— Смотри, Катенька, на тебя вся надежда, — говорил ей директор, когда она стояла в купе перед зеркалом, делая себе глаза. — Кушай плотнее, чтобы спиртное тебя не взяло. Масло прими. Заказывай все самое ценное, а я за ходом следить буду и цифры на доске проставлять в чистом виде, ты не отвлекайся.

Правый глаз никак не получался. Директор мельтешил перед дверью и загораживал зеркало. Катя молча терпела эти нотации, потому что шпильки в зубах зажаты.

— Мы тебе навстречу пошли, — бубнил Иван Петрович. — Ради плана пошли.

— Не учите меня жить! — она в сердцах вытолкала директора и задвинула дверь. — Опоздаю, вам же хуже будет…

— Икры больше ешь, — выкрикивал Иван Петрович за закрытой дверью. — От нее процент идет. Поглощай, Катенька, не стесняйся, у него карман широкий… Шоколад закажи. Всю коробку бери, а то она у нас столько лежит…

Гавайская гитара перестала рыдать в репродукторе. Веселый перезвон курантов возник в вагоне. Катя подняла искрящийся бокал: крохотные фонтанчики неистово бушевали за стеклянными гранями.

— Ура-а! — закричал молодой моряк за соседним столиком.

— Как этот бокал пенится через край, так и сердце мое переполнилось страстью…

Катя таинственным взором смотрела на своего партнера: в руках бокал, на пальце перстень от принца Тото Ионото и алая брошь сверкает на груди.

Куранты величественно били полночь.

Скорый поезд номер двадцать четыре двигался на север по меридиану, и Новый год пришел в вагон-ресторан строго по расписанию. Распрекрасный Новый год. Фантастический и грандиозный Новый год.

Радио играло «Лучший город на земле». Катя встречала шикарный Новый год и выполняла план. Выполнять план было вовсе не просто. Катя двигала ножкой и тут же поводила плечиками, будто вытирала спину на пляже. Взмокший моряк с растерянно-виноватой улыбкой топтался перед Катей, подавленный ее превосходством. Артисты дружно хлопали в ладоши. Шота плотоядно смотрел на Катю, и у него мелко подрагивало колено.

— Твист-твист, — с придыханием выговаривала Катя в такт музыке, судорожно поводя ногами и спиной.

Музыка оборвалась на резкой ноте. Катя плюхнулась на стул, закрыв глаза и часто дыша: ей казалось, что она летит над землей и делает в воздухе прекрасные акробатические фигуры, а люди внизу исступленно кричат от восторга.

Катя схватила бокал и снова закрыла глаза. Голова кружилась от высоты.

— Ах, Катерина, — жарко шептал Шота откуда-то снизу, и рука его легла на ее колено. — Ты разрываешь меня на три неравные половины. Одна хочет быть с тобой, вторая хочет смотреть на тебя, а третья умирает от тоски.

— Ты князь, да? Скажи мне, Шотуля, что ты подлинный грузинский князь, — Катя неохотно спускалась на землю: крики восторга утихли. Она приоткрыла один глаз и посмотрела в конец вагона. Директор стоял у дверей и делал Кате отчаянные знаки руками. На доске была цифра — 32.

Катя вспомнила о своем долге.

— Хочу шоколада, — заявила она, сбрасывая с колена горячую руку. — От шоколада рождается блеск в глазах. Я хочу жить с блеском.

Иван Петрович тут же возник перед ней, протягивая длинную коробку с пышными розами.

— Прошу, Катерина Семеновна, — говорил директор, склоняясь лысиной.

Катя уже твердо стояла на земле. Холодным и презрительным взглядом она смерила директора с ног до головы.

— Запомните раз и навсегда, — гордо сказала Катя. — Я для вас клиент, а не Катерина Семеновна. Не фамильярничайте с клиентом. Сфера обслуживания сейчас находится на переднем крае.

Иван Петрович с восторгом глядел на Катю.

— Прошу, пожалуйста…

— Пардон! — Катя приподняла крышку и с отвращением понюхала содержимое коробки. — Что это вы мне подсовываете?

— Шоколад, — в благоговейном страхе бормотал директор. — Вы просили…

— Я ничего не просила. Это вы меня просили…

— Прими, радуга. Мой новогодний подарок для мцхетской княжны. — Шота протянул руку, собираясь взять шоколад из коробки.

— Не трогай! — взвизгнула Катя. — Позовите директора.

