину Олина, его конь позади взревел и закричал, ударяя копытами. Летучая мышь отклонилась в сторону, как тень в полете, и снова налетела на Олина, который поворачивался, затрудненный глубоким снегом. Летучая мышь приземлилась ему на грудь, повалив его на спину, и длинные клыки метнулись вниз, к шее Олина.

Дрем бросился на тварь, его охватила слепая ярость при мысли о том, что она может причинить боль его отцу, и из его горла вырвался отчасти рев, отчасти крик, когда он врезался в гигантскую летучую мышь, отбросив ее от Олина, и Дрем покатился вместе с ней в фонтане снега, запутавшись крыльями в его руках, отвратительная вонь гнили и разложения смешалась с тошнотворно-сладким привкусом свежей крови. Дрем упал на спину и схватился за крылья летучей мыши, когда клыки сомкнулись на расстоянии вытянутой руки от его лица, волна гниения омыла его, заставив его захлебнуться. Он попытался схватить чудовище за горло, но крылья били вихрем ему в лицо. Острый коготь на позвоночнике крыла прорезал его руку, пробив шкуру и густую шерсть, чтобы открыть плоть под ней, жгучая боль и брызги крови по лицу.

На поясе висел сикс. Но он не мог протянуть к нему руку, пытался повалить тварь на снег, но вес ее тела, рывки и толчки мускулистой шеи не позволяли ничего сделать, кроме как удержать ее, а это у него получалось плохо.

Фрита появилась над ним, замахнулась на летучую мышь ветвью, которая с хрустом врезалась в ее тело. Ветка с треском раскололась, Фрита схватила крыло, навалилась на него, но летучая мышь, обезумевшая от крови, не обращала на нее внимания, челюсти все ближе и ближе смыкались на горле Дрема.

Еще одна очередь огня - и снова в руку вонзилось крыло-коготь, а затем голова летучей мыши метнулась вперед, клыки вонзились в плечо Дрема.

Он закричал, громко и звонко, новая сила наполнила его тело, и он вырвал летучую мышь из своей плоти, кровь стекала по багровой дуге, тварь неистовствовала, скрежетала челюстями, краснела, а потом, резко, ее голова взорвалась, кровь, кости и прогорклая кожа хлынули на Дрема, в глаза, в рот, в нос.

Он закашлялся и захлебнулся, отбросил труп летучей мыши, крылья которой еще подергивались, вытер сгустки крови и кости из глаз и увидел, что над ним стоит его отец в обрамлении снега в пологе над головой.

Дрем перекатился на бок, и его вырвало желчью на снег, где она испарилась в морозном воздухе. Рука под мышкой, и он уже стоял, а отец осматривал его.

Просто плечо, - сказал Дрем, дрожа при мысли о длинных клыках в его плоти. Странно, но оно не болело, даже под прощупывающими пальцами отца оно казалось онемевшим, просто слабый отголосок того, что он ожидал.

'Не чувствую', - пробормотал он.

Это слюна летучей мыши, - пробормотал его отец. Она онемела, как ивовая кора или пустырник. Они обычно нападают на спящую добычу, могут высушить тебя до дна, и ты ничего не почувствуешь".

'Это опасно?' спросил Дрем, панически боясь, что онемение распространится, остановит сердце и легкие, или что он может умереть от какой-нибудь инфекционной болезни.

Давай отведем тебя домой и вымоем все как следует".

Да, - с энтузиазмом согласился Дрем.