Находившиеся в Сицилии римские легионы не совершили в следующем году ничего достославного; затем они получили новых начальников Авла Аттилия и Гая Сульпиция, и пошли на Панорм, так как там зимовали карфагенские войска. Приблизившись к городу, консулы выстроили все войско в боевой порядок. Но неприятель не выходил; тогда римляне снялись отсюда, обратились против города Гиппаны и взяли его приступом. Взяли они и Миттистрат, долго выдерживавший осаду благодаря укрепленности своего положения. Городом Камарина, который отложился не задолго перед тем, римляне также овладели с помощью осадных орудий и срыли его стены; взяли они также Энну и большинство других меньших городов карфагенян.
В следующем году римский консул Гай Аттилий, стоя на якоре у Тиндариса и увидел проходящий мимо в беспорядке карфагенский флот; он приказал командам следовать за передними кораблями, а сам с десятью судами пошел вперед. Карфагеняне заметили, что часть неприятелей уже в открытом море, тогда как другая только садится на корабли, что передние далеко отошли вперед, а потому повернули назад, ударили на неприятеля и окружили его кольцом, причем потопили все корабли и едва не захватили консульский корабль вместе с командою; но он избежал гибели благодаря искусным гребцам и быстрому ходу. Тем временем подходил и мало-помалу собирался остальной римский флот. Выстроившись в боевую линию, римляне напали на врага, десять кораблей вместе с командою взяли в плен, восемь затопили. Прочие суда карфагенян отступили к так называемым Липарским островам.
Вследствие этого сражения, в котором римляне и карфагеняне приписывали себе равный успех, каждая сторона еще больше была озабочена устроением своего флота и утверждением за собою господства на море. Сухопутные войска не совершили за это время ничего замечательного; довольствуясь легкими случайными стычками. В следующем году римляне вышли в море с тремястами тридцатью длинными палубными судами и высадились в Мессане. Снявшись оттуда, они продолжали путь, обогнули Сицилию и пристали у мыса Экном, потому что в этих же местах находилось и их сухопутное войско. С другой стороны карфагеняне вышли в море с тремястами пятьюдесятью палубными кораблями, пристали к Лилибею, а оттуда перешли на стоянку к Гераклее Минойской.
Римляне намеревались плыть в Ливию и туда перенести войну, дабы угрожать карфагенянам не в Сицилии, а на их собственной земле. Обратные этому планы имели карфагеняне. Они понимали, что Ливия легко доступна; допускать до этого они не желали, а потому жаждали попытать счастья в морской битве. Так как одна сторона старалась воспрепятствовать тому, чего добивалась другая, то обоюдное упорство должно было неизбежно привести к ожесточенному столкновению.
Римляне делали соответствующие приготовления двоякого рода: на случай морских битв и для высадки на неприятельский берег. Поэтому они выбрали храбрейших солдат из пехоты и разделили все войско, которое намеревались взять в поход, на четыре части. Каждая часть носила два названия: первая называлась первым легионом и первым флотом; точно так же и остальные по порядку. Четвертая часть имела еще и третье название; солдаты ее назывались триариями, как называют обыкновенно в сухопутном войске. Всего войска в римском флоте было около ста сорока тысяч, причем на каждом корабле помещалось по триста гребцов и по сто двадцать солдат. С другой стороны, и карфагеняне снаряжали свое войско с величайшим старанием, но вооружение их всецело рассчитано было только на морскую войну. Число войска их, судя по кораблям, превышало сто пятьдесят тысяч человек. Римляне знали, что им предстоит плавание в открытом море, что неприятель превосходит их быстротою кораблей, поэтому всячески старались обеспечить себя и сделать несокрушимым расположение своих сил. С этою целью они поставили впереди близко друг к другу два шестипалубника, на которых находились консулы Марк Аттилий и Луций Манлий. Корабли стояли один за другим так, что носы их обращены были наружу. Выстроив первый и второй флот правильным клином, римляне присоединили к нему третий, расположенный в одну линию, благодаря чему весь боевой строй их имел вид треугольника. За линией третьего флота они поместили грузовые суда и от них протянули канаты к кораблям третьего флота. За грузовыми судами поставлен был четвертый флот, так называемые триарии; он вытянут был в одну линию так, что с обеих сторон выступал за передние корабли. Когда все флоты были выстроены, общий вид строя представлял подобие клина, приспособленного к сопротивлению и нападению, в то же время разорвать строй было не легко.