— Я директор… — лепетал Иван Петрович.

— Как? Вы директор? — Катя сделала огромные глаза, трепеща от благородного гнева. — Вы такой же директор, как этот шоколад. Он же весь высох. Вы думаете, я не вижу: вы его полгода в рейсе держали, а теперь хотите сплавить порядочному клиенту. Я требую жалобную книгу. Я напишу письмо в Главресторан, я этого так не оставлю. Вы у меня на всю жизнь запомните этот шоколад…

— Катерина Семеновна… товарищ пассажир… произошла ошибка. Уверяю вас, коробка свежая, только что с базы… — пот мелкими каплями катился с директорского лица.

— Зачем обижаешь? Зачем отказываешься от подарка? — Шота выхватил шоколад и поставил коробку на стол. — Все в порядке, директор. Новый год продолжается.

— Ладно, Шотастый. Ради тебя принимаю. Но учтите, гражданин директор, я на этом не остановлюсь, я потом проверю, откуда у вас эта высохшая коробка. Хоть бы над паром подержали, прежде чем подавать клиентам…

Директор застыл как столб и бубнил под нос свою песню:

— Ради плана, ради плана, я на все готов ради плана…

— Вы свободны. — Катя царственным жестом отпустила Ивана Петровича и повернулась к грузинскому князю: — Жми, Шотунчик, пей за радугу твоей души. А я буду лопать шоколад, план вытягивать. Посмотри, Шотулинька, сколько там на доске наверчено?

— Двадцать три.

— Ой, как много, — испугалась Катя.

— Чего много? Любви много? Вина много?..

— То-то и оно-то! — воскликнула Катя.

— Я тут! — радостно ответил восточный принц Тото Ионото, выходя из темного окна и садясь на Катины колени. — Напрасно вы скрываетесь, мамзель. Я навел сведения — вы царица Екатерина Великая, вы переписываетесь с Вольтером.

Катя удивленно нахмурила брови.

— Вы путаете, ваше благородие, я имела переписку с Валерой, а с заграницей я принципиально связь не поддерживаю, это не в моих интересах. Об этом Вальтере я только слышала, он играет за мадридский «Реал»…

— Почему вы не пришли в мой чертог? — не унимался Тото Ионото. — Я приготовил вам постель из своего личного балды-хана. Я хочу, чтобы наши престолы породнились. Давайте вступим в брачные отношения.

— Я подумаю, ваше благородие. Тяпнем по маленькой?

— Спасибо, мамзель. Я мусульманин.

— Спасибо — да или спасибо-нет? Возьмите шоколад. Он свежий, Тотик Ионотик, только что получен с моей царской пригородной базы. Познакомьтесь с моим партнером. Это князь Шота, крупный владелец виноградных плантаций.

— Я построю вам шоколадный дворец на берегу озера Сулико, — продолжал напевать принц. — У меня есть царская конюшня и в ней кобыла редчайшей масти по имени Алка-голь. Я подарю ее вам во имя русско-восточного союза. Мы покорим весь мир, и в том числе Париж. Я знаю там такие кабачки…

— Я согласна. — Катя хихикнула, восточный принц тут же подпрыгнул и растворился за окном.

— Зачем смеешься? Зачем терзаешь мое окровавленное сердце? Я человек деловой и серьезный — задаю вопрос исторический: ты согласна или нет?

Катя посмотрела на доску: сколько там осталось еще до полного выполнения плана. В глазах у Кати бегали смешинки, и она никак не могла доглядеться сквозь них до доски: линии расползались и раздваивались. Директор стоял рядом, вытирая платком мокрое лицо. Потом взял мокрую тряпку и повернулся к доске, чтобы вывести новую цифру.

— Радуга моя. Жду ответа.

— Хочешь вступить со мной в отношения? — спросила Катя, и глаза ее заволоклись многообещающим туманом. — Я же тебя совсем не знаю, Шотунишка ты эдакий. И где мы будем жить? В поезде?

— Зачем в поезде, радуга небесная? В поезде шума много. Тесно, диван односпальный.

— Короче, Шотулька! У тебя хата есть? Дворец то есть? Я хочу жить на берегу озера Сулико.

— Будем жить на берегу Куры. Отдельная квартира, четыре комнаты, газ, балкон…

— А санузел какой? Совмещенка? Учти, дорогуша, я с совмещенкой жить не буду.