В это самое время военачальники карфагенян обращались к войскам с краткими призывами и, напомнив, что в случае победы в морском сражении они будут вести войну за Сицилию, напротив, после поражения они подвергнут опасности собственную родину и своих родичей, затем отдали приказ садиться на корабли. Все с ревностью исполняли приказание, бодро и угрожающе вышли в море. Правым крылом карфагенян командовал потерпевший неудачу при Аграганте Ганнон; в его распоряжении были боевые корабли и пятипалубники, по своей быстроте наиболее пригодные для того, чтобы обойти неприятеля с фланга; левое крыло поручено было Гамилькару, который сражался на море у Тиндариса. Он придумал следующую военную хитрость: когда римляне увидели, что карфагеняне выстроились в длинную тонкую линию, то устремились на центр; это и было началом сражения. Находившиеся в центре карфагеняне согласно команде быстро обратились в бегство, дабы расстроить неприятельскую линию. Чем быстрее карфагеняне отступали, тем ревностнее преследовали их римляне. Первый и второй флот напирали на бегущих; третий и четвертый отделились от них, потому что один буксировал грузовые суда, а другой находился при них для охраны. Когда первый и второй флот отошли, казалось, на значительное расстояние, Гамилькар подал сигнал со своего корабля, карфагеняне все разом повернули назад и атаковали римлян. Завязался жестокий бой, в котором карфагеняне имели значительный перевес благодаря быстроходности их кораблей. С другой стороны, и римляне питали не меньшую надежду на победу, в схватках дрались с ожесточением, зацепляли с помощью воронов всякий приближавшийся корабль; к тому же в битве участвовали оба консула, и солдаты сражались на виду у начальников.
В то же время правое крыло карфагенян с Ганноном во главе, при первой схватке находившееся на некотором расстоянии, пронеслось по морю и ударило на корабли триариев, чем поставило их в большое затруднение. Те из карфагенян, которые стояли было вдоль берега, переменили прежнее свое положение, вытянулись в линию и, обратив корабли носами вперед, напали на флот, тянувший грузовые суда; но римляне сбросили канаты, сразились с неприятелем и держались твердо. Таким образом, завязалось три морских сражения на значительном расстоянии одно от другого. Так как силы противников были почти равны, то перевеса не было ни на одной стороне. Как бы то ни было, битва решалась отдельными схватками; наконец корабли Гамилькара были оттеснены и обратились в бегство. Тогда Луций взял на буксир захваченные корабли, между тем как Марк, увидев бой у флота триариев и у грузовых судов, поспешил к ним на помощь с нетронутыми еще кораблями второго флота. Когда он подошел к Ганнону и вступил в сражение, триарии быстро воспрянули духом и снова ринулись в битву. Карфагеняне, теснимые одними с фронта, другими с тыла, не выдержали и стали отступать в открытое море. В то же самое время Луций, уже собиравшийся уйти с места сражения, заметил, что бой продолжается — левое крыло карфагенян заперло третий флот у берега, и поспешил на помощь теснимым кораблям. Эти последние как бы находились уже в осаде, и они, наверное, давно бы уже погибли, если бы карфагеняне из страха перед воронами не довольствовались тем, что заперли корабли у берега и не выпускали их; нападать они не решались, потому что боялись быть захваченными, и держались вдали. Консулы окружили карфагенян, захватили пятьдесят неприятельских кораблей с командою; спаслись только немногие, проскользнувшие вдоль берега. Битва завершилась победой римлян. Из их кораблей погибло двадцать четыре, из карфагенских больше тридцати. Из римских кораблей, ни один не попал в руки неприятелей вместе с командою, тогда как карфагенских шестьдесят четыре.
